Евгений Спангенберг - Заповедными тропами Страница 32

— Зачем ты птицу за хвост хватаешь, куда она бесхвостая годится! — И на глазах у Гаудика бросил испорченную птицу в сторону. Пес был ужасно сконфужен и, видимо, принял это к сведению. Вот почему он решил лучше не брать трехперстку зубами, а вызвать меня: «Бери сам, а то потом будешь браниться!»

Но иногда мой четвероногий приятель вследствие своей старательности оказывал мне медвежью услугу. Я не забуду одного случая с селезнем. В тот день я хотел пройти через большое болото к сопкам. Они протянулись километрах в пяти от поселка. Вышли мы в поход спозаранку, чтобы успеть к вечеру возвратиться домой. Но, на беду, Гаудик наткнулся на озере близ селения на крякового селезня-подранка, еще весной раненного в крыло, и давай гонять его по озеру. То по камышам за ним лазает, то выгонит на чистую воду. Наконец поймал пес птицу, слышу — в траве хлопает она крыльями. Взял я селезня в руки, осмотрел его, вижу — раненое крыло совсем зажило: вот-вот птица снова сможет летать. Мне этот селезень был совершенно не нужен, и я решил выпустить птицу на свободу, только при Гаудике не хотел этого делать: еще обидится пес. Подождал я, когда Гаудик убежал, и выпустил селезня в прибрежные заросли.

Но глупая птица вместо того, чтобы сидеть смирно, кинулась в воду, с шумом хлопая крыльями. Хотя и далеко был Гаудик, но, заслышав хлопанье, мигом примчался, и опять началась погоня за селезнем по всему озеру. То оба, пес и птица, плавают посередине озера, то скроются в камышах. Звал я Гаудика и ругал его, но пес никак не соглашался бросить селезня.

Я вынужден был ждать около часу, пока Гаудик вновь не поймал птицу. За это время солнце поднялось высоко, стало жарко. В досаде, что столько времени потеряно зря, я сунул за пазуху пойманную птицу и, пройдя с полкилометра, незаметно положил злополучного селезня в густую траву между высокими кочками. Я думал, что Гаудик увлечется новыми поисками и забудет про селезня. Однако провести пса оказалось не так-то просто.

Рыская по сторонам, он время от времени забегал сзади меня и, поставив нос по ветру, проверял, здесь ли селезень. Ну и, конечно, обнаружил, что селезня у меня и в помине нет.

Пес как волчок завертелся около меня, морда недовольная, обиженная. Кинулся Гаудик назад по нашему следу и исчез из виду. Долго ждал я его возвращения и, не дождавшись, должен был сам вернуться. На это, видимо, и рассчитывал Гаудик. Он опять разыскал несчастного селезня и, придавив птицу передними лапами, лаял, чтобы привлечь мое внимание.

Пришлось мне тащиться с селезнем через болото домой. Дома я запер Гаудика, а сам отнес селезня на реку подальше от селения, чтобы больше эта птица ко мне не возвращалась. Выпущенный Гаудик помчался на берег реки, долго рыскал по моему следу. Но на этот раз ему не удалось отыскать птицу. Уплыл селезень по реке — следа за собой не оставил.

Наступило жаркое время. Я ночевал не в избе, а на открытом воздухе, растянув свою палатку в саду, на берегу пруда. В одну душную ночь я долго не мог уснуть. Тяжелые тучи заволокли небо, закрыли звезды. Время от времени темноту ночи прорезали молнии, доносились глухие раскаты грома. И, вторя им, в пруду то стихало, то усиливалось кваканье лягушек. Надвигалась гроза. Вот где-то далеко, на краю селения, залаяла собака, за ней другая, третья, и вскоре все селение наполнилось собачьим лаем. Сначала лай был злобный, потом в нем появились нотки страха, собаки взвизгивали, жалобно завывали.

