Ярослав Плотников - Работа и жизнь в Германии, США, Канаде и Австралии. 12 интервью с программистами из России, Казахстана, Беларуси, Украины Страница 4

Потом, когда ты получаешь визу, у тебя начинается следующий этап. Потому что, как только ты получаешь визу, у тебя начинают тикать часы – момент, до которого ты обязан въехать в страну, чтобы не потерять эту визу, которую ты только что получил. Там такой момент, что ты получаешь визу, мы оба получили в феврале, и нам говорят о том, что «вы обязаны въехать в Австралию до февраля следующего года. Если вы этого не делаете, виза истекает. Не получилось? Ну, пока».

И, собственно, в этот момент начинаешь опять понимать, что… и визы даются всегда неожиданно. Ты не знаешь, когда это произойдет. Кому-то дают визу через два месяца, кому-то – через два года. Поэтому это тоже очень такой момент… как бы, ты не можешь планировать купить билеты, там, за год, потому что ты не знаешь, когда тебе дают визу.

В итоге в феврале нам дали визу, и начался следующий период планирования, потому что – отлично! – теперь мы можем покупать билеты, теперь мы можем уезжать. И с этого момента ты начинаешь закрывать все незаконченные дела. Это тоже такое о-очень… ну, мои последние полгода в России – это один из самых сложных, наверное, периодов в моей жизни, потому что я работал чуть ли не по двенадцать часов в день, потому что надо было заканчивать дела, надо было нанимать людей. У меня опять же позиция была достаточно серьезная, и в это же самое время нужно планировать, что я буду делать в Австралии первые месяцы. Нужно понимать, каким образом я буду искать работу, ну, то есть это вот такой тоже эмоционально очень сложный период. Даже сложнее, чем первоначальные месяцы в Австралии.

– Какие были две самые большие трудности, и как ты их преодолел?

– Сдача экзамена по английскому языку. Я сдавал, наверное, экзамен раз восемь или девять. Каждая сдача – это порядка, сейчас не знаю, там двухсот-трехсот долларов, плюс еще… Ну, английский язык я сдал. В какой-то момент Австралия, на, буквально, там пару месяцев ослабила правила, и я влез в эти ограничения. Я знаю людей, которые сдавали по двадцать раз, по пятнадцать раз. Это действительно ужасный экзамен, потому что он настолько построен на каких-то формальностях, а не на знании языка, что некоторые люди со слабым характером не подходят под этот экзамен. И им приходится сдавать, там, по пятнадцать раз. Хотя у них язык английский, там, в разы лучше, чем у меня.

Вторая сложность… Сам отъезд. Сам отъезд был очень сложный. Мы переносили отъезд, потому что у меня был очень большой проект в Москве. И надо было его завершать как-то. И вот эти вот моменты: я был ключевым сотрудником и у меня проект… он покатился бы вниз, если бы я завершил бы проект неправильно. Ну, собственно, поэтому они такие и получилось, последние полгода…

Ну, а дальше, поиск работы здесь, в Австралии. Это интересный процесс. Про него можно рассказывать долго. У меня, в целом, все получилось опять же исключительно из-за того, что у меня знакомые были по всему миру, которые знали мою работу, как я работаю. И благодаря этим знакомым, я начал строить знакомства здесь, которые потом вывели уже меня на компанию, в которой я сейчас работаю. Я работал какое-то время бесплатно на них… Несколько месяцев, по несколько часов каждый месяц. То есть, я им просто помогал делать бизнес. У них не было бюджета на то, чтобы меня нанять. Ну, я и говорю: «Окей, не важно, давайте я просто буду вам помогать. Я при этом не теряю квалификацию, а вы убеждаетесь в том, что я хороший специалист».

Вообще волонтерство в Австралии развито очень сильно. Это и очень хорошо, и очень плохо. Очень хорошо потому, что это очень благородно. В принципе, хорошо. Я, последние, наверное, девять месяцев работаю волонтером на радио. То есть, я несколько десятков часов в месяц, трачу просто потому, что хочу помочь радиостанции с хорошей музыкой. А плохо потому, что, в принципе, радиостанция живет только за счет волонтеров. Все люди, которые работают на радиостанции: ди-джеи, айтишники, финансовый директор, сам директор – они все работают бесплатно.

– А что это за радиоканал, и какую роль ты там играешь?

