Тур Хейердал - Путешествие на "Кон-Тики" Страница 38

"В 1908, а затем в 1926 году замечены буруны на расстоянии около 600 морских миль к юго-востоку от островов Галапагос, 6o42' южной широты, 99o43' западной долготы. В 1927 году пароход прошел на расстоянии одной мили к западу от этого места, но не заметил никаких бурунов; в 1934 году другой пароход прошел на расстоянии одной мили к югу и также не увидел следов бурунов. В 1935 году моторное судно "Коври" не обнаружило здесь дна на глубине 160 саженей".

Судя по картам, этот район явно считался сомнительным для судоходства; но так как плот подвергался меньшему риску, чем глубоко сидящее в воде судно, мы решили плыть прямо к месту, отмеченному на карте, и выяснить, в чем там дело. На карте риф был помечен немного севернее той точки, куда мы направлялись, поэтому мы перенесли кормовое весло к правому борту и повернули парус таким образом, что нос указывал примерно на север, а ветер и волна приходились с правого борта. Ветер теперь усилился, Тихий океан чаще, чем мы к тому привыкли, заглядывал в наши спальные мешки, и погода стала значительно свежее. Одновременно, к нашему великому удовлетворению, мы с легкостью и уверенностью маневрировали нашим "Кон-Тики" даже под очень большим углом к ветру. Но ветер всегда должен был дуть с кормы, иначе парус выворачивался и на нашу долю снова приходилась сумасшедшая работа брать контроль над плотом в свои руки. Два дня и две ночи мы плыли все время на норд-норд-вест. Море разыгралось, волны стали беспорядочными, и, когда юго-восточный пассат начал сменяться восточным, следовать по курсу стало труднее. Каждая набежавшая волна то поднимала, то опускала нас. На мачте находился, постоянный наблюдатель, и горизонт сильно расширялся, когда мы поднимались на гребень волны. Гребни волн вздымались метра на два выше крыши нашей хижины, и когда налетали сразу две громадные волны, то в разгаре борьбы между собой они поднимались еще выше и обрушивались шипящей водяной башней в самых неожиданных направлениях. Мы забаррикадировали вход в хижину ящиками с продовольствием, но ночью все же вымокли. Едва мы уснули, как бамбуковая стена впервые не выдержала натиска. Тысячи струек воды фонтанами ударили сквозь плетеный бамбук. Пенящийся поток преодолел ящики с продовольствием и обрушился на нас.

- Позвоните водопроводчику, - услышал я сонный голос, в то время как мы уступали место воде, чтобы она могла уйти в щели между бревнами.

Водопроводчик не пришел, и в наших постелях в ту ночь было много воды. Во время вахты Германа неожиданно явилась на палубу большая макрель.

На следующий день волны были не такими беспокойными - пассат решил дуть некоторое время с востока. На мачте мы все время сменяли друг друга, рассчитывая быть после полудня у намеченной на карте точки. В море мы заметили гораздо больше признаков жизни, чем обычно. Может быть, потому, что мы следили за ним внимательнее, чем всегда.

В полдень к плоту подошла огромная меч-рыба, держась ближе к поверхности воды. Расстояние между двумя торчавшими из воды спинными плавниками достигало у нее 2 метров, а меч имел почти такую же длину, как и тело. Рыба-меч пронеслась, изгибаясь, на волосок от рулевого и исчезла за гребнем волны. В полдень, когда мы насыщались пересоленным и мокроватым завтраком, шипящая волна поднесла к самым нашим носам крупную морскую черепаху с панцирем, головой и растопыренными большими ластами. Но этой волне пришлось уступить место двум другим, и черепаха исчезла так же внезапно, как и появилась. Одновременно несколько макрелей, сновавших вокруг черепахи, сверкнули перед нами своими зеленовато-белыми животами. В этом месте было необычайно много крошечных летучих рыбок, величиной не более одного дюйма, плававших огромными косяками к часто залетавших на плот. Мы видели также одиноких чаек и птиц-фрегатов, паривших над плотом, напоминая своими вилообразными хвостами гигантских ласточек. Появление птицы-фрегата считается признаком, указывающим на близость суши, и настроение на плоту поднялось.

- Может быть, там находится риф или песчаная отмель, - сказал кто-то из нас.

Другой был настроен более оптимистически.

- А вдруг мы увидим сейчас, - сказал он, - посреди океана маленький остров, покрытый зеленой травой! Ничего неизвестно - ведь здесь побывало так мало народу. И тогда мы откроем новый остров - остров Кон-Тики!

Начиная с полудня, Эрик все усерднее и усерднее взбирался на кухонный ящик с секстантом в руках. В 18.20 он сообщил, что мы находимся на 6o42' южной широты, 99о42' западной долготы. Мы были на одну морскую милю восточнее обозначенного на карте рифа. Мы спустили парус и, свернув, сложили его на палубе. Ветер был восточный, и он должен был постепенно доставить нас к нужному месту. Солнце быстро ушло в воду, но его заменила полная луна. Ее яркий свет освещал поверхность моря, отливавшую серебром и чернью от горизонта до горизонта. С мачты видимость была хорошей. Кругом длинными грядами катились волны, но бурунов - признаков подводного рифа - мы не видели. Никто не хотел ложиться спать, все были на палубе; одни смотрели и прислушивались. другие наблюдали с мачты. Подходя ближе к помеченному на карте рифу, мы начали измерять глубину лотом. Все имевшиеся у нас свинцовые грузила были привязаны к шнуру, сплетенному из пятидесяти четырех шелковых нитей, длиной около 800 метров, и хотя шнур вследствие постоянного движения плота опускался не совсем отвесно, свинец погрузился на глубину в 600 метров. Но ни к востоку, ни к западу, ни в самой середине отмеченного на карте места мы не могли достать дна. Мы бросили последний взгляд на поверхность моря и, убедившись, что весь район нами тщательно исследован и в нем нет ни подводных рифов, ни отмелей, подняли парус и поставили кормовое весло в обычное положение, так, чтобы ветер дул с кормы по левому борту. И вот наш плот шел опять своим обычным курсом. Волны, как и прежде, набегали на открытые бревна кормы и исчезали между ними. Теперь наши постели и еда были сухими, если даже тяжелые волны и всерьез начинали атаку и свирепствовали несколько дней. Ветер дул попеременно то с востока, то с юго-востока.

Во время нашей небольшой экскурсии к несуществующему рифу нам удалось на практике узнать многое о пользе килевых досок. А позднее, в пути, когда Герман и Кнут вместе нырнули под. плот и водворили на место пятую килевую доску, мы узнали об этих частях плота нечто такое, что никто не знал с тех пор, как сами индейцы перестали заниматься этим видом спорта. Было совершенно понятно, что основное назначение этих досок - служить килями и давать возможность плоту двигаться под определенным углом к ветру. Но то, что индейцы, как сообщают древние испанские летописцы, управляли бальзовыми плотами с помощью своего рода передвижных килей, которые они укрепляли в щелях между бревнами, казалось непонятным и нам и всем, кто занимался этим вопросом. Ведь если выдвижной киль плотно вставлялся в узкую щель. то его нельзя было повернуть в сторону и использовать как руль.