Иван Папанин - На полюсе (Изд. 1970 г.) Страница 3

ТАК ВОТ ОН, ПОЛЮС!

Наконец небо стало чистое, солнышко…

Можно лететь. Теперь прямо на полюс!

Быстро приготовили одну машину. Она была сильно нагружена. Аэродром на Рудольфе круто обрывался над морем. Надо оторваться от земли вовремя, не то — гибель.

Но недаром за рулём сидел замечательный лётчик, Герой Советского Союза Михаил Водопьянов. Тяжёлая машина легко взлетела. Мы в воздухе. Курс — Север.

Это было 21 мая 1937 года, в 4 часа 52 минуты.

Летим очень высоко. Ровно гудят моторы. Мы жадно смотрим вниз. Но там — облака. Иногда появляются просветы — «окна». В «окнах» видны льды, льды. Так летим шесть часов. Вдруг штурман Спирин закричал:

— Полюс! Мы над полюсом!..

Водопьянов повёл самолёт на снижение. Всё ниже, ниже… Прошли облака. Под ними — туман. Наконец туман кончился. Водопьянов стал выбирать место для посадки.

Долго кружил он над белыми торосами, приглядывался. Наконец выбрал огромную льдину и стал летать над ней, но прежде чем сесть, мы сбросили на лёд бомбу, чтобы проверить. прочный ли он. Вот лыжи коснулись льда, позади самолёта раскрылся парашют, чтобы скорее можно было затормозить, и машина остановилась.

Мы все, тринадцать человек, выскочили на лёд, стали друг другу жать руки, стали друг друга обнимать, целовать, поздравлять…

Мне кричат:

— Хозяин полюса, принимай свои владения!

Я оглядывался. Кругом ледяные поля. Так вот он, полюс, из-за которого погибло столько смелых путешественников и который считался недоступным! Теперь на полюс ступили мы, коммунисты!

Кренкель раскинул радиостанцию. Но что-то там застопорилось. Часы идут, а радио не работает. Все волновались: «Мы на полюсе, а никто про это не знает и, может быть, даже беспокоятся — думают, что мы погибли!»

Кренкель успокаивал:

— Ничего, наладится.

Через одиннадцать часов радио заработало. Мы обрадовались и сразу же передали первую радиограмму с полюса:

«Благополучно устроились, выбрана хорошая льдина».

ЗИМОВКА НАЧАЛАСЬ

Закипела работа. Кто нарезáл из снега кирпичи, кто складывал из них стены для радиостанции, кто разгружал самолёт, кто разбирал нарты…

Мы с Петром Петровичем Ширшовым и Евгением Константиновичем Фёдоровым заспорили: какой толщины лёд? Долбили-долбили льдину, двадцать раз вспотели, наконец добрались до воды. Толщина льдины оказалась больше трёх метров. Ничего, жить можно!

Скоро к нам прилетели остальные лётчики: Молоков, Алексеев, Мазурук. Они привезли лебёдку, палатку и Весёлого.

Пёс забегал вокруг, стал принюхиваться. Все смеялись:

— Весёлый нюхает полюс.

Лётчики разбили для себя лёгкие палатки. А мы поставили нашу большую, чёрную, ту самую, в которой жили под Москвой. Собрали её, свинтили, обтянули парусиной, устлали изнутри оленьими шкурами, чтобы теплее было, пристроили кухню, коридор. Получилось очень хорошо.

Кренкель пошутил:

— Симпатичная квартира, со всеми удобствами в центре… Ледовитого океана.

Въехали мы в новое своё жильё, устроили новоселье. За палаткой шумела пурга, выл ветер, а нам было тепло и хорошо. Мы сидели у столика, ели вкусные вещи, вспоминали Москву, товарищей, родных…

— Не палатка, — хвалили наш дом лётчики, — а настоящий дворец!

Около нашего полотняного «дворца» стоял ледяной «дворец» радиостанции. Рядом замахал крыльями наш ветряк — «мельница». За ним стояли нарты с продуктами. Получилась целая улица. Рядом с палаткой развевалось красное знамя.

Прошло шестнадцать дней.

Все, кроме нашей четвёрки, стали собираться в обратный путь.

Я уговаривал:

— Не торопитесь, поживите ещё. У нас хорошо.

— Нет, спасибо! Мы вас привезли, помогли устроиться; пора домой.

Они стали укладываться. Я ходил к лётчикам и всё просил:

— Отдайте мне, что у вас лишнего. Вы скоро дома будете, а нам тут пригодится всё.

И они давали — кто сковородку, кто кастрюлю, кто ведро.

А Мазурук подарил нам патефон и на красной крышке написал:

Кто с песней по жизни шагает,Тот никогда и нигде не пропадёт!

А если кто не хотел дарить, я грозился:

— Всё отберу, отпущу в одних трусах! Всё равно вам на юг ехать,

Ведь с полюса куда ни пойдёшь, везде юг.

На прощальном обеде я говорил:

— Вы улетаете. Мы остаёмся далеко от любимой Родины. Но наши сердца всегда будут вместе с нашей страной, с партией, с народом.

Последние поцелуи, последние объятия.

Машины прошумели над нашими головами. Мы машем шапками:

— До свиданья, до свиданья…

И вот самолёты скрылись. Мы одни.

— Ну, братки, — сказал я, — работа начинается.

Кренкель надел наушники, Фёдоров стал смотреть в астрономическую трубу, мы с Ширшовым отправились к лебёдке.

КАНАЛ «МОСКВА — ПОЛЮС»

Работы было много.

Мы занялись «снежным» строительством. Из плотного снега нарезали кирпичей и построили кухню. Из снега же сделали домик для научных занятий Ширшова и Фёдорова.

Много возни было с продуктами. Мы разделили все наши запасы на три части и разложили в разных концах льдины. Если она расколется и один склад утонет, или его раздавит, не страшно! У нас останутся ещё два. Продукты мы зарывали в снег, чтоб не портились. Но солнце разрушало наши «холодильники». Первое время оно не заходило совсем и сияло над нами без передышки. Ложимся спать — солнце, встаём — солнце. Всё время сплошной день. Мы только по часам узнавали, утро, вечер или ночь.

Солнце грело так сильно, что снег около бидонов с продуктами таял. А ведь там у нас была свежая рыба, свинина — того и гляди, протухнет! Давай перетаскивать наши запасы на новое место!

Мы впрягались в нарты и, как добрые кони, перевозили за один приём по двадцати пяти пудов груза. Скользко, мокро, то и дело спотыкаемся, падаем, но везём, подбадривая друг друга. Труд нелёгкий, от такой работы глаза, как говорится, на лоб вылезали…

Вода донимала нас. На льдине стояли озёра и моря. Мы плавали по ним в нашей надувной резиновой лодке.

В палатке было сыро. Одежда намокла, а просушить её негде. Сухого местечка не найти. Под ногами хлюпало. Но мы не падали духом, шутили, держались бодро. У нас был такой порядок: если у тебя на душе кисло, не подавай виду, крепись! Около нашего «дворца» текла настоящая река. Я превратился в инженера и построил из досок мост.

Но «река» всё ширилась, подбиралась к палатке. Решили соорудить канал. Продолбили мы во льду канаву — от палатки до трещины. Так и отвели воду от палатки.