Луи Буссенар - Ледяной ад Страница 30

Наши друзья провели в Доусон-Сити уже двадцать четыре часа. Удобно устроив раненых во второй хижине, соседней с первой, они пригласили американского врача, и больные стали терпеливо ждать выздоровления. Никаких осложнений не предвиделось.

Тоби прибыл живописно одетым — был в широкополой шляпе, в голубой куртке с золочеными пуговицами, в галстуке цвета индиго с белыми горошинами. На ногах — высокие сапоги. При этом — монокль в глазу, закрученные усы, довольный вид; он, словом, выглядел настоящим франтом… Полярного круга!

— Идите! — сказал он тихо в тот момент, когда наступила одиннадцатичасовая темнота.

Сделавшись равнодушными к обычаям европейской моды, надев панталоны и сапоги, измятую шляпу, фланелевую рубашку и куртку сомнительной свежести, Леон и Поль последовали за полицейским.

Оборванцы в живописных лохмотьях фланировали по улицам и медленно направлялись в увеселительные заведения — салуны, кафе, отели, освещенные приметными светильниками.

Отовсюду разнообразные инструменты издавали нестройные музыкальные аккорды, прерываемые выкриками людей-зазывал, которые за плату должны были завлекать в заведения возможно больше посетителей. Гоби провел своих спутников в обширное помещение, разделенное на три части: концертный зал, бальный зал и салун. В первом — бритые мужчины и накрашенные дамы выкрикивали модные куплеты. Во втором — джентльмены и леди, руководимые дирижером, усердно танцевали. В третьем — играли в рулетку, в трант-карант, в покер и баккара. Во всех трех залах пили, курили и жевали табак.

Однако нигде не замечалось ни тени настоящей веселости. Казалось, здесь веселятся по заказу, аплодируют без увлечения, танцуют нехотя, пьют, не чувствуя жажды, и играют не умея. Преобладал американский стиль, а всем известно, что американская веселость далека от шаловливости.

Но содержатели притонов, распределив в таком порядке развлечения, знают, что делают. Зрители концертного отделения мало-помалу приходят в возбужденное состояние, влекущее их к напиткам. Танцы усиливают разгоряченность гостей, и в игорную залу они переходят, что называется, совсем готовенькими…

Леон, Поль и Тоби, остановившись на несколько минут из любопытства в бальном и концертном залах, прошли в салун.

— Вы игроки? — спросил Тоби.

— Нет! — ответил Леон.

— А я слегка! — сказал в свою очередь журналист.

— Тем лучше! Тут проигрываются огромные суммы и, подозреваю, банкометы ловко передергивают!

В казино рассчитывались не деньгами, а жетонами, обмененными на золото в кусках или в виде песка. Сведенная к обмену фиктивных ценностей, игра, несмотря на азарт, теряла тут драматическую сторону, делавшую ее такой убийственной в игорных домах Калифорнии, Австралии и Южной Африки, со времени открытия там копей. Настоящая трагедия происходила разве только в вертепе казначея, куда стекались действительно в неисчислимом количестве всевозможные ценности.

Наши трое друзей, войдя в зал, сразу были окружены дымом папирос и сигар, запахами вина и виски. Относительная тишина царила только среди игроков, теснившихся у столов, при свете керосиновых ламп. Слышался только шепот, и то скоро смолкший, звяканье стаканов, глухой шум постоянной ходьбы, иногда — крепкая брань, и над всем этим возвышался сухой, отрывистый голос банкометов, произносивших таинственные слова:

— Господа, ставки!.. Больше нельзя!.. Нечет, чет, красное!..

Пробыв несколько минут в зале и привыкнув к его атмосфере, Поль и его друг остановились близ стола, за которым восседало двое мужчин. Они были видны только на три четверти, но голоса их казались подозрительно знакомыми. Тоби прошептал только одно слово:

— Подойдем!

Ловко маневрируя среди понтеров, они скоро пробрались в первый ряд, посмотрели на лица говорящих, и взгляды их скрестились со взглядами более чем когда-либо невозмутимых банкометов. Молодые люди едва могли подавить крик удивления и гнева. Это они!.. Ложные полисмены!.. Воры!.. Двое негодяев, похитивших самородки!

Дрожь пробежала по телу, друзья побледнели и не слышали даже Тоби, напоминавшего о спокойствии. Наконец, они раздвинули игроков, подошли к банкометам и, ни слова не говоря, схватили их за шиворот. Те, застигнутые врасплох, стали сопротивляться и звать на помощь, но руки Поля Редона и Леона Фортена были как клещи.

— Что происходит? Прекратите насилие! — вмешались игроки, готовые принять сторону банкометов.

— Эти люди — бандиты! — вскричал звонким голосом журналист. — Неделю назад они украли двести фунтов золота, переодевшись в форму полисменов, которых убили!

А Леон подхватил с еще большей горячностью:

— Да, бандиты, совершившие в Англии и Франции самые ужасные преступления! Это два главаря шайки «Красная звезда»!

Услышав такое обвинение, симпатии общества уступили место весьма понятному негодованию. Некоторые игроки стали даже награждать банкометов очень чувствительными пинками. И тогда в интересах правосудия и справедливости начал действовать Тоби.

— Джентльмены! — вскричал он. — Прошу выслушать! Вот документ, подписанный лорд-шефом Лондонского суда, с приказанием задержать этих людей во всяком месте британской территории…

— Хорошо! Арестуем их! — прервал один игрок.

— Отведем к начальнику полиции! — прибавил другой.

— На суд! — сказал третий.

Негодяи, лишенные возможности убежать и даже сопротивляться, вскричали:

— Мы лучшего и не желаем! Ведите нас к судье! Он оправдает нас!

Двое добровольных полисменов, какие всегда находятся в подобных случаях, взяли по веревке и крепко связали руки банкометам. Последние, боявшиеся сначала подвергнуться суду Линча, ободрились, подняли голову, вздернули плечи и иронически посматривали на окружающих, как бы говоря: смеется тот, кто смеется последним!

Это была невиданная дерзость, и французы едва сдержались.

Судьи не оказалось дома, как и начальника полиции. И все-таки арест, узаконенный указом, имевшимся у Тоби, был произведен. Банкометов посадили в тюрьму.

Через сутки, в соответствии с английским законом, состоялся первоначальный допрос в присутствии двух адвокатов подсудимых: как и везде, в Доусон-Сити быстро появились ловкие юристы, ищущие золота и кляузных дел. Тоби и оба француза присутствовали здесь в качестве обвинителей.

Пленники назвали себя: один — Ребеном Смитом, другой — Джо Нортоном.

— Это ложь! — вскричал Тоби. — Высокого зовут Боб Вильсон, а того, кто пониже, — Френсис Бернетт. Оба хорошо известны лондонской полиции, их приметы есть в Скотланд-Ярде. Вот, впрочем, господин судья, дело, снабженное печатями и подписями.