Тенцинг Норгей - Тигр снегов Страница 4

Говорят, что у меня «трое легких» – так легко я переношу большие высоты. Это, конечно, шутка. Вместе с тем я готов допустить, что лучше приспо­соблен для высот, чем большинство других людей, что я действительно рожден быть альпинистом. Во время восхождения я передвигаюсь в ровном, естест­венном для меня ритме. Руки у меня обычно холод­ные, даже в жару, и сердце, по словам врачей, бьет­ся очень медленно. Большие высоты – моя стихия, там я чувствую себя лучше всего. Когда я недавно ездил в Индию, то заболел из-за духоты и тесноты так, как никогда не болел в горах.

Да, горы были добры ко мне. Я был счастлив в горах. Посчастливилось мне и в отношении людей, с которыми я ходил в горы, товарищей, с которыми вместе боролся и побеждал, терпел неудачи и до­бивался успеха. Среди них – мои друзья шерпы, родством с которыми я горжусь. Среди них – индий­цы и непальцы и другие жители разных стран Азии. Среди них люди с Запада: англичане, французы, швейцарцы, немцы, австрийцы, итальянцы, канадцы, американцы, а также новозеландцы. Встречи, зна­комство и дружба с ними занимают большое место в моих воспоминаниях. Для того чтобы стать друзь­ями, не обязательно быть похожими между со­бою. Раймон Ламбер, с которым мы чуть не взяли Эверест в 1952 году, швейцарец и говорит по-фран­цузски. Мы могли объясняться лишь с помощью немногих английских слов и многочисленных жестов, однако мы с ним такие друзья, как если бы выросли в одной деревне.

Никто из нас небезупречен. Мы не боги, а всего лишь обыкновенные люди, и случается, что во время экспедиций возникают осложнения. Такие осложне­ния имели место и во время последней английской экспедиции 1953 года, я этого не отрицаю. Однако из-за того, что экспедиция так прославилась, значе­ние этих недоразумений было сильно преувеличено. Посторонние люди стали преднамеренно извращать истину. В своей книге я не буду ни преувеличивать, ни жаловаться, ни возмущаться, ни извращать. Слишком велик Эверест, слишком дорога мне память о нашем восхождении. Я буду говорить только прав­ду, а правда заключается в том, что происходившие между англичанами и азиатами недоразумения – ничто в сравнении с теми узами, которые связывали нас. Это были узы общей цели, любви и преданно­сти. Те самые узы, которые связывают всех альпи­нистов мира, делают их братьями.

Политика, национальность – как много шуму поднимают вокруг этих понятий! Не в горах, разу­меется; там для этого жизнь слишком непосредствен­на и смерть слишком близка, там человек есть че­ловек, обыкновенный смертный, и больше ничего. За­то потом начинается – политика, споры, раздоры… Не успел я спуститься с Эвереста, как почувствовал это и сам. Тридцать восемь лет я жил, и никому не было дела до моей национальности. Индиец, непа­лец, тибетец – какая разница? Я был шерпа, про­стой горец, житель великих Гималаев. И вот на тридцать девятом году моей жизни меня вдруг при­нялись тянуть и дергать в разные стороны, словно я не человек, а кукла, подвешенная на веревочке. Первым на вершину обязательно должен был взойти я – на ярд, на фут, хотя бы на дюйм раньше Хил­лари. Одним хотелось, чтобы я был индиец, другим – непалец. Никого не интересовала истина, ни­кого не интересовал Эверест – только политика! И мне стало стыдно.

О взятии вершины я расскажу позже. Что же ка­сается национальности и политики, могу лишь пов­торить то, что я сказал тогда же.

Одни называют меня непальцем, другие – индий­цем. Я родился в Непале, но теперь живу в Индии вместе с женой, дочерьми и матерью. Индиец, непа­лец – я не вижу никакой разницы. Я шерпа, непа­лец, но считаю себя также и индийцем. Все мы члены одной большой семьи – Хиллари, я, индийцы, не­пальцы, все люди на свете.

Да, это был долгий путь… От подножья Эвере­ста до вершины. От горных пастбищ Соло Кхумбу до особняка Неру и Букингемского дворца. От кули, простого носильщика, до носителя орденов, который путешествует на самолетах и озабочен подоходным налогом. Подобно всем путям, он был порой тяжел и горек; однако, как правило, все шло хорошо. По­тому что это был большой путь, горный путь.

И куда бы ни заводил меня мой жизненный путь, он всегда возвращал меня в горы. Горы для меня все. Я знал это, чувствовал всем своим существом в то голубое майское утро 1953 года, когда мы с Хиллари взошли на вершину мира. Подобно буд­дийскому колесу жизни, моя жизнь совершила свой великий оборот. Много лет назад маленький пасту­шонок смотрел на большую гору и мечтал… И вот я снова вместе с Эверестом, с Чомолунгмой из дет­ской мечты.

Только теперь мечта стала явью.

2

НИ ОДНА ПТИЦА НЕ МОЖЕТ ПЕРЕЛЕТЕТЬ ЧЕРЕЗ НЕЕ

Удивительное дело с этим словом «шерпа». Мно­гие думают, что оно означает «носильщик» или «про­водник», потому что слышат его только в связи с горами и экспедициями. Между тем это совсем не так. Шерпа – название народа, племени, обитающе­го в высокогорной области Восточных Гималаев. Сведущие люди говорят, что нас насчитывается около ста тысяч.

Шерпа значит «человек с востока». Но все, что известно на сегодня о нашем прошлом, – это, что мы монгольского происхождения и наши предки дав­ным-давно переселились из Тибета. Мы и сейчас во многом ближе к тибетцам, чем к любой другой на­родности. Наш язык сходен с тибетским (только у нас нет письменности), похожи также одежда, пи­ща, обычаи; последнее относится особенно к тем шерпам, которые мало соприкасались с внешним миром. Очень тесно нас связывает религия: подобно ти­бетцам, мы буддисты. Хотя в Тибете теперь уже нет шерпских деревень, часть нашего племени принад­лежит к приходу большого монастыря в Ронгбуке, по ту сторону Эвереста, и между этим монастырем и нашим собственным в Тьянгбоче происходит доволь­но оживленное сообщение.

А еще у нас ходит много торговых караванов. И вот что примечательно: хотя Тибет стал теперь коммунистическим, а Непал нет, здесь продолжается свободная торговля и не требуется паспортов, чтобы переходить границу. Все прочее меняется, но жизнь на высоких гималайских перевалах течет по тому же руслу, что и тысячи лет назад.

Через эти перевалы прошли когда-то на юг пред­ки шерпов и поселились в северо-восточном Непале, там, где находится наша нынешняя родина – Соло Кхумбу. Мы обычно говорим «Соло Кхумбу» так, словно это одно место, на деле же есть область Со­ло и другая – Кхумбу. Первая расположена южнее и ниже, там земледелие и образ жизни ближе к не­пальскому. Вторая находится очень высоко, у само­го подножья великих гор, и сохраняет много общего с Тибетом. Как и большинство других шерпов-восхо­дителей, я родился в этой северной области, Кхумбу.