– Да их полно. Я работаю на Golden Days’ Radio – то есть «Золотые дни», которая играет музыку, 70-х, 60-х, 80-х. Основная часть людей, которые там «работают» – это люди семидесятых… им семьдесят, восемьдесят, девяносто лет. И есть какая-то часть молодых тоже, что очень круто. Ну, просто очень хорошие люди. Я работаю там – секретарь, администратор, одну смену трехчасовую. Когда ди-джей сидит в студии, я сижу на телефоне, принимаю звонки, говорю: «Здравствуйте! Golden Days’ Radio. Как Ваши дела?» Общаюсь с невероятно милыми людьми, потому что, в принципе, люди звонят одни и те же. И они просто рассказывают, там: «Спасибо, что вы играете музыку. Какая сегодня чудесная погода!» и все остальное. Ну, то есть, мне хорошо. Мне от этого хорошо, от того, что я делаю им хорошо. И это, как бы, очень-очень такая особенность Австралии. Поэтому, когда я работал, когда я давал какие-то результаты в моей области бесплатно, это тоже было более-менее стандартно. Это не необычно.

А плохо это потому, что у меня есть знакомые, которые в театральной индустрии. И если ты, там, актер, или хочешь поставить спектакль, или ты шьешь костюмы, большинство студий будут говорить: «Да, конечно. Только вы понимаете, что вы нам бесплатно это сделаете?» То есть, очень сложно перейти эту границу от бесплатной работы к платной работе. Потому что, это принято – бесплатно работать. Но с другой стороны, это не всегда правильно – бесплатно работать.

– На какие средства вы жили в первое время? Удаленная работа?

– Во-первых, Австралия – дорогая страна, но можно жить достаточно экономно. Мы жили достаточно экономно. Мы тратили на аренду порядка, наверное, двухсот долларов в неделю, это, по-моему, восемьсот долларов в месяц. Может быть, тысяча долларов в месяц, не помню. На продукты, если ты хочешь, можно тратить не очень большие деньги. Мы далеко особо никуда не путешествовали. Катались, конечно, часто. Была ли машина? Нет. У меня машины до сих пор нет. Арендовать можно машину, public transport тут отличный – автобусы, поезда, трамваи. Все хорошо. Ну, я до сих пор без машины.

– Какие у тебя были знания английского языка на момент приезда? И как было вначале: трудно или не трудно общаться?

– Ну, у меня не отличный язык до сих пор. У меня не было отличного языка. Он хороший, разговорный. Сложно не было никогда. Я могу разговаривать с кем угодно, в принципе, о чем угодно. У меня нет барьера, у меня нет очевидного такого акцента. Но у меня есть проблемы со словарным запасом. Я достаточно сложно могу обсуждать какие-то бытовые темы, достаточно легко могу обсуждать деловые темы, потому что я в этой области работаю, в том числе с иностранными партнерами. Поэтому по работе было общаться достаточно легко.

У меня был один коллега, которого я начал просить говорить помедленнее. Но, точнее, как, опять же, профессионально нет никаких проблем. Как только он начинает рассказывать какие-то бытовые вещи… половину терминов я не знаю, поэтому тут быстро теряешь нить. Поэтому начинаешь переспрашивать. Но, это коллеги, это небольшая проблема.

В жизни… опять же, поскольку Мельбурн, ну, все большие города Австралии – они, в основном эмигрантские города, как бы. Во-первых, это значит, что на тебя никто не смотрит криво потому, что ты не говоришь на идеальном английском, все это понимают. А во-вторых, ты понимаешь, потому что все эмигранты, за исключением некоторых наций, когда они хотят говорить на английском, они говорят на очень, ну, таком понятном английском.

Поэтому, это не очень сложно. Ну, это как во Вьетнаме разговаривать на английском с вьетнамцами – ты их всегда поймешь, потому что они говорят на плохом английском, ты говоришь на каком-то английском, и это достаточно легко.

– Если бы ты снова повторил свой жизненный путь, учитывая сегодняшний опыт, знания, что бы ты сделал по-другому?

– У меня как-то, на самом деле, получалось наоборот. В какой-то момент мне предложили работу, когда я был еще в Питере, в компании «Марс», на тоже достаточно хорошей позиции. Там был невероятно сложный отбор. Я поехал, и меня выбрали, и это было такое очередное большое решение в моей жизни: хочу ли я поменять что-то. Это был как раз проект с продуктом «Саб», про который я сказал, что это дорогой продукт. Я отказался. В итоге, у меня был очень долгий разговор с моим, тогда текущим начальником, который был владельцем бизнеса. В итоге мне дали какую-то долю бизнеса, убедили остаться. Или еще. Мне отказали в визе, и я не поехал в Австралию на три года раньше.

Смотря сейчас на все эти решения, я понимаю, что они сыграли очень большую роль для того, чтобы я был там, где я сейчас нахожусь, в той позиции, где я сейчас нахожусь. Я считаю, что мне повезло. Все эти, как бы, неудачи, на самом деле, привели к результату, который мне очень нравится.