Владимир Афанасьев - Тайна золотой реки (сборник) Страница 32

– Усталость?

– Дедушке сказать надо.

– Погоди, парень, тревогу бить. Тебе показалось.

– Пусть так будет, – недовольно ответил Данилка. – Пойдём.

В хижине тепло. Горят жирники. Потрескивает сухими поленьями железная времянка. В кадке переливается голубизной лёд. Вода будет. На стенах рыболовные снасти, пасти для отлова ондатры, капканы. Гости развесили пожитки для просушки. На длинном дощатом столе миски-долбленки, наполненные ливером, копчёной, вяленой и солёной ряпушкой, разложена юкола. Посреди стола возвышался квадратный штоф. Савва ремингтоном обрабатывал жирного омуля под строганину. Ефим и Шошин покуривали у раскрасневшейся печурки.

– Сэбирдяхом дымишь? – кивнул Савва Ефиму.

– Якутское курение думать помогает.

– Блак неви курить будем.

– Американский?

– Олаф привозил.

– Алчный народ эти купцы.

– Всё так, – согласился Савва.

– Два с половиной столетия назад, – пуская вязкое облако от раскурки, начал Иосиф, – Юрий Крижанич предупреждал, что российские люди сами должны добывать свои богатства, торговать ими, не давая наживаться алчным иноземцам. Что касается Олафа Свенсона, то эта знаменитая личность всего арктического побережья заслуживает особого изучения. Это не просто купец и даже не авантюрист. Это паук…

– Во-от! – Савва повертел в руке нож и положил на стол. – Это отдарок капитана американской шхуны «Полар Бэр» Гарри Брауна.

– Как? – удивился Шошин. – Ведь на «Полярном медведе» плавал капитан Отто Свердруп.

– Сначала Браун, а потом Отто с Олафом Свенсоном, – спокойно ответил старик. – Только капитан Отто и Олаф хорошие люди, а Браун… Если бы он ещё раз пришёл на Колыму или к берегам Чукотки, то его бесстыжие глаза прикрыла бы чукотская камака.

– Видно, крепко насолил этот Браун?

– Не солил! – возбудился Савва. – Спаивал людей и обирал их. Зато Свенсон после торга выражал благодарность угощением. Олаф обогатился чукотским умом и мог читать великую книгу сендухи. Он хорошо знал, что нужно людям тундры. Америка богатая страна.

– Богатая, да рогатая, – хмуро пробасил Ефим.

– Строганина растает! – вдруг засуетился Савва, чувствуя, что разговор его не нравится гостям.

Все разместились за столом. Шошин разлил по металлическим кружкам разведённый спирт. Выпили. Ели молча. В стены хижины стучал ветер. У Саввы было неспокойно на душе…

– Эн как надрывается, – прислушиваясь к порывам ветра, нарушил молчание Шошин.

– Присмиреет, – заметил Савва. – К большому дню идёт, к весне.

– А что, Петрович, в тундру выезжаешь? – поинтересовался Шошин.

– Тундры много, здоровья мало…

– Хвораешь…

– В Походске бываю. Плохо и тут стало. Плохие люди завелись. Я зла никому не делал… Был у меня человек из Вьена. Не назвался. Умные слова говорил. Белый свет на совести и правде держится. Верно ли?

– Точно, Савва Петрович! – Шошин встал из-за стола. – Ветер революции ворвался в души. Дышать свободнее стало. Контру бы одолеть! От Маркова до Крестов – кругом горе людское. Но ничего… нам бы до Якутска добраться. Думаем, что Якутский губревком поможет, ибо у нарревкома силёнки маловато. Люди нужны, оружие…

– Устои древней старины здесь священны, – опустив голову, сказал Ефим. – Не все могут взять в руки оружие.

– И всё равно Советская власть не оставит народы Севера в таком труднейшем положении. Отряды Красной Армии придут сюда!

Савва вслушивался в каждое слово ревкомовцев. У него уже зрела назойливая мысль. Он обязательно поедет в тундру и будет рассказывать об этой встрече. Как встретят его тундровики? Поймут ли? А почему бы и нет?.. Не таков наш народ, чтобы мог стерпеть такое насилие белой банды. Стонет колымский край от ворвавшегося в его просторы горя и обиды. Надо всем подняться на борьбу с колчаковцами. Впереди идут большевики, они сильные, с ними не страшно…

Но найдёт ли он слова, которые бы убедили оленеводов, рыбаков и охотников… Поверят ли ему, как поверил он большевикам?

Он хорошо помнит слова анадырского ревкомовца ингуша Якуба Мальсагова, услышанные на сходе в Усть-Белой. Большеносый, черноусый, с горящими благородным гневом глазами, сутуловатый кавказец твёрдо говорил: Советы – власть народная, открытая для всех, но за неё придётся драться!.. Савве нравился этот суховатый смуглый человек, от одного взгляда которого сжимался и трясся богатый скряга Малков. У купца от жадности были мокрыми не только сизый мясистый нос, но и пустые совиные глаза. Мальсагов, повторяя одни и те же слова – «ИМЕНЕМ РЕВОЛЮЦИИ», – раздавал его товары полуголодному населению Усть-Белой, не требуя пальчения в долговой книге. Это удивляло всех. Люди говорили, что волосатый Якуб произносит всесильные слова самого Солнечного владыки, поэтому товары можно брать смело.

В Усть-Белую Савва завернул, возвращаясь из Отрожного от родичей. У купца Малкова намеревался обменять на пушнину кое-какие товары. Однако в тот чистый январский день 1920 года, уезжая из Усть-Белой пустой нартой, он радовался пришедшим переменам в его великую страну Тундрию.

Да, Савва взял бы в руки оружие, но, видно, стар стал. Однако Гавриил Шошин и Иосиф говорят, что с врагами революции и Советской власти можно бороться и словом. Только как это получится?..

– Я бы с вами пошёл, – тихо сказал Савва, – да силенка уже не та. – Он опустил отяжелевшие веки. – Совсем старый…

– Савва Петрович, дорогой! – Шошин обнял доброго старика. – Большое тебе спасибо!..

После ужина и долгих разговоров улеглись спать. Данилка пригасил жирник, подложил в печь на тлеющие угли несколько рубленых сухих коряжин и подкрался к вытянувшемуся на ороне Шошину. Присел рядом.

– Спишь? – зашептал он.

– Пробую.

– Останешься у нас?

– Нет.

– Жаль.

– Дела.

– Буквы знаешь?

– Обучен. – Шошин приподнялся, опершись на локоть, положил голову на ладонь. Ему нравился паренёк. Чистый, как утренний иней, он тянулся к Шошину.

– Принеси огоньку, прикурю, – попросил Шошин. Данилка подал коптилку. Шошин скрутил основательную цигарку и смачно затянулся. Поправил повыше изголовье, лёг, некоторое время молчал, поглядывая на притаившегося Данилку.

– Что ты держишь за пазухой?

– Вот…

– Ну-ка… – Шошин развернул сложенный в несколько раз потёртый лист. – Откуда у тебя?

– Отец оставил.

– Наследство… Это же вождь нашей революции!

– Ленин… – с таинственной гордостью прошептал Данилка, поглядывая на задремавшего деда. – Взгляни на этот… – Он протянул Шошину другой брошюрный листок, сложенный вчетверо и очень потёртый по краям.

– Получив большинство в обоих столичных Советах рабочих и солдатских депутатов, – прочитал Шошин первые попавшиеся строчки, с удивлением посмотрел на затаившего дыхание мальчишку и продолжал: – Большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки… Взять власть в свои руки, – повторил Гавриил. – Да-а…