Сергей Баев - Наши в городе. Сборник новелл Страница 4

– Что вы имеете ввиду?

– Сплошное хамство и…

– Извините, женщина, у нас тут глухая, забытая Богом провинция, новшества в предоставлении качественных услуг доходят долго, в отличие от столицы.

– Так мы едем, или станем обсуждать ещё и московских таксистов?

– Садитесь, пожалуйста, устраивайтесь поудобнее и наслаждайтесь поездкой. Букет можете на заднее сиденье положить. Кстати, весьма эффектные розы.

…Таксист услужливо открыл дверь перед пассажиркой и помог ей расположиться на переднем сиденье. Сам быстро прыгнул за руль и плавно тронулся с места. Один из водил с завистью почесал репу, сплюнул сквозь прокуренные зубы и тихо прошипел: «Везёт Кузьмичу, за одну ходку два тарифа сорвёт».

Водители дружно вздохнули и повернулись к вокзалу, высматривая следующую московскую фифу.

…Дождик набирал обороты, стало совсем пасмурно и город начал понемногу включать неоновую иллюминацию и фонарное освещение. Если наблюдать за холодными улицами из тёплого салона такси, то в двойне приятно и даже романтично, если же находиться в это время снаружи, то становится отвратительно и ужасно холодно.

Кузьмич, изучивший томские дороги на зубок, старательно объезжал рытвины и неудачные островки ямочного ремонта. Ощущение того, что везёт королеву Великобритании не покидало его и первые минуты он почтительно молчал. Однако, заставить его долго молчать можно только одним способом, – кляпом во рту и Кузьмич, не выдержав долгой паузы, начал допрос: «Как Белокаменная, стоит? Вы, наверное, и президента, и премьера, и саму Пугачёву живьём каждый день видите? А много негров в Москве? А зарплаты у москвичей, наверное, в сто раз больше, чем у нас?»

– Любезный, не могли бы вы помолчать, а то вы своими глупыми вопросами мне мозг выносите. Я в тишине желаю ехать, тем более, за свои деньги.

– Тысячу извинений… Я думал…

– А вы не думайте, а рулите правильно и на дорогу поглядывайте…

…Кузьмич, сглотнув обиду, заткнулся, поморщился и выругался про себя: «Однако, какие они всё-таки надменные, дерзкие и козлиные, эти долбаные москвичи, как будто в Сибири не люди живут, а быдло».

Вынужденное молчание ненароком спровоцировало таксиста на ностальгические воспоминания о том, как они с женой почти тридцать пять лет назад забурились в Москву на две недели, в первый и последний раз. Столица 1979-го года поразила Ивана Кузьмича изобилием дефицитных продуктов в гастрономах, огромным количеством людей и полным отсутствием пьяных граждан на улицах.

В легендарном Елисеевском гастрономе он с удивлением обнаружил конфеты «Птичье молоко» Томской кондитерской фабрики «Красная звезда», которые в Томске достать практически невозможно. Полки и витрины самого большого магазина в Москве ломились от деликатесов со всей необъятной страны. Понятное дело, – предолимпийский год, полно туристов и иностранцев, коих наглядно пытались убедить в том, что в Советском Союзе практически построен Коммунизм, – показуха откровенная, фальсификация не замаскированная.

Огромная страна от Калининграда до Владивостока горбатилась, надрывала жилы, недоедала, чтобы в Столице было изобилие.

Больше всего тогда поразил Кузьмича Старый Арбат: художники, музыканты, поэты, диссидентский самиздат на каждом углу, песни Окуджавы, Высоцкого, провокационные сувениры и девушки лёгкого поведения, – всё в одной большой куче.

Арбат манил своим невероятным притяжением, поэтому, они с женой почитай каждый вечер рвались туда, как безумные. Также им удалось посетить Бородинскую панораму, Кремль, Лужники, Воробьёвы горы, мавзолей, Большой театр…

Кузьмич чуть было не утонул в сладостных воспоминаниях, когда резкий сигнал клаксона вернул его в горьковатую реальность. Он резко затормозил и заорал: «Куда прёшь, пингвин! Купят права, а ездить не умеют, пидоры гнойные, прости меня Господи».

…Мария Игнатьевна, в свою очередь, тоже оказалась погруженной в приятные, яркие, неизгладимые воспоминания без малого пятидесятилетней давности, когда она и её Саша после второго курса на сенокосе всю ночь занимались любовью в стоге сена. Сухие травинки ласково щекотали нос, запах только что скошенной травы дурманил и без того помутнённое сознание, губы ныли от бесконечных поцелуев, руки устали от продолжительных объятий…

…И вот сегодня исполнилось ровно сорок дней, как Саши нет. Она слишком поздно узнала о его кончине, поэтому, смогла примчаться только сегодня; к тому же, этот печальный день невероятным образом совпал с юбилеем единственной дочери.

