Дервла Мерфи - Девственная земля Страница 33

Под утро я проснулась от душераздирающих криков. Шум, рыдания, стоны неслись, видимо, из пристройки, прилепившейся к дому. Там ютилась семья портного, состоящая из пяти человек. Пристройка представляла собой весьма убогое зрелище: соломенная крыша, две стены из бамбуковых циновок и земляной пол. Сейчас, очевидно, там кого-то убивали или кто-то сошел с ума. Но поскольку ни в том, ни в другом случае вмешательство мое не поможет, я снова заснула. Часа через два, когда я завтракала, страшный шум повторился. У пристройки собралась толпа зевак. Подойдя поближе, я увидела, что старуха, мать портного, действительно сошла с ума и сын с невесткой пытались ее успокоить. В углу на куче грязного тряпья громко плакал ребенок. Припадок внезапно прекратился, и старуха, тяжело дыша, рухнула на пол. Люди молча разбрелись.

Многие события, которые нам кажутся катастрофическими, здесь воспринимаются удивительно спокойно. Несколько дней назад я видела, как муж набросился на жену. В гневе он пытался схватить камень потяжелее, чтобы побыстрее разделаться с несчастной. Мальчик лет двенадцати отчаянно пытался удержать отца. В конце концов мать с сыном победили. В тот же день, когда я снова проходила мимо их дома, увидела эту пару, мирно сидящую на крыльце. Они как ни в чем не бывало дружно перебирали кукурузные початки. Случись такое у нас — мужчину, скорее всего, арестовали бы, жену поместили в больницу, а сына отправили в интернат.

На прошлой неделе я стала свидетелем отвратительной сцены. Я отправилась на базар, взяв с собой в качестве носильщика кроткого четырнадцатилетнего мальчика по имени Пема. Торгуясь о цене на горох для оплачиваемых благотворительным обществом обедов, я услышала крики и, оглянувшись, увидела, что Пему окружило человек двадцать непальских мальчишек. Сначала я не придала этому никакого значения — мальчишки есть мальчишки. Но когда эти маленькие негодяи столкнули его в сточную канаву и стали забрасывать камнями, я поняла, что дело плохо, ведь тибетцы в долине чужие. Выскочив из лавки, я накинулась на обидчиков. Схватив их предводителя за руку, я уже собиралась дать ему затрещину, как вдруг какая-то женщина в дикой ярости бросилась на меня. Одной рукой она пыталась оторвать меня от своего перепуганного отпрыска, а другой била меня по голове пустой корзиной. Тотчас вокруг собралась толпа веселых зевак, насколько можно судить, вполне нейтрально настроенных. Им явно нравилось бесплатное представление. Мне удалось вырвать корзину и забросить ее в толпу, но обезоруженная мамаша, к ее чести, не испугалась и продолжала осыпать меня проклятиями. При этом она выворачивала и царапала мне руку (огромная царапина украшает ее и сейчас). Несмотря на все усилия «тигрицы, защищающей своего детеныша», я все же умудрилась велосипедным насосом дать маленькому забияке четыре хороших тумака, прежде чем отпустить его.

К сожалению, я не могла объяснить этим людям, что если бы двадцать тибетцев напали на одного непальского мальчика, я бы с такой же яростью обрушилась на тибетцев; так что ирландско-непальским отношениям инцидент этот мог немало повредить. Он был пагубен для репутации и других европейцев, проживающих в долине. Природа базарных сплетен такова, что, когда час спустя я покидала Покхару, мне рассказали, что какая-то медсестра из больницы «Сияние» только что избила (почти до полусмерти!) беззащитного мальчика, который просил у нее денег. Мне и в голову не пришло, что толпа могла принять меня за миссионера.

Вчера я перебралась в другую комнату, что отняло у меня в общей сложности минут пятнадцать. Переезд должен был состояться четыре дня назад, но наступила пора посадки риса, и за последнюю неделю Кришна ни разу не открыл свой магазин. Он появился лишь вчера утром, да и то на минутку, чтобы передать мне ключ.

У моей новой комнаты много преимуществ: красный глиняный пол, заново обмазанный матерью Кришны после отъезда Тхуптена; крохотное окно в задней стене, которое можно открыть. Правда, в потолке восемь дыр вместо четырех, однако с этим можно смириться, так как два открытых окна снижают температуру, а спать на гладком полу значительно удобнее, чем на неровных досках. К сожалению, глиняная обмазка на фут поднимает уровень пола, так что голова моя теперь, когда я стою, почти касается потолка. Сегодня я замазала дырки свечным салом, и пока эта уловка оправдывает себя.

Среди предметов первой необходимости одежда — единственное, что можно приобрести здесь по разумной цене. Недавно я купила семь ярдов коричневой хлопчатобумажной ткани за девять шиллингов и четыре пенса, а мой сосед-портной за пять шиллингов сшил мне шорты и две рубашки, так что за четырнадцать шиллингов и четыре пенса я обзавелась тремя новыми предметами туалета. Кэй уверяет, что в шортах и рубашке одного и того же тускло-коричневого цвета я похожа на заключенного. Ну и что, ведь никто здесь на это не обращает внимания!

Глава 7

ПЕСТРЫЕ КАРТИНКИ

Последние три недели я сильно болела. Мне хотелось вылететь в Катманду 7 августа, но с 6 августа Покхара на десять дней оказалась в полной изоляции. Может быть, это и к лучшему, потому что как раз тогда я стала жертвой чудовищного расстройства желудка.

Если бы знать, что в течение десяти дней самолета не будет, такая изоляция была бы весьма приятной. Но когда нужно лететь как можно скорее, а тут приходится ждать самолета и непрерывно поглядывать на небо, откуда он в любую минуту может появиться, то затянувшаяся неопределенность становится совершенно невыносимой. И все же, живя рядом со взлетной полосой, я была в более выгодном положении по сравнению с теми потенциальными пассажирами, которые влачили бесцельное существование в сырой «Аннапурне», где в условиях сезонной нехватки продовольствия не помогала даже изобретательность Кесанга.

К 8 августа уже девять иностранцев ожидали самолета, чтобы вылететь в Катманду. Алан Маквильям выходил из себя — ему необходимо было попасть в Дели для неотложной консультации. В углу безутешно томился Питер Джонсон, отсчитывая впустую потраченные дни своего двухнедельного отпуска, который он (после восемнадцати месяцев работы в отдаленной горной деревне в составе «Корпуса мира») намеревался весело провести в Калькутте. Здесь же был индийский инженер, страдавший диабетом. Он лежал на чарпаи[52] и без конца повторял, что его запасов инсулина надолго не хватит. Американка, меряя шагами веранду, уверяла, что такая скудная диета истощает ее энергию, но двигалась она при этом довольно бодро. Нервы у немецкой четы агрономов (они занимались составлением почвенной карты долины) также были взвинчены до предела. Супруги путешествовали вместе со своими капризными детьми. Они упорно приписывали отсутствие самолетов нерасторопности непальцев. На десятый день атмосфера в «Аннапурне» настолько накалилась, что все избегали смотреть друг другу в глаза. Только тибетец мог в этой обстановке сохранять спокойствие, что Кесанг и делал.