Сергей Пилипенко - Эльдорадо. Рассказ Страница 4

То раннее утро показалось мне тогда таким безучастливо спокойным, что захотелось вообще с ним никогда не расставаться и запечатлеть таким, какое оно есть, навсегда.

Но, поборов свою внутреннюю тягу к непосредственной жизни на небесах, я все же занялся, как и все, последними приготовлениями, и в первую очередь, подкрепить себя завтраком, хоть и скудным до омерзения, но все же не дающим потерять свою последнюю силу к жизни и возможно продвинуть ее до максимального предела.

Остальные занялись тем же, и вскоре палуба была осквернена чревоугодием со своеобразным чавканьем, из которого даже зверю стало бы понятно, что на судне люди употребляют что-то съедобное, пытаясь продлить свою собственную уготовленную жизнью участь.

Глава 2. Берег

Спустя некоторое время трапеза завершила пределы своего развития, и мы окончательно убедились, что судьба – это ни что иное, как некоторая благодарность за столь ущербное для нас существование, и что дается она не каждому и не одновременно испытуема на ком-то. Пройдя сквозь такое длительное путешествие по морю и преодолев довольно большое умственное противостояние, я вдруг обнаружил, что искал совсем не то, чего хотелось бы, и избегал именно того, с чем пришлось в своей жизни столкнуться.

И это было мое самое первое убеждение и одновременно – заблуждение в доискивании чего-то одноименно святого и умопомрачительно унизительного по части своего внешнего омерзения. И в ту минуту мне захотелось действительно уйти из этой жизни и прекратить все дальнейшие поиски в стране златогривых чудес. Но, то ли внешнее небезразличие, то ли блеск в моих глазах, привлекли внимание капитана, и тот, внимательно посмотрев мне в лицо, определил:

– Ты будешь старшим среди них, – что неизменно ударило по моему слаборазвитому самолюбию, и я мгновенно вырос в своих собственных глазах, ответив на это подобным образом общения.

– Есть, капитан, – и услужливо приложил руку к своей пустой голове, отчего все захохотали и показали на меня пальцами.

Это несколько снизило возросшее напряжение среди всех разобщенно общающихся и дало возможность некоторого внутреннего успокоения мне самому и моим мыслям, возросшим за последнее время до предела.

В ту же минуту этого общего расслабления мне пришла в голову одна-единственная мысль, что начинать искать нужно с другого места, и я незамедлительно решил оповестить об этом капитана, на что тот, решительно обернувшись, ответил.

– Кажется, умник, я не давал тебе права командовать мною лично, а всего лишь над этим безрогим скотом, – и он махнул своей рукой в сторону моих спутников.

– Извините, капитан, – поспешил я загладить свою вину, – кажется, я смешно выгляжу для того, чтобы давать вам советы. Простите, больше этого не повторится.

– Вот, вот, – как-то смягчился капитан от такой изысканной, неподобающей мне речи, – и я о том же. К тому же, твое основное дело – это просто копать, да присматривать за другими, чтобы не разбежались. Смотри мне в оба, иначе пущу по ветру, если что не так, – и он, повернувшись, занялся своим делом.

Я же, прикусив свой собственный язык, остался на месте и ожидал вместе с другими своей дальнейшей участи.

Берег полностью овладел нашим вниманием, и постепенно мы все увлеклись его осмотром. Мелкая вода не давала подойти судну более близко, а поэтому высаживаться пришлось прямо на воду и брести до берега своим ходом.

Мне было страшновато. Вода хоть и доходила до пояса, все же таила в себе какую-то невидимую постоянную опасность.

Я это чувствовал и, то и дело, посматривал то по сторонам, то под воду. К счастью, в то раннее утро всем присутствующим здесь было явно не до нас, и мы благополучно достигли берега, не потеряв никого по дороге.

Позже, удивляясь неоднократно такому повороту событий, я непременно усматривал в этом тот же скрытый таинственный смысл, возведенный мною до откровенного идолопоклонничества в духе того времени.

Можно сказать, сама судьба распорядилась так, чтобы не отпугнуть нас самих от первоначально задуманного и не навлечь грозу ранее указанного ею времени.

Поэтому, преодолев последние метры этого водного простора, я с облегчением вздохнул и с некоторой надеждой на благоприятное возвращение домой, хотя его и не было в моем утонченном понимании, принялся осматривать близлежащую окрестность, дабы не налететь на то, чего сам не знаешь или пока не испытал на себе.