Машина остановилось возле ворот загородного погоста; Мария Игнатьевна направилась в кладбищенский офис узнать, где похоронили Александра Сергеевича Бородина. Она вышла довольная и объявила Кузьмичу адрес последнего пристанища когда-то любимого Саши: «Сто девяносто первый квартал, прямо по этой аллее, до конца».

Миновав настежь распахнутые ворота, такси медленно покатило по центральной аллее до нужного квартала, остановилось, и Мария Игнатьевна, как по наитию, направилась к могиле любимого.

– Ну здравствуй, Саша. Извини, что опоздала…

Тишина…

– Так, когда же мы виделись в последний раз? Правильно, в прошлом веке…

Тишина…

– У меня всё замечательно. Думаю, что скоро встретимся… Там, где всем хорошо. Подожди меня немного.

Тишина…

…Прежде чем положить букет на могилу, Мария Игнатьевна пересчитала цветы и выдернула одну розу.

– Вот, Саша, – это тебе, а этот цветок мне. До свидания, любимый, извини, за долгую жизнь совсем разучилась плакать…

Тишина…

Она вернулась к такси и тихо скомандовала: «На проспект Кирова, 148, и побыстрей, я опаздываю, с корабля на бал… Шутка». Кузьмич проникся скорбью и даже не пытался разговорить странную московскую даму.

«…Се-рё-жа, ты бросил её одну в холодном, тёмном, злом городе. Я знаю, что ты ненавидишь мою маму», – орала Елена Александровна.

– Леночка, ну что ты такое говоришь. Я безгранично обожаю тёщу, безумно уважаю её; однако, она в приказном порядке отправила меня домой.

– Если с мамой что-нибудь случится, я не знаю, что с тобой сделаю…

– Лена, Мария Игнатьевна взрослый человек в здравом уме и твёрдой памяти и сама вправе выбирать, как ей поступать.

– Вот, где она сейчас? Скоро гости начнут собираться, а я вся на нервах. Серёжа, ты просто бесчувственный гад и бессердечная сволочь, что отпустил её одну.

– Лена, не начинай по второму кругу, у меня уже голова трещит от твоих причитаний!

– Какое такое у неё дело, что она прямо с поезда взяла такси и исчезла в неизвестном направлении? Ты обязан был следовать за ней, слышишь…

– Лена, это становится невыносимо, это уже настоящая паранойя. Я тебе ещё раз повторяю: она взрослый человек!

– Если через пять минут мама не появится, я тебя точно прибью.

– Прекрати истерику, Лена…

…В этот момент в дверь позвонили. Елена Александровна со всех ног бросилась в прихожую, а Сергей Юрьевич машинально перекрестился: «Господи, сделай так, чтобы это была тёща».

Всевышний услышал мольбу Сергея Юрьевича и явил народу Марию Игнатьевну в целости и сохранности, только немного грустную. Она стояла на пороге с жёлтой розой в руке и молчала.

– Мама, я вся изошла на нет! Где тебя носило? Где букет?! Почему у тебя слёзы на глазах? Я ничего не понимаю. Какие у тебя тайны от меня?

– Леночка, я отвечу на все твои вопросы по порядку, а ты уже успокойся. Я была на кладбище у своего давнишнего друга; иначе не могла… Букет я положила ему на могилу, там я не имела права плакать, а вот сейчас готова разреветься, извини. Тайны тут никакой нет, я просто не хотела говорить об этом. Лена, я всю жизнь любила этого человека…

Елена Александровна немного успокоилась и укоризненно спросила: «Мама, я не понимаю, зачем ты положила на могилу цветы, подаренные тебе?»

– Во-первых, я не имела времени искать другие, а во-вторых, букет мой, что хочу с ним, то и делаю. Правильно?

– Ты права, но это как-то не по-людски.

– Так, Лена, всё! Проехали! Где можно руки помыть.

В это время в дверь позвонили; понемногу начали собираться званные, нужные гости.

…Таков порядок вещей – Жизнь и Смерть всегда ходят рядом. Если сейчас кто-то умер, то в эту же секунду кто-то обязательно родился, если кому-то сорок дней, то не сомневайтесь, у кого-то в этот же день юбилей.

…Из своей комнаты появилась заспанная Таня: «О, бабуля, с приездом! Как я рада тебя видеть!».

– Здравствуй внученька. Я тоже безумно рада. Я кое что тебе привезла. Как говорят молодые – «Отпад полный. Тебя заколбасит от моего подарка».

– Какая ты у меня, бабуля, продвинутая…

– Это не я, а жизнь продвинутая, а я просто в ногу шагаю. Ладно, айда к тебе поболтаем о нашем, о девичьем, пока твои предки гостей встречают.