Иван Крузенштерн - На парусниках «Надежда» и «Нева» в Японию. Первое кругосветное плаванье российского флота Страница 4

По возвращении моем, наконец, из Англии в Россию хотел я подать лично начертание сие президенту коммерц-коллегии Соймонову, но позволения на приезд в Санкт-Петербург не последовало. Между тем Соймонов получил отставку, преемником сделался князь Гагарин, наименованный тогда министром коммерции. Хотя Соймонов и находился уже в отставке, но я, невзирая на то, все хотел еще подать ему свое начертание, ибо был уверен, что он, если одинаковых со мною о том мыслей, имеет довольно еще сил к подкреплению представляемого и чтобы довести оное до исполнения. Однако он выехал по отставке из С.-Петербурга и скоро после в Москве умер. В сие время граф Кушелев управлял морскими силами; не могши лично представить ему моего плана, сообщил я оный ему письменно, но получил ответ, который меня лишил всякой надежды произвести оный в действие. Старания мои возбудить в частных людях желание к такому предприятию были равномерно тщетны. Может быть, и удалось бы мне успеть в сем, если бы имел я позволение пробыть в Санкт-Петербурге большее время; но сего не последовало.

Наконец, взошел на престол Александр I, и я начал помышлять опять о сем предмете, коль скоро адмирал Мордвинов заступил место графа Кушелева, то, не теряя времени, привел я начертание свое снова в порядок, сделав в нем некоторые перемены; ибо двухгодовое пребывание мое в России доставило мне о многом обстоятельнейшее сведение; но существенность оного осталась та же. Приготовив надлежащим образом, послал я оное в начале 1802 г. в Санкт-Петербург к адмиралу Мордвинову и вскоре получил ответ, что он находит начертание мое достойным внимания и что будет всемерно стараться произвести оное в действие.

Между тем он сообщил оное коммерц-министру, ныне государственному канцлеру графу Николаю Петровичу Румянцеву, который тоже одобрил мое представление, и предложенные в оном способы к споспешествованию и распространению нашей американской торговли показались ему столь основательными, что он принял в сем деле живейшее участие; и действительно, нужно было подобное рвение, каковое оказали граф Румянцев и адмирал Мордвинов, чтобы могло быть тотчас произведено в действие такое предприятие, которое по одной новости своей подвержено было великому противоречию и многим препятствиям.

Справедливость требует сказать здесь, что граф Николай Петрович Румянцев был главный виновник сего путешествия; ревностное его попечение об оном было неослабно с самого начала до конца. Да будет позволено мне изъявить ему чувствительную благодарность как именем моим, так и именем всех моих подчиненных за исходатайствование по возвращении нашем у императора различных милостей, оказанных его и. в. со свойственной ему щедротою всем участвовавшим в оной экспедиции[16], в числе коих важнейшим почитаю я повеление его и. в. напечатать описание этого путешествия на счет кабинета.

По общему рассмотрению моего представления графом Румянцевым и Николаем Семеновичем Мордвиновым это дело представлено было государю и вследствие его повеления потребован я в июле месяце в С.-Петербург[17]; по прибытии моем туда объявил мне адмирал Мордвинов, что государь определил, чтобы я был сам исполнителем своего предначертания. Сие неожиданное последствие привело меня в немалое смущение. Обстоятельства мои переменились и сделали принятие сей возлагаемой на меня важной обязанности несравненно труднейшим против прежнего. Более полугода уже прошло, как я разделял счастье с любимой супругой и ожидал скоро именоваться отцом. Никакие лестные виды уже не трогали сильно меня.

Я вознамерился было оставить службу, дабы наслаждаться семейственным счастием. Но от сего надлежало теперь отказаться и оставить жену в сугубой горести. Чувствования мои воспрещали принять сие лестное поручение. Но адмирал Мордвинов объявил мне, что если не соглашусь быть сам исполнителем по своему начертанию, то оно будет вовсе оставлено. Я чувствовал обязанность к отечеству в полной мере и решил принести ему жертву. Мысль сделаться полезным, к чему стремилось всегда мое желание, меня подкрепляла; надежда совершить путешествие счастливо ободряла дух мой, и я начал всемерно заботиться о приготовлениях в путь, не испытанный до того россиянами.

