Федор Конюхов - Мои путешествия. Следующие 10 лет Страница 31

Этап Нулато (Nulato) – Калтаг (Kaltag)

«При подходе к Калтагу будь осторожен, – предупредила меня Линда. – Местные аборигены – индейцы – могут наехать на тебя на своих мотонартах. Они часто катаются пьяными». Линда как в воду смотрела: когда я подъезжал к деревне, двое пьяных – не то индейцев, не то эскимосов – чуть не врезались в моих собак на мотонартах. «Поистине Аляска – страна спившихся индейцев и эскимосов. Их здесь разбаловали снегоходами, как игрушками. Забавляются, вместо того чтобы работать».

Этап Калтаг (Kaltag) – Уналаклит (Unalakleet)

Большинство участников гонки старались подольше задержаться в Калтаге, чтобы дать отдых и себе, и собакам перед утомительным 90-мильным этапом до Уналаклита. Так же поступил и я – позволил себе четырехчасовой отдых.

Дальнейший путь пролегал через хвойные леса, затем по руслу рек Калтаг и Уналаклит до одноименного города, лежащего на побережье Берингова моря.

«Айдитарод» – день двенадцатый

16 марта 2000 года. Уналаклит (Unalakleet) – 882 мили от Анкориджа

Уналаклит – поселок на берегу Нортон-Саунд, большой бухты в Беринговом море. Добравшись до побережья, большинство погонщиков оставляет нескоростных собак, даже если те могут бежать дальше. Процедуру сдачи собак представителям гоночного комитета и ветеринарам прагматичные американцы назвали словом drop, что означает «бросить».

Я посмотрел в сторону саней. Там из сумки торчала голова Мэрилина. Старый бывалый участник «Айдитарода» лежал в нартах, его время гонки закончилось. У него отказали лапы. Они распухли в суставах и подозрительно густо покраснели в подушечках.

Этап Уналаклит (Unalakleet) – Шактулик (Shaktoolik)

Я давно потерял ориентир во времени и пространстве. С воспаленными глазами, измученными нервами и непроходящим чувством вины перед собаками сам себе казался тенью на белом пространстве, где сетчатка разнообразных следов и дорог была понятна только Канну. Порой и он ошибался, и тогда через некоторое время мне приходилось возвращать собак к пройденной развилке.

Большую опасность представляли дрейфующие льдины. Они прибивались к берегу, и их трудно было отличить от суши. Попав на такую льдину, погонщик рисковал оторваться с нею от берега.

После Уналаклита трасса была покрыта голым льдом, а потом пошла по замерзшему болоту, и я все не мог найти защищенного от ветра места, где можно было бы дать отдых собакам и покормить их. Так продолжалось до самой окраины Шактулика, и там, за 3–4 мили до контрольного пункта, две молодые собаки – сестрички Токобел и Сквирел, увидев дома и решив, что это и есть место отдыха, легли на снег и отказались бежать дальше. По очереди я перенес их в нарты: «Пусть полежат – намаялись бедняжки…»

«Айдитарод» – день тринадцатый

17 марта 2000 года. Шактулик (Shaktoolik) – 922 мили от Анкориджа

Эту деревню, где живут чуть больше полутора сотен человек, в шутку называют прибежищем штормов. «Не надейтесь, что ветер утихнет – шквалы здесь затяжные. Так что советуем продолжить путь,» – сказали мне на контрольном пункте.

Этап Шактулик (Shaktoolik) – Коюк (Koyuk)

Я пустился в путь ночью при сильнейшем встречном ветре и температуре минус 27 градусов по Цельсию. Первые 10–15 миль дорога шла по болотистой местности, а затем по льду залива Нортон. Если лед будет недостаточно крепок, маршрут пройдет к востоку от бухты Нортон по береговой линии, из-за чего путь будет на 15 миль длиннее. Обычно участники гонки переходят с побережья на лед бухты Нортон на оставшемся участке в 30 миль до Коюка.

Собаки бежали с трудом: лапы скользили по гладкому льду, и это быстро выматывало. Вдруг упряжка залетела в воду – я попал в ловушку, которой так боялся.

– Вперед, мои хорошие! Go-go! – скомандовал я, понуждая собак бежать почти по грудь в ледяной каше.

Упряжка замерла на месте, не реагируя на команды, а потом собаки и вовсе попятились. И тут Канн резко рванул вперед, следом за ним натянули постромки остальные самцы, а самки беспрекословно подчинились им. Я тянул сани вместе с собаками и молил Всевышнего помочь питомцам.

Когда Канн упал, я не удивился – знал, что старый вожак может не выдержать испытания ледяной купелью. Я отнес бесчувственного пса в сани и под бок ему положил в сумку его напарницу Элен. А во главе упряжки поставил Дара с Наташей.

