Чарльз Ливингстон - Путешествия и исследования в Африке Страница 32

Когда лев бывает очень голоден и лежит где-нибудь выжидая, то при появлении в поле его зрения какого-нибудь животного он начинает красться к нему. В одном случае, когда человек крадучись подползал к носорогу и случайно оглянулся назад, он, к своему ужасу, вдруг увидел, что за ним самим крадется лев; он избежал гибели только тем, что прыгнул, как кошка, на дерево. Однажды в Лопепе львица прыгнула на круп лошади Освелла, и когда мы подъехали к нему, то увидели на лошади следы когтей; рука Освелла была оцарапана. Лошадь, почувствовав на себе льва, поскакала, а всадник, зацепившись за терновый куст, был сброшен на землю и потерял сознание. Его спасли собаки. Другой английский джентльмен (капитан Годрингтон) был захвачен врасплох точно таким же образом, когда он не занимался охотой на львов; обернувшись назад, он наповал убил льва выстрелом в шею. Лошадь Годрингтона однажды нечаянно убежала, но, зацепившись в одном месте уздой за пень, простояла там два дня; когда ее нашли, то вся почва вокруг нее была покрыта следами львов. Очевидно, они побоялись напасть на взнузданную лошадь, опасаясь, что это ловушка. В другой раз ночью два льва подходили на 3 ярда [около 3 м] к быку, привязанному к повозке, и к барану, привязанному к дереву, и стояли рыча, но сделать прыжок побоялись. Был еще один случай в Машуе, когда ночью все люди, крайне утомленные трудами предыдущего дня, спали, и даже два сторожа свалились и крепко заснули около почти потухшего костра. Лев подошел на три ярда к костру и, вместо того чтобы прыгнуть, поднял рев; он не последовал голосу инстинкта и не доставил себе мясного блюда только потому, что быки были привязаны к кустам; потом он отошел на бугор, находившийся от нас на расстоянии 300 ярдов [270 м] и всю ночь громко ревел, и рев его все еще продолжался утром, когда мы все отправились в путь.

Из всего, что я когда-либо слышал о львах, нет ничего, что давало бы возможность приписывать ему свирепость или, наоборот, благородное великодушие, приписываемое им иными. Он не обладает благородством, свойственным породам ньюфаундленда или сенбернара. Что касается его огромной силы, то в ней не может быть сомнения. Масса мускулов вокруг его челюстей, плеч, передних лап свидетельствует действительно о чудовищной силе. Но сила их, кажется, уступает силе мускулов индийского тигра. В большинстве случаев проявления этой силы, которые я видел, когда, например, лев утащил быка, он не несет его в зубах, а тянет или волочит тушу по земле. Бывают случаи, когда львы прыгают на круп лошади, но никто никогда не видел их на шее жирафа. Они не прыгают на круп даже южноафриканской антилопы, но стараются свалить ее с ног, разрывая когтями. Освелл и Вардон однажды видели, как три льва пытались свалить с ног буйвола и в течение некоторого времени не были в состоянии сделать это, несмотря на то что буйвол был смертельно ранен пулей.

Лев, нападая на животное, всегда хватает его за бок ближе к задней ноге или прямо за горло, под челюстью. Интересно, пытается ли он когда-нибудь вцепиться животному в загривок? Бок – обычное место, в которое он впивается зубами, и этой частью туши он начинает лакомиться прежде всего. Туземцы очень сходятся со львами во вкусах при выборе наиболее лакомого куска. Кишки и покрытые жиром внутренности составляют полный обед даже для самого крупного льва. Иногда во время такого обеда, принюхиваясь, близко подходит шакал и частенько платится за свою отвагу жизнью от одного только удара львиной лапы. Наевшись до отвала, лев быстро засыпает, и тогда с ним легко разделаться. Охота на льва с собаками менее опасна, чем охота на тигра в Индии, потому что собаки, выгоняя льва из укрытия и заставляя его отчаянно защищаться, дают охотнику достаточно времени для обдуманного прицела и меткого выстрела.

Где больше диких животных, там и львы водятся в пропорционально большем количестве. Львов никогда не увидишь стаями. Но иногда шесть или восемь львов, вероятно, целое семейство, охотятся на добычу вместе. Когда человек ходит по улицам Лондона, то он скорее может быть раздавлен колесами экипажей, чем, находясь в Африке, будет съеден львами. Из всего, что я слышал о львах, ничто не может заставить людей, обладающих обыкновенной смелостью и предприимчивостью, отказаться от поездки в Африку.

То чувство, которое побудило современного художника изображать льва в утрированно искаженном виде, заставляет сентиментальных людей считать рев льва самым страшным из всех звуков в мире. Мы всегда слышим о «величественном реве царя зверей». Конечно, когда в этой стране вы слышите рев льва во время непроглядной черной ночи при страшных раскатах грома, когда каждая вспышка ослепительной молнии оставляет вас в еще большей темноте, а дождь при этом льет с такой силой, что ваш костер гаснет и вы не можете даже под деревом укрыться от ливня, когда вы не можете сделать выстрела, так как у вас подмочен порох, то тогда этот рев может вызвать страх. Но если вы находитесь в уютной комнате или даже в повозке, то это совсем другое дело; здесь вы его слышите без всякого страха или тревоги. Глупый страус ревет так же громко, как лев, и однако человек никогда не страшится этого звука. Разговоры о величественном реве льва – только величайшая болтовня. Когда несколько лет назад я говорил об этом, то к моим словам отнеслись с сомнением, и я с тех пор стал тщательно осведомляться у европейцев, которые слышали рев льва и крик страуса, – могли ли они обнаружить какую-нибудь разницу между тем и другим; мне всегда отвечали, что когда лев был на некотором расстоянии, то они не могли обнаружить никакой разницы. Туземцы утверждают, что существует разница между началом звука у того и у другого. Следует сказать при этом, что, конечно, есть значительная разница между певучим звуком голоса льва, когда он бывает сыт, и между его низким грубым рычанием, когда он голоден. Вообще кажется, что голос у льва имеет более грудной, а у страуса – более гортанный оттенок, но я по сей день могу с уверенностью различать их, только зная, что страус ревет днем, а лев – ночью.

Шерсть у африканского льва имеет рыжевато-коричневый цвет, как у некоторых мастифов [английских догов]. Самец имеет большую гриву, которая внушает мысль о сильной властности. У некоторых из них концы волос гривы – черные; этих львов называют черногривыми, хотя в целом волосы гривы желтого, рыжевато-коричневого цвета. Во время открытия оз. Нгами Освелл и Вардон застрелили два экземпляра другой разновидности льва. У одного из них, старого льва, от его зубов остались только обломки, и изношенные его когти совершенно затупились; у другого, убитого в самом расцвете сил, были превосходные, сверкавшие белизной зубы; оба были самцы, но ни у того, ни у другого совсем не было гривы. Живущие в окрестностях озера львы ревут реже, чем южноафриканские. Мы почти не слышали их рева.