По какому-то странному совпадению, выбравшись на берег, я оказался совсем рядом с капитаном, который шел немного в стороне.

– Торопишься, – как-то зло сказал он и посмотрел в мою сторону.

Я снова извинился и вежливо предложил ему место впереди, оставаясь позади и дожидаясь своих подчиненных.

Берег встречал нас суровым молчанием, и мне показалось вначале, что здесь и вовсе нет никого. Но вот, когда мы приблизились к самой первой, густосплетающейся в одно целое и неделимое растительности, природа вдруг ожила и одарила нас целой массой различных голосов.

Шум поднялся невообразимый. Какие-то зверьки то и дело шмыгали почти у нас под ногами, а по веткам деревьев и в густых зарослях прыгали животные, создавая своими движениями дополнительный шум с треском ломавшихся веток и отрывающихся больших листьев.

Капитан на минуту остановился и в недоумении повел головой в сторону. Мы встретились с ним взглядами. И в нем я уловил мимолетный страх за его собственную жизнь и мгновенное понимание всей опасности задуманного путешествия.

С секунду подержав этот взгляд на себе, я отвернул голову в сторону и посмотрел на своих спутников. Лица их вовсе не выражали какой-то уверенности, а наоборот, лишь дополняли растерянность капитана.

– Хорошо, – наконец, громко сказал он, обращаясь неизвестно к кому, и в ту же секунду, словно по какому-то уговору, вокруг стало тихо.

Даже листья перестали шевелиться и шуршать на небольшом ветру.

Жозеф снова в недоуменьи осмотрелся по сторонам, а через секунду продолжил:

– Вначале познакомимся, – и решительно шагнул навстречу новому и неизвестному.

Мы последовали за ним. Оказалось, что среди массы дикой растительности существуют и свои тропы.

Очевидно, по ним и передвигались животные, создавая тот, почти невероятный шум.

Природа снова отозвалась разноголосьем, но на этот раз оно отодвинулось дальше, вглубь побережья и в сторону от нас самих.

– Они уходят, – довольно произнес капитан и потер почему-то ладони.

Но, как оказалось позже, это было только своеобразное отступление дикого мира в своем недоумении и непонимании действий вдруг нарушивших их покой существ.

Мы с трудом продвигались среди густой раскладистой растительности и поочередно выходили вперед, меняясь местами, друг с другом, дабы дать передохнуть ведущему.

Наконец, густосплетения начали понемногу редеть, и мы с удивлением обнаружили, что один вид растений уступает другому. Одни оставались позади, а впереди, словно мгновенно рождались, были совершенно другие.

Такого мне никогда не приходилось видеть. Это были настоящие чудеса.

Мы остановились на время, чтобы передохнуть. Природа уже почти совсем расступилась, и перед нашим взором открылась полупустынная местность.

– Странно, – произнес капитан, осматривая территорию и поглядывая назад, – такого я не видел нигде. А мне пришлось много бродить по морям в поисках драгоценных камней. И везде, где я побывал, такого не встречалось.

– А вам не кажется подозрительным, – вдруг что-то осенило меня сверху, – что наступила какая-то глухота. Даже птицы и те перестали петь.

Все мгновенно вслушались в окружающее. Почему-то начала нарастать внутри тревога.

– Будем продвигаться вперед, – решительно сказал Жозеф, направляясь по тропинке вглубь побережья.

Нам ничего не оставалось делать, как последовать за ним. Но, не пройдя и двадцати ярдов, он неожиданно остановился.

Что-то заставило его это сделать. Я это точно видел, но не мог понять что.

Наконец, я понял, что это располагается где-то вверху, судя по голове капитана и ее напряжению в одном направлении.

Я поднял глаза кверху, стараясь голову держать в нормальном положении. То, что я там увидел, завтавило меня невольно вздрогнуть.

В небе парил небольшой огненный шар. Он спокойно приближался к голове капитана, словно пытаясь водрузиться на нее сверху.

Мы остановились. Стояла тишина. Только небольшой треск и шипение издавал тот шар, опускаясь все ближе и ближе к человеку, стоявшему впереди нас всего лишь в нескольких шагах.

Все замерли. От напряжения у меня внутри словно что-то оборвалось, а волосы начали подниматься вверх, становясь густой щетиной.

Шар сблизился с головой несчастного капитана. Раздался сухой щелчок, и потом почти мгновенно тело капитана судорожно забилось, а спустя секунду, рухнуло на землю, издав при этом лишь небольшой гулкий стон.