Луи Буссенар - Охотники за каучуком Страница 3

— Значит, я был прав!

— А я тебе опять говорю, ты глуп! Заруби себе на носу, что этими олухами не командует Луш, краса и гордость всех гвианских каторжников, отъявленный плут, скажу не хвастая! Луш давно уж все обдумал… он ничего не делает наспех, как могло бы вам показаться, когда мы так скоренько убрались из тюряги. План-то был готов давно… А сегодня вечером подходящий случай выдался, и я его не упустил, вот мы и здесь.

Эта хвастливая речь была встречена одобрительным ропотом.

— Видите ли, друзья, побеги редко удаются, а все из-за чего? Из-за того, что совершаются наобум, без подготовки. Ссыльные из Сен-Лорана попадают в лапы голландцев, а те их живо отправляют обратно. В этой паршивой стране беглых выдают. А те, кто пытается добраться по суше в Английскую Гвиану, терпят такие муки, что у тебя, мой бедный Нотариус, просто бы волосы встали дыбом. Но мы в Кайенне, в тридцати лье[13] по прямой от страны, которая просто рай земной для тех, у кого нелады с обществом. Ни тебе губернатора, ни консулов, ни каторги, ни ищеек! Человек там свободен, как звери в лесу. Ни власти, ни закона! Можно без хлопот грести золото лопатой и делать что вздумается, даже творить добро, коль придет такая блажь!

— И что же это за страна такая? — вопросил Геркулес, выслушавший все это с раскрытым ртом.

— Так называемая Спорная Территория Гвианы. Не принадлежит ни Франции, ни Бразилии. Она не меньше, зато плодороднее и здоровее этой чертовой колонии, с которой мы скоро распростимся.

— Но там, наверное, уже есть свои колонисты!

— И богатые притом!

— Велика важность! Мы займем их место и будем жить на всем готовом.

— А как туда добраться?

— Сущий пустяк для таких парней, как мы, закаленных каторгой и без предрассудков. Мы теперь милях в тридцати — тридцати пяти от этой территории, она от нас отделена рекой Ойяпоком. Кладем для верности миль сорок. Значит, это с неделю хода.

— Ты прав. А как нам отсюда выбраться?

— Уж не морем, конечно! Это было бы сущим безумием — плыть в пироге без воды и припасов. Да еще с далеким заходом в море, чтобы не застрять в прибрежном иле. Я не трус, но у меня прямо мороз по коже, как подумаю о смерти бедного Жиро, по прозвищу «Губи-Кошель». Был он ловким малым, да его сожрали живьем пальмовые крабы… Вот что мы сделаем. Как только подойдут товарищи, на лодке доберемся по заливу до Маури. Днем спрячемся в речных зарослях, там нас никому не отыскать. Ночью переправимся через Маури и доберемся до дороги в Апруагу. А там до городка Кау рукой подать. Правда, дорога плохая, каменистая, идет по гребням гор. Шею можно сломать. Ну да ладно. Местные жители проходят ее за день, а мы пройдем за ночь. Как доберемся до местечка Кау, украдем лодку, проплывем по каналу до Апруаги, пересечем реку — вот вам и полпути, без особой усталости. Затем мы очутимся в дикой местности, где ни еды, ни жилья нет и в помине. Надо будет идти вперед по солнцу. Зато уж не придется осторожничать. Нам предстоит пересечь реки, леса, долины — да мало ли что еще! Но это все пустяки — ведь от Апруаги до Ойяпока меньше пятнадцати миль. От силы два дня пути. Как только доберемся до другого берега Ойяпока, считай, мы уже дома.

— Тихо, вы! — раздался в ночной тишине грубый голос. — Только тебя и слышно, господин Луш. Орешь, как стая попугаев.

— Гляди-ка, Шоколад! Добро пожаловать.

— Да, это я с остальными. У нас дурные вести. Тревога, друзья! Погоня! В бухте две шлюпки с вооруженными людьми. Да еще большой вельбот[14] с гребцами-арабами. Уж не знаю, что с ними случилось, орут как бешеные: «Аруа!.. Аруа!..»

— Тысяча чертей, вот мы и влипли. И зачем ты пришил того араба?

— Да пусть их! — невозмутимо произнес Луш. — Мы им пока еще не попались.

ГЛАВА 2

Погоня. — Возможные последствия убийства араба. — Под манглиями[15].— Шесть часов в иле. — Поиски. — Мучения. — Прилив. — Индокитайское судно. — Вынужденное гостеприимство. — Сильные средства господина Луша. — Спасение сообщника. — На Крик-Фуйе. — Маури. — От Ремира до Кау. — 50 километров в горах. — Жандармы «с длинными саблями». — Голод. — Устрицы. — Возле Апруаги. — Плот. — На охоте. — Что означают слова «двуногий скот».

Итак, как объявил беглец по прозвищу Шоколад, две лодки с вооруженной охраной пустились в погоню. Арабы вскоре заметили убийство их товарища и яростными воплями разбудили охрану. Надзиратели не беспокоились бы особо из-за обычного побега. Но тут, ввиду серьезности момента, они немедля снарядили в погоню лодки с вооруженными людьми. Гребцы обычно не слишком спешат догонять сбежавших товарищей и облегчают им путь своей пассивностью и деланной неловкостью. Но при виде трупа соплеменника голос крови заглушил все. Братство каторги было забыто, и они стали яростными преследователями. В один миг шлюпки были спущены на воду и охранники, вооруженные до зубов, с мощными фонарями в руках, заняли свои места. Для тех, кто знаком с Кайеннской бухтой, очевидно, что во время прилива беглецы могли направляться только к берегу между каналом Лосса и Крик-Фуйе. Поэтому поиски начались прежде всего здесь. Около часа потратила охрана, обыскивая бухточки и заливы, мангровые заросли, пока не увидела вдали силуэт стремительно мчавшейся лодки. Арабов тоже охватил охотничий азарт, их гортанные крики: «Аруа! Аруа!» — понеслись далеко вокруг. С возраставшей яростью, горя желанием поймать убийцу, они гребли с небывалой силой и мало-помалу начали догонять беглецов. Их разделяло около двухсот метров, когда лодка Луша достигла устья канала, заметного во время прилива только по деревьям, выступающим из воды. Здесь пирога резко повернула и скрылась в непроходимых зарослях высотой более метра.

Каторжники из береговой тюрьмы сообщили беглецам с «Форели» о погоне, грозившей помешать их смелому замыслу. Но матерый волк, известный нам под именем Луша, был и впрямь чрезвычайно находчив. У него немедленно созрел в голове новый план, — правда, довольно рискованный, любому нормальному человеку он показался бы гибельным, но молодчиков такой закалки, как эти каторжники, было не так-то просто запугать.

— Все в поду! — скомандовал Луш шепотом. — А ты, Шоколад, оставь лодку на плаву, пусть ее несет течение!..

— Но я не умею плавать! — жалобно заныл Нотариус.

— Ну так оставайся в лодке, олух, да смотри не разевай рот, не то утоплю! Так! — продолжал Луш, увидев, что все беглецы, кроме него самого и Нотариуса, очутились в воде. — Цепляйтесь за борта лодки и потихоньку шевелите ногами. Я вас отведу в такое место, где охрана нас не сыщет.