Часть первая

Глава I. Приготовление к путешествию

В 1802 г., августа 7-го дня, определен я был начальником над двумя кораблями, которые назначено было отправить в Камчатку и к северо-западным берегам Америки. Предполагаемо было отправить сию экспедицию в сем же году, чего, однако ж, произвести в действие было не можно. Быв уверен, что кораблей, на таковой конец годных, не только совсем не было, но и сыскать их в России нельзя, почитал я предприятие сие невозможным, хотя для отвращения сего препятствия думал послать грузы в Гамбург и там купить корабли; но как надлежало в таком случае весьма спешить и покупкою и нагрузкою кораблей и при всем том нельзя было отправиться прежде октября или ноября, то счел я за необходимо нужное представить о всех вредных следствиях, какие могут произойти от позднего отправления и поспешной покупки кораблей, от благонадежности которых должен зависеть успех экспедиции, тем более что я имел намерение идти около мыса Горна, к которому, по выходе из Гамбурга в октябре или ноябре месяцах, следовало прийти в самое худое время года. Представление сие было уважено, и отправление отложено до другого лета.

Адмирал Иван Фёдорович Крузенштерн (1770-1846)

Выбор начальника другого корабля предоставлен был моей воле. Я избрал капитан-лейтенанта Лисянского, отличного морского офицера, служившего со мною вместе во время последней войны в английском флоте и уже бывшего в Америке и Ост-Индии, почему я и имел случай узнать его. Путешествие наше долженствовало быть продолжительно, и для благополучного окончания оного требовалось общей ревности, всегдашнего единодушия, честных и беспристрастных поступков. Противное сему могло бы подвергнуть нас многим весьма неприятным, а может быть, и бедственным приключениям, тем более что вся экспедиция хотя и состояла из людей военных, однако была не совсем военною, но частию и коммерческою. Таковые причины налагали на меня обязанность избрать начальником другого корабля человека беспристрастного, послушного, усердного к общей пользе. Таковым признал я капитан-лейтенанта Лисянского, имевшего как о морях, по коим нам плыть надлежало, так и о морской астрономии в нынешнем усовершенствованном ее состоянии достаточные познания.

Капитан 1-го ранга Лисянский Юрий Федорович (1773 – 1837)

Счастливый исход путешествия зависел от верной на хорошие корабли надежды, почему необходимость требовала поступить при покупке оных с величайшей осторожностью. Для сего капитан-лейтенант Лисянский вместе с корабельным мастером Разумовым, молодым, знающим человеком, отправлены были в сентябре месяце в Гамбург в надежде найти там удобные для сего путешествия корабли, каковых, однако ж, они по прибытии в сей город отыскать не могли. Итак, не теряя времени, поспешили в Лондон, как такое место, в котором уже с достоверностью найти их уповали; но и там находили покупку сию не весьма легкой. Наконец получено в С.-Петербурге известие, что куплены ими в Лондоне два корабля, за которые заплачено 17 000, да за исправление их еще 5000 фунтов стерлингов; один в 450 т, трехлетний; другой в 370 т, пятнадцатимесячный. Первому дано имя «Надежда», второму – «Нева».

В январе 1803 г. оставил я Ревель, тогдашнее место моего пребывания, и отправился в С.-Петербург, дабы самому лично находиться для приготовления нужных вещей к путешествию. По прибытии моем в сей город узнал я о новом расположении. Его и. в. представлено было, что при сем путешествии может быть весьма удобным посольство в Японию. В 1792 г. во время царствования Екатерины II таковое же посольство было предприемлемо, но некоторые обстоятельства много намерению сему повредили. Во-первых, грамота к японскому императору написана была не от самой императрицы, но от сибирского ее наместника. Во-вторых, российское с посольством судно пришло тогда не прямо в Нагасаки, единственное место, определенное для кораблей иностранных, но остановилось в гавани острова Иессо.

Шлюп «Нева»

Шлюп «Надежда»

Сии два обстоятельства крайне огорчили высокомерного японского монарха. Сверх того, и выбор лица, которому препоручено было исполнение сего важного предприятия, оказался неудачным. Лаксман был человек мало способный к уловкам, могшим приобресть доверенность от державы завистливой и подозрительной. Но, невзирая на то, японцы приняли его хорошо, и он привез с собою письменное позволение, состоявшее в том, что один российский корабль может ежегодно приходить для торговли в Нагасаки, но только в одно сие место и притом в безоружном состоянии; в противном случае корабль и люди будут удержаны как пленные.