Игорь Фесуненко - Пост Леонардо Страница 31

— Какие-то проблемы с почками. Но что именно, пока сказать не могу: точный диагноз можно будет поставить только в Сан-Пауло.

— Значит, решили забрать ее туда?

— Да.

Орландо молчит, орудуя вилкой, потом говорит мне:

— Вот видишь, все-таки кое-чего мы добились. Заболела девочка — и нам прислали врача из Сан-Пауло.

— А разве так уж трудно было бы иметь здесь своего врача? — спрашиваю я.

Нельсон ухмыляется:

— Э, милый, чего захотел! Врача нет не только здесь. Поезжай на северо-восток, там в десятках, да нет — в сотнях деревень, городов и поселков вообще не знают о существовании врачей.

— Кто захочет ехать в такую глушь? Платят немного, а жизнь здесь тяжелая, — вздыхает Марина, разливая кофе в те же стаканы, из которых мы пили кайперинью.

— А может быть, хотя бы в этой области стоит, так сказать, внедрить наш, советский, опыт? — спрашиваю я.

Нельсон встревоженно подымает голову,

— Что? Какой еще «советский опыт»?

Я объясняю, что у нас, в СССР, каждый выпускник обязан после окончания вуза отработать три года в тех районах, куда его посылает назначенная правительством специальная комиссия. Если надо, так в тайге, в провинции, где угодно, одним словом. Этим молодой специалист, дипломант, как бы возвращает государству свой долг за то, что оно учило его десять лет в школе и пять лет в институте или университете.

— Ну ты, братец, захотел слишком многого — перестроить нашу капиталистическую систему, — улыбается Галон.

— А почему бы и нет?

Нельсон снисходительно поясняет, постукивая ложечкой о край стакана:

— Это у вас там могут кого-то куда-то насильно посылать, а у нас, слава богу, имеется полная свобода личности и полная свобода инициативы. Каждый делает то, что считает нужным, устраивается на работу, как хочет, куда хочет, когда хочет и где хочет.

— И в результате, — говорит Орландо, хлопая себя по карманам в поисках очков, которые лежат перед ним на столе, — пост Леонардо остается без врача... Да куда же делись очки, черт возьми!..

— Но вот же они, перед вами, — укоризненно качает головой Марина.

— «Перед вами»! «Перед вами»! — передразнивает ее Орландо. — Знаешь ведь, что я ничего не вижу без очков, а говоришь, «перед вами». Я знаю, что мне надо сделать: надо выписать из Сан-Пауло еще одни очки, чтобы легче было искать эти очки...

Он кладет очки в чехол, застегивает его и вновь поворачивается ко мне:

— Нет, у нас ваш, советский, опыт невозможен, потому что мы до сих пор еще не усвоили, что здоровье людей и их образование государство должно взять под свою ответственность! Взять на себя! — подчеркивает он, назидательно подняв палец.

Потом он снова говорит об индейцах.

— Я не устаю поражаться уровню их развития. Неизвестно еще, кто кого должен учить уму-разуму: мы их или они нас.

Вот, например, я помню, когда мы приехали сюда впервые, решили построить дом. Мы — умудренные знаниями! Мы — гиганты цивилизации XX века! И построили: отмахали громаднейший домище, а рядом с ним стояла малока. Обычная индейская малока. Прошло несколько дней. У нас стало невыносимо жарко. Черт возьми, почему у индейцев прохладнее, чем у нас? Посмотрели: у них малока восемь метров высотой, а наш дом, хоть и большой, — всего четыре с половиной. У них входы располагаются в центре, друг против друга, получается сквозняк. А у нас дверь одна, да и та где-то сбоку припеку. Ну ладно... Полил первый дождь. Мы вымокли до нитки. Индейцы смеются, они сухие, внутрь малоки не попадает ни одна капля, хотя она покрыта соломой, а у нас цивилизация, черт ее побери, у нас черепица, столичная, привезенная из Сан-Пауло.

Прошло еще несколько дней, мы устроили себе очаг, чтобы готовить пищу. У нас один костер, один очаг, и мы задыхаемся от дыма. У них несколько десятков: мало того, что каждая семья имеет свой очаг, чтобы готовить пищу, так под каждым гамаком они еще разводят костер, чтобы обогреваться. Так вот у них несколько десятков очагов, а воздух чистый. Почему? Потому что они умеют устраивать вентиляцию.

Мы присмотрелись ко всему этому, подумали, изучили, начали перестраивать свой дом, приспосабливаться как-то, и вот в одно прекрасное утро обнаружили, что мы и сами, оказывается, живем в малоке! Да, да, в малоке. И правильно: индейцы живут тут тысячи лет, и уж то, что они нашли, что они придумали для жизни в сельве, лучше этого здесь ничего не придумаешь.

Конечно, кое-что и мы можем им дать. Можем кое-чему их научить, однако они необычайно горды, и ничего у нас просто так не возьмут. Вот вчера пришел один и говорит: «Орландо, дай семена арбуза, я посею, соберу и принесу тебе».

Он хитрый: он посеет, соберет три сотни арбузов, а мне принесет три штуки. Но сделает вид, что все это было затеяно только ради меня, только для того, чтобы угодить мне. И все это потому, что он горд и не хочет показать, что ему нравится этот арбуз, что он с удовольствием будет его есть после того, как я его этому научил.

— А я недавно читал где-то, — сказал Нельсон, — что в секретариате по туризму обсуждался вопрос о строительстве здесь, в Шингу, отеля для туристов.

— Это пожалуйста, — отвечает Орландо, и я вижу, как в глазах у него зажигается ярость, — пожалуйста, сколько угодно. С одним только условием: дайте мне сначала спокойно помереть, закопайте в землю, а потом делайте тут что хотите!

Он выругался, плюнул на пол, налил себе еще полстакана кайпериньи, опрокинул ее в рот и снова выругался.

— Сволочи! Они там, в столицах, спят и видят это! Туризм растет, американец сюда валом валит. А что ему, туристу, в Бразилии надо посмотреть? Водопады Игуасу — раз, столица Нимейера — два и, конечно, индейцы! Без индейцев он себе Бразилию не представляет. Но индейцы по Рио-Бранко или Аньянгабау уже не ходят, ведь правда? Их надо где-то найти и показать ему, чтобы он мог дома трепать языком, когда вернется, и карточкой своей похвастаться, где он снят рядом с индейским вождем.

И вот, чтобы найти для гринго индейцев, наши туристские конторы готовы на что угодно. Лет пять назад прилетел я однажды в Сан-Пауло. Как-то вечером звонит мне какой-то сукин сын. Не помню, кто такой, помню только, что был он президентом крупной туристской фирмы. Звонит, значит: «Сеньор Орландо, как поживаете? Как здоровье?» И все такое прочее. Просит меня «заскочить на пять минут, когда будет свободное время».

«Зачем?» — спрашиваю. «Хотелось бы познакомиться. Для нас это большая честь! Мы будем счастливы...» Одним словом, разливается передо мной канарейкой.

Ну ладно, пошел я к нему. Прихожу: стеклянная дверь, громадный зал с кондиционированным воздухом, прохладно, чисто, как в банке. Девочки бегают в таких мини-юбках, что голова кружится. Узнали, кто я такой, спустились, запрыгали. Берут под руки, воркуют: Сеньор Орландо! Какая честь! Патрон вас ждет. Будьте любезны, сеньор Орландо!»