Георгий Ушаков - По нехоженной земле Страница 4

— Скучная землица, ой, какая скучная! — слышались голоса на «Седове».

— А посмотрите на группу Ушакова: люди не нарадуются. Словно клад нашли. Кажется, хотят высаживаться.

— Неужели никто им не отсоветует? Ведь это же прямо-таки безрассудно — оставлять людей на таком острове, — сокрушался добрейший Иван Васильевич, буфетчик, кормилец и поилец седовцев. — Разве можно жить человеку на таком клочке?

— Что и говорить: суровая землица, не радостная! И жизнь здесь будет суровой, — вторил ему писатель Соколов-Микитов.

— Все это правда. Да ведь другого-то ничего нет, — приводил самый веский аргумент старший штурман. — Не повезем же мы Ушакова в Архангельск. Оттуда дальше до Северной Земли.

Выбора действительно не было. На юге льды не пускали корабль к берегам Северной Земли, а к северу виднелась картина, еще менее обнадеживающая. Да и время для восьмидесятого градуса северной широты было позднее: рассчитывать на скорое изменение ледовой обстановки не приходилось.

Кто решил попасть на Северную Землю, тот должен был радоваться возможности зацепиться за ближайший от нее островок, хотя бы суровый и неприветливый. Посоветовавшись с товарищами, я объявил о высадке. Безымянный островок должен был стать опорной базой нашей экспедиции.

…Началась выгрузка. Шесть суток, день и ночь, между кораблем и берегом, точно ткацкий челнок, сновала наша моторная шлюпка. На буксире тянулись кунгасы с лесом, собаками, мешками с мукой, бочками, углем, мехами и прочим нашим имуществом. Работа кипела. В нее включились моряки, рабочие, научные сотрудники и корреспонденты. Пронесшаяся метель и заметное падение температуры вызвали некоторую нервозность экипажа. Появились разговоры об опасности вынужденной зимовки корабля. Это еще более ускорило темп выгрузки.

Наконец все наше хозяйство оказалось на берегу. На косе вырос маленький домик, собранный из свежих розово-желтых сосновых брусьев, словно вылепленный из сливочного масла. Из трубы домика пошел дым. На мачте, установленной над коньком крыши, затрепетал красный флаг. Остров, еще неделю назад неизвестный человечеству, начал жить. Миссия «Седова» была окончена. Корабль мог уйти.

Первый гудок корабля разорвал полярную тишину и заглох, словно увяз, в густом, наседавшем с моря тумане.

Последний раз захожу в общую каюту В. И. Воронина и О. Ю. Шмидта. Мне вручаются два документа.

Первый из них от 30 августа 1930 года:

«Георгий Алексеевич Ушаков назначается начальником Северной Земли и всех прилегающих к ней островов со всеми правами, присвоенными местным административным органам советской власти.

Г. А. Ушакову предоставляется, в соответствии с законами СССР и с местными особенностями, регулировать охоту и промысла на вверенной ему территория и ввоз и вывоз всяких товаров, а также устанавливать правила въезда, выезда и пребывания на Северной Земле и островах иностранных граждан».

— Этот документ, — говорит Шмидт, — с первого взгляда звучит несколько необычно. Вверяется вам нечто совершенно неизвестное. Никто не знает ни простирания, ни площади, ни устройства, ни характера «вверяемой» вам земли и прилегающих к ней островов. Может быть, вы получаете территорию целого европейского государства, а может быть, и совсем незначительный клочок суши. Скорее, однако, первое. Все это по-хозяйски вы должны выяснить сами. Знаю, что вы и ваши помощники не боитесь трудностей освоения своих владений и хотите, чтобы эти владения были побольше. Думаю, что Северная Земля удовлетворит ваши желания.

Что же касается регулирования охоты и промыслов, то, повидимому, это дело будет нетрудным. Нет никаких оснований думать, что, кроме вас и ваших товарищей, на всей Северной Земле, как бы велика она ни была, проживает хоть один человек. Поэтому объем промысла будет регулироваться только надобностью мяса для ваших собак и вашей энергией.

Но документ этот вам все же может понадобиться. Помните о мечтах иностранцев попасть на Северную Землю. Нет гарантии, что они не попытаются перейти к делу. В таком случае на вашу группу возлагается почетная и ответственная задача — представлять здесь советскую власть. Будьте настоящими большевиками, никогда не забывайте об интересах родины, и это всегда подскажет вам правильное решение при любой ситуации. Не сомневаюсь, что вы с честью выполните эту почетную роль.

Второй документ был конкретнее. Вот он:

Предъявитель сего, заместитель директора Арктического института

Георгий Алексеевич Ушаков, командируется на Северную Землю в качестве Начальника Североземельского экспедиционного отряда правительственной Арктической экспедиции.

На т. Ушакова и его отряд возлагается исследование Северной Земли.

В случае недостижения кораблями Северной Земли в ближайшие две навигации или каких-либо других условий, выявившихся в период работ на Северной Земле, т. Ушаков с людьми должен на собаках пересечь пролив Вилькицкого и через Таймырский полуостров выйти в населенные места, откуда продвигаться в г. Ленинград.

Срок действия настоящего удостоверения оканчивается по возвращении т. Ушакова в Ленинград».

Документ не требовал комментариев. Найти и исследовать Северную Землю и в случае необходимости своими силами выбраться с нее — вот большие задачи, стоявшие перед нашей маленькой экспедицией. Как они были трудны — каждый понимал без слов.

На прощание Шмидт желает успеха, обнимает меня.

Крепко жмет руку Воронин. Живые поморские глаза прославленного капитана полны теплоты и заботы.

— Вы уж извините, — говорит он, не выпуская моей руки, — не довез вас до самой Земли. Высадил на каких-то «прилегающих» островах. Сами видели, какой стеной стоят льды.

— Ничего, Владимир Иванович, все-таки на твердую землю высадили. Острова настоящие, крепкие, в океан их не унесет, — отшучиваюсь я.

— Да какие же это острова? Пустяк, а не острова. Ни горы, ни речки. Лемминги — и то, кажется, на них не живут. Узкие, длинные — макароны какие-то, а не острова. Неуютные. Тяжело вам будет на них. Да и доберетесь ли с них до Северной Земли-то?

— Доберемся. Льды нам помогут. Ведь мы, Владимир Иванович, на собаках пойдем, а не на ледоколе.

Тут я почувствовал, что сказал что-то не то. Рукопожатие Владимира Ивановича стало не таким уже крепким.

— Что же, по-вашему, собаки сильнее ледокола? — обиделся капитан за свой любимый корабль.

Выручил О. Ю. Шмидт. Он расхохотался так раскатисто, заразительно и дружественно, что невольно засмеялись и мы с Ворониным. Напряженность исчезла. Рука Владимира Ивановича стала вновь дружелюбной, а в голубых глазах опять засветилась теплота.