Собрание сочинений в 12 т. Т. 3 - Верн Жюль Габриэль Страница 30

Однако пожеланиям Паганеля не суждено было осуществиться, и его поджаривали лишь нестерпимо жгучие лучи солнца. Лошади задыхались в этой тропической жаре. Тени ложились лишь от изредка набегавшего на огненный диск облачка. Тогда всадники подгоняли лошадей, стараясь держаться в этой освежающей тени, которую вместе с облаком гнал вперед западный ветер. Но туча скоро обгоняла лошадей, и солнце, ничем не заслоненное, вновь зализало огненными потоками иссохшую почву пампы.

Когда Вильсон заявлял, что у них имеется достаточный запас воды, то он не принял в расчет неутолимой жажды, терзавшей в течение этого дня его спутников, а утверждая, что на пути наверняка встретится какая-нибудь река, он слишком поспешил. Мало того, что на пути не видно было речек, ибо однообразно-плоская почва не представляла для них удобного русла, но даже искусственные водоемы, вырытые индейцами, и те все пересохли. Видя, что признаки засухи с каждой милей увеличиваются, Паганель спросил Талькава, где тот рассчитывает найти воду.

- В озере Салинас, - ответил индеец.

- А когда мы приедем туда?

- Завтра вечером.

Обычно путешествующие по пампе Аргентины роют колодцы и находят воду на глубине нескольких туазов. Но наши путешественники, не имея необходимых для рытья колодцев инструментов, не могли прибегнуть к этому способу. Пришлось ограничиться небольшой порцией воды, и если отряд не испытывал мучительной жажды, то все же не имел возможности утолить жажду целиком.

Вечером, после перехода в тридцать миль, сделали привал. Все рассчитывали восстановить силы крепким сном, но ночью тучи назойливых москитов и комаров не дали никому покоя. Их появление указывало на предстоящую перемену ветра, который действительно вскоре изменил направление и задул с севера. Эти проклятые насекомые обычно исчезают из той местности лишь при южном или юго-западном ветрах.

Если майор спокойно переносил мелкие жизненные невзгоды, то Паганель все время негодовал на судьбу. Он проклинал москитов и комаров, он сожалел о том, что нет подкисленной воды, которая успокаивает жгучую боль от множества укусов. И хотя майор пытался утешить географа, утверждая, что надо считать себя еще счастливым, если из трехсот видов насекомых, известных естествоиспытателям, на них напали всего лишь два, Паганель все же проснулся в плохом настроении. Однако, когда отряд на заре собирался двинуться в путь, торопить ученого не понадобилось, так как в этот день предстояло добраться да озера Салинас, Лошади очень устали. Они чуть не умирали от жажды, и хотя всадники, заботясь о них, урезали свою порцию воды, ее все же было недостаточно. Засуха давала себя чувствовать еще сильнее, а зной при северном, несущем пыль ветре, этом самуме пампы, казался еще нестерпимей.

В этот день однообразие пути было несколько нарушено. Мюльреди, ехавший впереди, вдруг повернул коня назад и сообщил о приближении отряда индейцев. К этой встрече отнеслись по-разному. Гленарвану пришло в голову, что от этих туземцев он, пожалуй, узнает что-нибудь о потерпевших крушение на «Британии». Талькав отнюдь не был рад встрече с индейцами-кочевниками, он считал их грабителями и старался избегать их.

По его указанию маленький отряд сгрудился и привел в боевую готовность свое оружие. Возможны были всякие неожиданности.

Вскоре показался отряд индейцев. Он состоял всего лишь из десяти человек, что успокоило патагонца. Индейцы подъехали на расстояние приблизительно ста шагов. Теперь их легко можно было разглядеть. Это были туземцы, принадлежавшие пампскому племени, которое в 1833 году разгромил генерал Росас. Рослые, с высоким выпуклым лбом, оливковым оттенком кожи, они являлись прекрасными представителями индейской расы.

Одеты они были в шкуры гуанако или нутрий и вооружены копьями футов в двадцать длиной, ножами, пращами, бола и лассо. Ловкость, с которой они управляли конями, доказывала, что это были искусные наездники.

Они остановились шагах в ста от путешественников и, казалось, о чем-то совещались, крича и жестикулируя. Гленарван направил к ним своего коня. Но не успел он проехать и двух туазов, как отряд индейцев круто повернул и с невероятной быстротою скрылся из виду. Усталые лошади наших всадников никогда, конечно, не смогли бы их догнать.