Только через полчаса упряжка выбралась на твердый лед, и тогда я быстро снял с собак ботиночки – пока они не заледенели и не поранили лапы. Однако твердый лед был всего полмили, а затем вновь последовало погружение в ледяную воду…

«Айдитарод» – день четырнадцатый

18 марта 2000 года. Этап Коюк (Koyuk) – Элим (Elim)

На контрольный пункт в поселке Коюк я пришел в 06:00. Собаки были на пределе. Когда я рассказывал о ночном форсировании ледяной ловушки, на контрольный пункт поступило сообщение: американка, шедшая вслед за ним, сошла с дистанции – ее упряжка отказалась форсировать водную преграду.

«Айдитарод» – день пятнадцатый

19 марта 2000 года. Этап Элим (Elim) – Головин (Golovin)

Добрались до Элима, это маленькая эскимосская деревня. Отсюда до Нома 123 мили, и гонщики обычно тут не останавливаются. Однако я намеревался задержаться, чтобы дать отдых собакам: за время гонки они устали невероятно, исхудали, падали и отказывались идти.

– Нет, двигайся дальше! – показали мне жестами местные жители, а потом один из них объяснил:

– Тебе следует поторопиться, а то не уложишься по времени. Через два дня официальное закрытие гонки.

Головин (Golovin) – 1056 миль от Анкориджа

В Головине встретил Линду. Удивился, что она не торопится и идет почти рядом со мной.

– У меня молодняк, я его тренирую в этой гонке, – как бы прочитала она мои мысли.

Линда находилась в удрученном состоянии. В Головине она встретила своего мужа Дэна и была поражена его изнуренным видом. Линда специально задержалась в Головине, чтобы дать Дэну уйти вперед. Было бы смешно, если бы в Номе они финишировали рядом: Дэн – с отборными собаками фермы, а Линда – с молодняком.

Я шел шестьдесят восьмым. Значит, все трое: Дэн, Триш и Линда – тоже в шестом десятке машеров. Этот десяток был последним. Тринадцать погонщиков уже выбыли из гонки.

Головин (Golovin) – Белая Гора (White Mountain)

Маршрут Головин – Белая Гора пролегал в северо-западном направлении, поворачивал к реке Нудюток и скоро подходил к деревне Белая Гора, примостившейся рядом с холмом.

В этом местечке не только происходила регистрация погонщиков. Это последний перед финишем пункт, где машеры должны простоять обязательные восемь часов.

Разговорился с одним из участников гонки, американцем Эдвардом Трясиной.

– Скажи, Федор, сколько собак ты намерен оставить для финиша?

– Всех, а их у меня сейчас тринадцать.

– А не тяжело ли тащить для них корм? Я беру с собой только необходимый минимум – пять собак, а остальных отправляю.

– Слушай, Эдвард, хочу тебя попросить: уступи мне последнее место.

– Нет, Федор. Я сам хочу прийти последним.

– Тебе нужен всего лишь приз – Красный фонарь, а мне нужно другое. Я, Эдвард, живу по принципу: либо быть первым, либо последним. Я не могу позволить себе быть между…

Я плохо говорил на английском, и растолковать американцу свою жизненную философию было нелегко. Впрочем, даже если бы я хорошо объяснялся на английском, мой собеседник все равно мог бы не понять. И поэтому я поступил проще – сделал деловое предложение:

– Послушай, Эдвард! Если ты уступишь мне последнее место, то я подарю тебе одну из моих картин. Мои картины есть в коллекциях президентов России и Тайваня, премьер-министра Австралии… Будет и у тебя.

Немного подумав, Эдвард Трясина кивнул в знак согласия.

«Айдитарод» – день шестнадцатый, последний

20 марта 2000 года. Этап Белая Гора (White Mountain) – Сейфти (Safety)

Участники гонки не останавливались надолго в Сейфти, а только регистрировались, брали обязательные для финиша нагрудные значки и оставляли лишний багаж. Но я намеренно задержался – ждал, когда Эдвард Трясина, пришедший в Сейфти после меня, выйдет на финишный этап.

Сидя в доме, где обосновался гоночный комитет, я пил чай и смотрел в окно на своих отдыхающих собак. Снег обильно сыпался на их шерсть. Казалось, что я научился за эти шестнадцать дней читать мысли каждой собаки.

«Они, несомненно, чувствуют завершение длинного и трудного пути. О чем они думают сейчас? Изменились ли они за это время? Изменился ли я сам?»

Да, конечно, и я сам, и мои собаки изменились. Выдержав изнурительный путь, мы победили самих себя, свои физические и моральные недуги. И это самое главное.