Жюль Верн - Вокруг света за восемьдесят дней Страница 29

Выйдя из бюро, Фикс предложил своему спутнику зайти в таверну освежиться. У Паспарту было еще время. Он принял приглашение Фикса.

На набережной им попалась таверна. У нее был очень заманчивый вид. Оба вошли в нее. Это был просторный, хорошо убранный зал, в глубине которого стояло что-то вроде огромной походной кровати со множеством подушек. На ней лежало несколько спящих.

Человек тридцать посетителей сидело за маленькими столиками из плетеного тростника. Одни пили английское пиво, эль или портер, другие предпочитали алкогольные напитки — ликер, джин или бренди. Кроме того, большинство курило длинные глиняные трубки, набитые шариками опиума, смешанного с розовой эссенцией. Время от времени кто-нибудь из курильщиков терял сознание и скатывался под стол, и тогда двое официантов хватали его за голову и за ноги и клали на кровать, где уже лежало около двадцати человек в последней стадии опьянения.

Фикс и Паспарту поняли, что попали в одну из тех курилен, куда сходятся несчастные, исхудалые, отупевшие и впавшие в слабоумие люди, которым предприимчивая Англия продает ежегодно на двести шестьдесят миллионов франков губительного снадобья, называемого опиумом! Презренные миллионы, полученные от использования одного из самых губительных человеческих пороков!

Китайское правительство давно стремится путем суровых законов пресечь это зло, но тщетно. От обеспеченных слоев населения, которым некогда было предоставлено исключительное право курения опиума, эта привычка перешла к широким слоям народа, и вред, производимый ею, не мог уже быть ограничен. В Китае опиум курят всюду и особенно в центральной части страны. Мужчины и женщины предаются этой пагубной страсти и, привыкнув вдыхать дым опиума, уже не могут без этого обходиться, не испытывая мучительных судорог в желудке. Привычный курильщик может выкурить в день до восьми трубок, но через пять лет такой жизни он умирает.

В одну из этих многочисленных даже в Гонконге курилен и попали Фикс и Паспарту, желавшие немного освежиться. У Паспарту не было с собой денег, но он охотно воспользовался «любезностью» своего спутника, рассчитывая отплатить ему в свое время тем же.

Они спросили две бутылки портвейна, которым француз воздал должное. Фикс, более сдержанный, наблюдал за своим спутником с особым вниманием. Говорили о том, о сем и больше всего о прекрасной идее Фикса также совершить путешествие на «Карнатике». Вспомнили о том, что пароход должен отойти на несколько часов раньше назначенного срока. Паспарту, опорожнив обе бутылки, поднялся, чтобы пойти предупредить своего господина.

Фикс удержал его.

— Минутку, — сказал он.

— Что вы хотите, мистер Фикс?

— Мне надо с вами потолковать о серьезных делах.

— О серьезных делах! — воскликнул Паспарту, допивая несколько капель вина, оставшихся на дне его стакана. — Ну что ж, мы поговорим о них завтра. Сегодня мне некогда.

— Останьтесь, — настаивал Фикс, — дело касается вашего господина!

Паспарту при этих словах внимательно посмотрел на своего собеседника.

Выражение лица Фикса показалось ему странным. Он снова сел.

— Что ж вы хотите мне сообщить? — спросил он.

Фикс понизил голос и, взяв за локоть своего собеседника, сказал:

— Вы догадались, кто я такой?

— Еще бы! — ухмыльнулся Паспарту.

— Тогда я вам признаюсь во всем…

— Теперь, когда я и так все знаю, приятель! Вот уж совсем неумно! Ну ладно, валяйте. Но сначала позвольте мне сказать, что ваши джентльмены напрасно потратились.

— Напрасно?! — спросил Фикс. — Вам легко говорить. Сразу видно, что вы не знаете, какая сумма…

— Очень хорошо знаю! — ответил Паспарту. — Двадцать тысяч фунтов.

— Пятьдесят пять тысяч фунтов! — поправил Фикс, сжимая руку француза.

— Как! — воскликнул Паспарту. — Мистер Фогг рискнул!… Пятьдесят пять тысяч фунтов!… Ну, тогда еще больше оснований не терять ни минуты, — добавил он, вновь поднимаясь из-за стола.

— Пятьдесят пять тысяч фунтов, — повторил Фикс, насильно усаживая Паспарту на место и приказав принести еще бутылку бренди. — В случае успеха я получу премию в две тысячи фунтов. Хотите пятьсот фунтов при условии, что вы мне поможете?

— Помогу вам? — воскликнул Паспарту, вытаращив глаза от изумления.

— Да, поможете мне на несколько дней задержать господина Фогга в Гонконге!

— Это еще что такое?! Что за вздор вы городите! — вскричал Паспарту. — Мало того что ваши джентльмены следят за моим господином, сомневаются в его порядочности, они еще вздумали чинить ему препятствия! Мне просто стыдно за них!

— Как? Что вы этим хотите сказать? — спросил Фикс.

— Я хочу сказать, что это просто неприлично. Это все равно, что обобрать мистера Фогга и вынуть у него деньги из кармана.

— Именно к этому мы и стремимся!

— Так это же западня! — воскликнул Паспарту, возбужденный действием бренди, ибо Фикс все время наполнял его стакан и честный малый пил, не переставая. — Настоящая западня! А еще называются коллеги! Джентльмены!

Фикс ничего не понимал.

— Коллеги! — продолжал кричать Паспарту. — Члены Реформ-клуба! Знайте же, мистер Фикс, мой господин — честный человек, и раз уж он заключает пари, то выполняет его по всем правилам.

— За кого вы меня принимаете? — спросил Фикс, пристально вглядываясь в Паспарту.

— Черт возьми! Конечно, за агента членов Реформ-клуба, которому поручено проверять маршрут моего господина, что в высшей степени унизительно! Вот почему, хотя я уже давно вас разгадал, я, разумеется, ничего не сказал мистеру Фоггу!

— Он ничего не знает?… — живо спросил Фикс.

— Ничего, — ответил Паспарту, еще раз осушая свои стакан.

Сыщик провел рукой по лбу. Он не решался продолжать разговор. Что ему надлежало предпринять? Заблуждение Паспарту казалось искренним, но это еще более затрудняло выполнение плана агента. Было очевидно, что француз говорил совершенно чистосердечно и отнюдь не был соучастником своего господина, а ведь этого соучастия Фикс и боялся больше всего.

«Ну что ж, — подумал сыщик, — раз он не соучастник, он мне поможет».

И сыщик вторично решился. Впрочем, у него больше не было времени ждать. Любой ценой надо было задержать Фогга в Гонконге.

— Слушайте! — быстро заговорил Фикс. — Слушайте меня хорошенько. Я вовсе не тот, за кого вы меня принимаете. Я не агент членов Реформ-клуба.

— Вот как! — протянул Паспарту, насмешливо глядя на него.

— Я — полицейский инспектор, у меня поручение от столичной полиции…

— Вы… полицейский инспектор?

— Да, и я это вам сейчас докажу, — продолжал Фикс. — Вот мои полномочия.