Михаил Айзенберг - Ошибки в путеводителе Страница 39

Но Ассизи испорчен, и, видимо, непоправимо. Из-за тотальной чистки и подновления на городе не осталось живого места. Даже фрески главного собора как будто подурнели. (Только от «Распятия» Пьетро Лоренцетти долго не мог отойти.) Дух туристский и дух церковный, может, и терпимы по отдельности, но их соединение вынести уже нелегко.

Город, где и первый раз был лишним, пожалуй, только один: Терни. Это крупный центр с торговыми улицами, а девушки (не Алена) вдруг запросились в магазин. Ничего толкового, кстати, не купили, но мы проторчали там часа три, наблюдая от нечего делать городской променад. На редкость тоскливое зрелище, как на черноморском пляже: женщины некрасивы, мужчины заурядны, старики уродливы. Провинциальное какое-то убожество, оборотная сторона Италии.

Среди маленьких городков есть и депрессивные, но там просто редко встретишь человека, разве что какую-нибудь старушку. Таков Треви – средневековый город-гора, намотанный вокруг самого себя как осиное гнездо; узкие-узкие – два человека разойдутся, три уже нет – улочки и громоздкие, с острыми углами дома. Это обычное устройство умбрийского селения: как один очень сложный дом вокруг вершины; лестницы, переходы, арки (хороший пример – Vallo di Nera).

Относительно Фолиньо тоже думали: заезжать, не заезжать. Город большой, регулярная планировка. Заехали все же, дошли до центра, а там – боже! – две романские бело-розовые, все в рельефах церкви углом друг к другу с общим (поздним) куполом. Какой-то город в городе. Когда шли обратно, примеривались, где бы поужинать. Юра по наитию завернул в проулок, привел нас к какому-то заведению, остерии. Вроде ничего, сводчатое, только нет никого почему-то. Пузатый угрюмец в фартуке с му́кой смотрел на непонятливых дикарей, требующих меню, потом догадался позвать помощницу-украинку, Руслану («А вот среди нас Людмила», – пошутили мы, но она не поняла). Оказалось, что это «домашняя» остерия: меню нет, ешьте, что дают. Нам дали: на закуску паштет, патэ, моцареллу, прошутто, овощи, печеные баклажаны, поджаренный хлеб с теплыми бобами. Потом настала очередь пасты: с «ушками», бобами, грибами. Жареное мясо. Мороженое с клубникой и шоколадный торт, который можно по праву занести в список художественных шедевров. А «Монтепульчано д’Абруццо», какого бы года ни было, еще никогда не подводило. Был и «комплимент»: сладкое вино домашнего изготовления. Все невероятно вкусное, а итальянские цены нас, москвичей, только смешат.

Еду больше описывать не буду, а то слишком длинно получится. Скажу только пару слов о вине. Присоединился к нам на несколько дней человек, занимающийся сейчас поставками французского вина в Россию. Что-то привез с собой, но основные партии закупались на месте на пару с Сашей, тоже большим знатоком дегустации. По вечерам проходили пробы, сравнения и обсуждения, а я хищно прислушивался к профессиональному лексикону: «действительно обволакивает», «округлое», «честное вино – простое, но честное». Честных вин было немного, друзья действительно понимали, что покупают. Лучшим было, пожалуй, «Брунелло Монтальчино», не помню, какого года.

Вернемся к художественным впечатлениям. В главной церкви чудесного Виссо (Visso) на стене диковинная фреска: некто огромного – во всю стену – роста, с посохом, стоит по колено в воде, держа на плече непонятное существо, вроде серафима. Между ног у него рыбы и русалка. Лицо у гиганта ужасное и какое-то дикое, языческое. Саша сказал, удивляясь: «Ярило». А я подумал: чудище обло, озорно и лаяй. И ведь угадал. На следующий день в Урбино глазастая Мила углядела на одном из маленьких клейм явно того же персонажа: по колено в воде, в одной руке посох, в другой кто-то маленький, только без русалок. Оказалось, св. Христофор – великан, псеглавец.

Потом вспомнился Мантенья в разбомбленной падуанской Эремитани (тащат великана), и во флорентийской Сан-Миниато тоже он и тоже во всю стену, только никто не задумывался, что вдруг. Вот странность: я ведь помню и недавнего Босха с тем же великаном в роттердамском музее, и (смутно) Баутса в мюнхенской пинакотеке. Просто никак не усвою, что в картине есть и сюжет, не только колорит.

Перуджа – гениальная. Город огромных домов и перекинутых между ними гигантских арок. Масштаб Флоренции, только дома вплотную. Ну, Перуджа столица, понимаю, но дученто и в городах поменьше дает тот же размах. Кем они себя воображали?

Откопали там засыпанный средневековый район, это еще один город, только подземный. Часть фасада собора – остатки римской стены. Есть этрусские ворота, над ними римская арка, над аркой ренессансные объемы с арочными колоннадами. Есть еще этрусские Porta Marzia с пятью темными античными торсами. В дальней оконечности – цилиндрическая S. Angelo, пятый век.

Все дома, не в пример прочим городам, темно-ободранные, серо-кирпичные или оштукатуренные цветные. Совершенно живые. На второй, справа от собора, улице круто спускается вниз круглящаяся стена домов: красная охра, желтая охра, кармин, бледно-кофейные, лимонные, синеватые, зеленоватые, серые.

Это редкость. Туристическая Италия стоит светленькая и чистенькая, будто вчера родилась. Я хорошо помню впервые увиденный очищенный фасад: Оксфорд, 1992. Целый день тогда не мог в себя прийти, а сейчас только морщусь, как от изжоги.

Сполето тоже сильно почистили, но это такой дивный, такой счастливый город, что выдерживает и это поругание. Теперь тут эскалатор на самую верхушку, к замку, а я в свое время тащился пешком (по тающему снегу). Всех чудес не перечислить, лучше всего, пожалуй, Piazza del Duomo с длинной лестницей вниз к собору, где по одной стороне тонко изгибается серый с остатками монохромной росписи дворец, а с другой – абсиды S. Eufemia (10 век). В ее интерьере все колонны разные, одна каннелированная поставлена вверх ногами, вместо другой античная перемычка. Это еще что! В алтарь S. Salvatore (5–7 век), что над кладбищем за стенами города, просто встроена часть римского храма коринфского ордера. На окраине, за стенами находится и S. Pietro, в чьи фасадные кассеты помещены, как в клетки, басенные звери.

Везде поют птицы. По главной улице прохаживаются дамы в шубах и господа в шляпах, с большими зонтами.

Урбино весь кирпичный, в центре длинная – нет, радостно-долгая – площадь. В огромном Palazzo Dukale замечательное собрание живописи, есть длинный Уччелло, два Рафаэля и такой Пьеро делла Франческа («Бичевание»), лучше которого я еще не видел: фигуры застыли в парящей устойчивости, цвета почти растворились в серебряном воздухе. И относительно Рафаэля я изменил мнение, его здешний женский портрет («Немая») поразителен по скорости и силе личного контакта. Есть еще Синьорелли, но там не до него. А проходя мимо итальянских картин семнадцатого века, невольно ускоряешь шаг: все дробно и фосфорно, словно писалось при люминесцентном свете.