Уильям Голдинг - Повелитель мух Страница 34

Еще до начала пира на середину лужайки приволокли большое бревно, и на нем, раскрашенный и увешанный венками, как идол, восседал Джек. У его ног на зеленых листьях были разложены горки мяса, плоды и кокосы, наполненные водой.

Хрюшка и Ральф подошли к лужайке, и, завидя их, мальчики умолкали один за другим, пока не остался лишь один говорящий — тот, который сидел ближе всех к Джеку. Наконец молчание вторглось и туда; Джек, не вставая, обернулся. Он смотрел на них, и в тишине, на фоне отдаленного гула прибоя, стало слышно, как громко потрескивает огонь. Ральф отвернулся, и Сэм, думая, что Ральф смотрит на него осуждающе, с нервным смешком положил недоглоданную кость на траву. Ральф сделал нерешительный шаг, сказал что-то неслышное Хрюшке, указывая на крайнюю пальму, и они оба двинулись дальше. Ральф — высоко подымая ноги в песке, Хрюшка — даже пытаясь насвистывать.

В этот момент мальчики, которые жарили свинину, отодрали от туши большой ломоть мяса и помчались к лужайке. Они налетели на Хрюшку, и тот, обжегшись, взвыл и затанцевал. Немедленно разразилась буря все разрешающего хохота и объединила Ральфа с остальными. Опять Хрюшка подвергся всеобщему осмеянию, а хохочущие ощутили свое превосходство и взбодрились. Джек встал и взмахнул копьем.

— Дать им мяса.

Мальчики с вертелом дали Ральфу и Хрюшке по сочному куску. Глотая слюнки, они приняли дар и съели его, стоя под грозовой медью неба, звонившей о наступающей буре. Джек снова взмахнул копьем.

— Все ли наелись досыта? Мясо еще было: оно шипело на деревянных вертелах и лежало кучками на зеленых листьях. Покорный зову своего желудка, Хрюшка отшвырнул обглоданную кость и наклонился за новым куском.

— Все ли наелись досыта? — нетерпеливо повторил Джек.

В тоне его голоса прозвучало предупреждение, исполненное надменной гордости хозяина, и мальчики стали есть быстрее.

— Дайте мне воды, — сказал Джек.

Генри принес ему скорлупу, и он стал пить, глядя на Ральфа и Хрюшку поверх зазубренного края чаши. Коричневые бугры его бицепсов наполнились силой, власть легла на его плечи и обезьяной заверещала в ушах.

— Все садитесь.

Мальчики рядами сели перед ним на траву, и только Ральф с Хрюшкой остались стоять на мягком песке на фут ниже. Джек повернул раскрашенное лицо к сидевшим мальчикам и спросил, потрясая копьем:

— Кто хочет вступить в мое племя?

Ральф весь подался вперед, но тут же споткнулся. Головы нескольких мальчиков повернулись в его сторону.

— Я дал вам пищу, — сказал Джек, — а мои охотники защитят вас от зверя. Кто вступает в мое племя?

— Я вождь, — сказал Ральф, — потому что меня выбрали. И мы собирались все время поддерживать костер. А вы прибежали сюда… за куском…

— А ты не прибежал? — закричал Джек. — В руке-то у тебя что?

Ральф густо покраснел.

— Вы — охотники. Это ваша работа.

Не обращая больше на него внимания, Джек снова спросил:

— Кто хочет вступить в мое племя и весело пожить?

— Я вождь, — дрожащим голосом сказал Ральф. — А как же костер? И рог у меня.

— У тебя его нет с собой, — ответил Джек, презрительно усмехаясь. — Ты же его оставил. Съел, умник? И на этом конце острова рог не считается…

— Рог здесь тоже считается, — сказал Ральф. — Везде на острове считается.

Ральф обвел взглядом сидевших мальчиков. Ни в ком из них он не нашел поддержки и, подавленный, вспотевший, отвернулся.

— Костер… иначе не спастись… — шепнул ему Хрюшка.

— Кто вступает в мое племя?

— Я.

— И я.

— Я тоже.

— Я затрублю в рог, — задыхаясь, сказал Ральф, — и созову собрание.

— А мы его здесь не услышим.

Хрюшка тронул Ральфа за руку.

— Уйдем. Тут до беды недалеко. А мяса мы поели.

За лесом вспыхнул ослепительный свет, и грохнуло так, что какой-то малыш громко заплакал.

По земле застучали тяжелые капли.

— Будет буря, — сказал Ральф. — Польет такой же дождь, как в ту ночь, когда мы здесь очутились. Ну, кто из нас умник? Где ваши хижины? Что вы делать-то будете?

Охотники тревожно смотрели на небо, поеживаясь под редкими каплями. Волна беспокойства колыхнула толпу, и поднялась суматоха. Вспышки молний становились все ярче, удары грома — почти невыносимыми. В толпе с ревом сновали малыши. Джек спрыгнул на песок.

— Наш танец! За мной! Живо!

Спотыкаясь, он побежал по плотному песку к каменной площадке, где был костер. Между вспышками молний наступала сплошная тьма, полная ужаса; и мальчики с криками кинулись за Джеком. Роджер стал изображать свинью, хрюкая и наскакивая на Джека, а тот уворачивался. Охотники схватили свои копья, повара — вертела, остальные — обгорелые палки из костра. Образовался движущийся круг, и грянул хор. В то время как Роджер изображал объятую ужасом свинью, снаружи круга, подпрыгивая, бегали малыши. Угроза неба толкала Хрюшку и Ральфа раствориться в этом обезумевшем, но сулящем какую-то защиту сборище. Они были рады хотя бы коснуться стены коричневых спин, отгораживающей от страха.

— Убей зверя! Перережь глотку! Выпусти кровь!

Вращение стало размеренным, а пение утратило первоначальную нервозность и сделалось ритмичным, как биение пульса. Роджер снова превратился из свиньи и охотника, и в центре круга образовалась зияющая пустота. Несколько малышей составили свой хоровод; хороводы возникали один за другим, будто спасение было в том, чтобы их стало как можно больше. Это бился и пульсировал единый организм.

Черноту неба рассек бело-голубой шрам. И тут же ударил гром, как гигантский бич. Хор, словно в агонии, взметнулся на тон выше:

— Убей зверя! Перережь глотку! Выпусти кровь!

Из бездны ужаса поднялось другое чувство — страстное, горячее, слепое.

— Убей зверя! Перережь глотку! Выпусти кровь!

Бело-голубой шрам снова разодрал небо, и на землю обрушился ослепительный взрыв. С опушки, визжа, бежали малыши, и один из них, охваченный ужасом, ворвался в круг больших.

— Там зверь!

Круг распался подковой. Из леса выползло какое-то существо. Оно приближалось — неопределенное, смутное. Его встретил вопль, пронзительный как крик боли. Зверь, спотыкаясь, вошел в разомкнутый круг.

— Убей зверя! Перережь глотку! Выпусти кровь!

Бело-голубой шрам не сходил с неба, грохот был невыносим. Саймон что-то кричал про мертвеца на горе.

— Убей зверя! Перережь глотку! Выпусти кровь!

Палки разом опустились, и пасть круга с хрустом сомкнулась. Окруженный зверь стоял на коленях, прикрывая лицо руками. Он еще кричал о каком-то мертвеце на горе, но его голос тонул в оглушительном шуме. Разорвав круг, зверь, отпрянув в сторону, свалился со скалы на песок. И в тот же миг толпа ринулась следом, скатилась со скалы, навалилась на зверя и, визжа, била, кусала, рвала. Не было больше слов, а лишь вой и терзающие зубы и ногти.