- Трусы! - крикнул Паганель.

- Честные люди так быстро не убегают, - прибавил Мак-Наббс.

- Что это за индейцы? - спросил Паганель Талькава.

- Гаучо, - ответил патагонец.

- Гаучо, - повторил Паганель, поворачиваясь к своим спутникам, - гаучо! Тогда нам не стоило принимать всех этих мер предосторожности, ибо бояться их было нечего.

- Почему? - спросил майор.

- Потому, что гаучо - безобидные пастухи.

- Вы так думаете, Паганель?

- Конечно. Они приняли нас за грабителей и обратились в бегство.

- А я полагаю, что они не осмелились напасть на нас, - сказал Гленарван, который был очень раздосадован тем, что не удалось вступить в переговоры с туземцами, кем бы они ни были.

- Если я не ошибаюсь, то эти гаучо вовсе не безобидные пастухи, а отъявленные, опасные разбойники, - сказал майор.

- Что вы! - воскликнул Паганель.

И он с таким жаром принялся спорить по этому этнологическому вопросу, что умудрился вывести из равновесия майора, и тот, вопреки своей обычной сдержанности, сказал:

- Мне думается, вы не правы, Паганель.

- Не прав? - переспросил ученый.

- Да. Сам Талькав принял этих индейцев за грабителей, а он, наверное, хорошо знает, кто они такие.

- Ну и что ж? На этот раз Талькав ошибся, - возразил несколько резко Паганель, - гаучо - мирные пастухи, я сам писал об этом в одной брошюре о пампе, пользующейся некоторой известностью.

- Значит, вы ошиблись, господин Паганель.

- Я ошибся, господин Мак-Наббс?

- Если угодно - по рассеянности, - продолжал настаивать майор, - и вам придется внести некоторые поправки в следующее издание вашей брошюры.

Паганель, очень уязвленный тем, что его географические сведения не только подвергаются сомнению, но и становятся предметом шуток, почувствовал, что раздражается.

- Знайте, милостивый государь, - сказал он майору, - что мои книги не нуждаются в подобных исправлениях!

- А по-моему, нуждаются, по крайней мере в данном случае, - возразил Мак-Наббс, тоже охваченный упрямством.

- Вы, сударь, что-то придирчивы сегодня, - отрезал Паганель.

- А вы что-то сварливы, - отпарировал майор.

Спор разгорался не на шутку, несмотря на то, что повод, вызвавший его, был совершенно незначителен, и Гленарван счел нужным вмешаться.

- Несомненно, - сказал он, - один из вас слишком придирчив, а другой - сварлив, и, по правде сказать, вы оба удивляете меня.

Патагонец, не понимая, о чем спорят два друга, легко догадался, что они ссорятся. Он улыбнулся и спокойно сказал:

- Это северный ветер.

- Северный ветер! - воскликнул Паганель. - При чем тут северный ветер?

- Ну конечно, - отозвался Гленарван, - ваша плохое настроение объясняется северным ветром. Помнится, мне говорили, что на юге Америки он чрезвычайно раздражает нервную систему.

- Клянусь святым Патриком, вы правы, Эдуард! - воскликнул майор и расхохотался.

Но Паганель, не на шутку раздраженный, не желал сдаваться и набросился на Гленарвана, вмешательство которого показалось ему слишком шутливым.

- Итак, по-вашему, у меня возбуждены нервы?

- Конечно, Паганель, и причина этому - северный ветер. Он часто наталкивает тут людей на преступления, подобно северному ветру в окрестностях Рима.

- На преступления! - воскликнул ученый. - Так я имею вид человека, собирающегося совершить преступление?

- Этого я не говорю.

- Скажите лучше прямо, что я хочу вас зарезать!

- Ох, боюсь этого! - ответил Гленарван, не будучи больше в состоянии удержаться от смеха. - К счастью, северный ветер дует всего лишь один день.

Слова Гленарвана возбудили всеобщий хохот.

Паганель пришпорил лошадь и ускакал вперед, желая рассеять в одиночестве свое плохое настроение. Через четверть часа он уже забыл о происшедшем. Так на короткий срок добродушие ученого измени то ему, но, как правильно указал Гленарван, причина тому была чисто внешняя.