Александр Казанцев - Гость из Космоса Страница 3

Путники не останавливаясь шли вперед.

Пошел снег. Он таял на земле, но порошил глаза, заползал за ворот. Поднялся сильный ветер.

«Больше двухсот километров! — с ужасом думала Галя. — За первые сутки мы прошли едва пятнадцать! Ведь почти на каждом шагу приходилось вытаскивать увязшие ноги. Что ждет нас впереди? Труднее всего держать себя в руках, подавать пример. Хватит ли у меня сил?

Главное, чтобы шаг был спокойным, уверенным. Не показывать усталости!..»

Вдруг Галя радостно вскрикнула; обернувшись к спутникам, она указала рукой на ближайшую гряду.

Олень!

Животное стояло, как бы всматриваясь в приближающихся людей. Через мгновение оно помчалось вниз по склону. На гряде появлялись все новые и новые олени и скатывались следом за первым. Они мчались вскачь, а их рога, параллельные земле, словно плыли над ней.

Оленье стадо! Близко люди!

Путники прибавили шагу. Олени проносились мимо них. Это были небольшие животные, ростом едва по грудь человеку.

Галя остановилась, любуясь легкостью несущихся оленей.

Нарты! — крикнул Ваня. С гряды быстро спускалась оленья упряжка — шесть оленей веером. Сидевший на нартах ненец правил длинным шестом.

Путники замахали руками. Нарты, остановились. Ненец в оленьей кухлянке сошел на землю.

— Очень здравствуй, — сказал он, обращаясь к Доброву. — Почему пешком тундра ходить?

Узкие глаза на морщинистом лице приветливо щурились.

— Машина поломалась, — ответил Добров.

— Ай-ай-ай! — закачал головой ненец. — Плохой дела… Поедем наш чум. Угощать будем. Скажи жена, пусть мешок кладет.

— Это не жена, — сказал Добров. — Это начальник.

— Начальник? — удивился ненец, недоверчиво оглядывая Галину Николаевну.

Оленям трудно было везти четверых. Старый ненец решил идти пешком и передал длинный шест Доброву, Тот отрицательно покачал головой.

— Рулевое управление не по мне.

— Я умею, — сказала Галя. — Давайте сюда хорей. Ненец взглянул на нее с уважением.

Через час путники сидели в чуме у председателя оленеводческого колхоза.

— Ай-ай-ай! — сокрушенно качал головой старик, слушая гостей. — Радио поломал, машина поломал…

— Мы очень просим, — говорила Галя, — доставить нас до ближайшего места, где есть радио. Мы дадим о себе знать, вызовем помощь…

— Ай-ай-ай! Очень много километров… Однако ваш радио совсем плохой?

— Совсем плохой, — подтвердил Ваня. — Вот я — радист, а ничего поправить не мог.

— Ты поправить не мог? — переспросил старик. Откинув меховой полог чума, вошла женщина. Старик засуетился.

— Оленя резал, — говорил он. — Мясо кушать будем. Сырой мясо будешь кушать?

Обратившись к женщине, старик сказал ей несколько слов и пояснил гостям: сейчас она один нужный человек звать будет.

— Позвольте мне сварить оленину, — попросила Галя. — Я очень хорошо умею готовить.

— Зачем портить хороший мясо? Как хочешь… Ты мой гость, — пожал плечами старик.

Галина Николаевна вышла следом за женщиной.

— Не жена? — недоверчиво переспросил старик. — Один женщина тундра ходит… Начальник? Почему стряпать хочет?..

В чум входили все новые и новые ненцы. Здоровались с гостями за руку и садились подле них на разостланные оленьи шкуры. Все пришедшие, несмотря на теплую погоду, сидели в меховых кухлянках. Только один был в солдатской шинели. Верно, недавно вернулся из армии.

Галина Николаевна принесла вареную оленину. Началось угощение. Из уважения к гостям ненцы ели приготовленное Галей кушанье.

— Мы не так кушаем, — объяснял старик. — Вареный мясо — порченый. Мы вот так кушаем.

Достав острый нож, он взял кусок сырой оленины, поднес его ко рту и, схватив зубами, отрезал ножом кусок у самых губ.

— У нас нет овощей и витаминов, — сказал ненец в шипели. — Сырое мясо предохраняет наш народ от цинги.

Ваня удивленно смотрел на говорившего.

— Это правда, — подтвердила Галя. — Мне пришлось однажды проверить это на себе. Я поборола цингу сырым мясом.

Старик одобрительно посмотрел на Галю.

— Хорей в руке держишь… тундра ходишь… мясо понимаешь… настоящий человек…

Галя посадила к себе на колени маленького мальчонку с блестящими, как бусинки, глазами и черными жесткими волосами.

— Почему я не вижу у вас ребят постарше? — спросила она.

— Школа уехал, — ответил старик.

— У нас в тундре теперь организованы школы с интернатами. Ребята уже съезжаются, — пояснил ненец в шинели.

— Вылка там учить будет, — старик указал на говорившего.

Вылка смутился:

— Я еще не знаю. Не решил, где буду работать.

— После армии? — спросила Галя.

— Да, после армии.

— Шесть лет дома не был. Отец ушел, брат ушел, — заметил старик.

— Куда ушли?

— Отец — исполком председатель. Брат картинки рисует.

— Мой брат художник и резчик по кости, — пояснил Вылка.

— Я думал, ты жена, — снова обратился к Гале старик. — Раньше тундра русский женщина не ходил. Купец ездил без жена. Приедет в стойбище. Кушает, пьет, торгует… Потом жена давай!

— Правда, что у вас такой обычай был — давать гостю жен? — спросил Добров.

— Не было такого обычая! — горячо возразил Вылка. — Это купцы пустили легенду. Они заставляли бедных людей отдавать им своих жен и клеветали, что такой обычай…

— Купца нет… — сказал старик, — богатей-оленевод больше нет… колхоз есть… олени общий, а жена у каждого ненца свой… Вот так теперь живем…

— А мы хотели просить у вас помощи, — обратилась ко всем присутствующим Галя. — Нам нужно дать знать о себе по радио. Скажите, какой самый ближний пункт, где есть рация?

— Далеко, ой, далеко будет! — закачал головой старик. — Оленям долго бежать придется… Шибко далеко, однако…

— Я думаю, что самый ближний пункт — это ваш вездеход, где осталась рация, — неожиданно сказал Вылка.

— Так ведь рация испорчена! — вырвалось у Вани.

— Я тоже так думал. Вездеход близко, полярная станция далеко… Я Вылку просил… — указал старик на демобилизованного.

— Ты, что ж… проводить нас сможешь? — спросил Вылку Добров.

Вылка, коренастый, неторопливый в словах и движениях, переждал минуту, а потом сказал:

— Провожу вас… постараюсь помочь… Провожу до вездехода.

— До вездехода? Вы что, смеетесь? — вскричал Ваня. Галя успокаивающе подняла руку.

Через тундру один за другим шли четыре крытых вездехода. Каждый шел своей дорогой, вернее без дороги, оставляя за собой мокрую колею.