Опершись на локти, я лежал в палатке и чутко вслушивался в эти странные и непривычные звуки. Почему так лают собаки? Но вот на краю селения лай стал приглушенный, едва слышный. Волна глухого лая докатилась до меня и ушла далеко назад, в другой конец селения. Казалось, что лай доносился не со дворов, а из подпольев строений. «Что это может быть такое?» — ломал я голову.

В этот момент лягушачий концерт оборвался, пруд наполнился невообразимым шумом. По воде слышались прыжки каких-то животных; в страхе вскрикивали домашние гуси, хлопали крыльями. Очевидно, какой-то непрошеный гость хозяйничал в поселке. Я достал ружье, сунул в него патроны и выстрелил. Прошла минута, и все стихло. С противоположной стороны пруда до меня донесся голос человека. Кто-то возбужденно что-то объяснял другому. Из отрывков долетающих фраз я понял, что волки посетили селение и утащили домашнего гуся.

Но вот в соседнем дворе неуверенно и как-то виновато тявкнула собака, ей отозвались другое. Волки ушли, опасность миновала, и собаки выбирались наружу из своих убежищ.

По крыше палатки застучали редкие тяжелые капли дождя, все чаще и чаще.

После беспокойной ночи я проснулся поздно. Солнце поднялось высоко, играя в лужах, блестя в обмытой дождем листве деревьев.

Но где же Гаудик? Его нигде не было. Волнуясь, я обыскал весь двор, сад, звал его, сбегал домой, но и там его никто не видел. Куда же он делся?

После долгих поисков мы наконец нашли беглеца. И где же, вы думаете? Виноватый и весь мокрый, он лежал в дождевой луже под перевернутой старой лодкой.

Я узнал, что мой смелый во всех отношениях четвероногий приятель боится своих серых родственников. Вероятно, в молодости у него были встречи с волками, которых умный пес не мог забыть в течение всей своей жизни.

Глава вторая

ГОЛУБЫЕ КРАСАВИЦЫ

Перед тем как поехать в Уссурийский край и увидеть голубую сороку в природе, я хорошо ознакомился с этой птицей по книгам. Мало того, я извлек в музее большую коробку и тщательно осмотрел серию шкурок. Однако на свободе птица произвела на меня такое впечатление, как будто я видел ее впервые.

Было прохладное утро первого мая. Накануне мы с возчиком выехали из города и, покрыв по скверной дороге сорок два километра, к семи часам утра остановились на зеленой лужайке в центре маленького селения. Хотя при езде по рытвинам и ухабам я сильно устал, но беспрерывно следил за сменяющимися видами. Все здесь для меня было ново и интересно. От лужайки, где мой возница решил сделать передышку, к югу уходила широкая канава. Одна из ее сторон была обсажена высокими ветлами. Ветви их еще не успели покрыться листьями, но каждое дерево издали казалось окутанным нежно-зеленой дымкой. Порой набегал ветер, и под его порывами покачивались вершины деревьев. Голубое небо, белые перистые облака, нежная зелень и даже порывы ветра — все это было необыкновенно хорошо! Во всем ощущалась весна.

Я слез с телеги и только хотел размять затекшие члены, как застыл от изумления. Над самой моей головой, с трудом справляясь с порывами ветра, пролетели четыре длиннохвостые птицы и опустились на ближайшее дерево. Конечно, я сразу узнал в них голубых сорок, но как они были красивы в этот яркий весенний день! Их нежная голубая окраска гармонировала с голубым небом. Когда же птицы уселись на ветлы, сквозь качающиеся ветви которых виднелась голубая даль, их контуры стали неясными. Я поспешил к деревьям, чтобы поближе рассмотреть этих красавиц, но непоседливые, веселые птицы то и дело перелетали с места на место и несколько секунд спустя исчезли из моих глаз. Я же как зачарованный продолжал стоять на месте и смотреть в том направлении, куда улетели сороки.