Финн Риделанд - Остров в Меланезии Страница 4

В Рабауле есть парки, ботанические сады, стадионы, отличные площадки для игры в гольф и большой монумент, увековечивший память солдат союзных войск, павших в боях с японцами в годы второй мировой войны. И еще здесь есть большие универсальные магазины.

А между парками, стадионами, виллами и магазинами уютно расположились маленькие лавчонки, в которых торгуют китайцы. Их покупатели — главным образом местные жители и папуасы с Новой Гвинеи. И те и другие отдают предпочтение китайцам по вполне понятной причине.

Дело в том, что китайцы очень терпеливы. Нередко проходит несколько часов, прежде чем островитянин выберет нужную ему вещь, даже если это мелочь. Европеец давным-давно вышел бы из себя и разразился проклятиями. А китаец сохраняет полнейшее спокойствие. Поэтому местные жители покупают только у китайцев, что в общем не так уж полезно для экономики островов.

К сожалению, островитяне еще не проникли в тайны современной торговли. На всем архипелаге едва ли найдется хоть один торговец-меланезиец или папуас. Между тем деньги, которые они платят китайцам, мгновенно уходят из страны в Австралию, на Тайвань или в Гонконг, где живут семьи китайских торговцев и находится их движимое и недвижимое имущество. Ежегодно с территории архипелага происходит утечка огромных денежных сумм, что в конечном счете подрывает благосостояние местного населения.

В общем ситуация такова: австралийцы управляют территорией и кое-что делают для того, чтобы приобщить ее жителей к благам цивилизации, китайцы весьма успешно пожинают плоды этой деятельности, а островитяне никак не могут понять, куда деваются деньги.

Расовая дискриминация запрещена законом, но осталось классовое и имущественное неравенство, против которого закон бессилен. Поскольку у местных жителей доходы довольно низкие, для них созданы специальные кинотеатры, где билет стоит всего около двух шиллингов. Правда, они имеют право пойти и в большой кинотеатр, где входная плата составляет шесть шиллингов, но там они обязаны сдерживать свой темперамент и во время сеанса не бить в барабаны.

Примерно так же обстоит дело с барами и ресторанами. Официально их могут посещать все желающие, независимо от расовой принадлежности. Когда в 1962 году окончательно отменили все ограничения, от крылось немало баров для местных жителей. Здесь всегда царит довольно непринужденная атмосфера и никто не предъявляет особых требований к одежде посетителей. Островитянин может зайти и в питейное заведение, куда обычно наведываются белые, но здесь обстановка куда более чопорная, а напитки намного дороже.

В Рабауле проживает около двух тысяч белых, четыре тысячи китайцев и примерно десять тысяч меланезийцев. Из этих десяти тысяч около половины ютится в жилищах, которые иначе как лачугами не назовешь, хотя в Бразилии, Южной Африке и Индии я видел строения и похуже. У меланезийцев нет строительных материалов, кроме изъеденных ржавчиной листов железа, старых деревянных ящиков, пальмовых листьев и пальмового волокна, но они отделывают свои дома с большим вкусом, пристраивают к ним веранды, а перед домом разбивают небольшие садики.

Если местный житель хочет переехать из деревни в город, он должен получить разрешение властей. Однако, если у него есть в городе работа, разрешение выдается автоматически. А поскольку вместе с ним в город перебирается вся его семья и половина родни, Рабаул уже сейчас страдает от перенаселенности. Поэтому первым делом новоиспеченный горожанин должен подыскать или построить себе жилье. И пусть для начала это будет даже самая ветхая лачуга.

В последнее столетие между островами плавали предприимчивые капитаны, которые занимались перевозкой копры и вербовкой рабочей силы. Они загружали трюмы зловонной мякотью кокосового ореха, а также темнокожими рабочими и шли с этим грузом туда, где больше платят. А в это же время миссионеры, отважные путешественники и просто искатели приключений пробирались через джунгли от деревни к деревне, и отнюдь не всегда с самыми лучшими намерениями.

Но в наши дни искателей приключений здесь больше нет. Нет и отважных путешественников. Зато остались миссионеры. Они все еще ходят из деревни в деревню (каждый на своем острове) и объясняют островитянам, которые, слава богу, и не занимаются больше каннибализмом, но по-прежнему танцуют, бьют в барабаны и поют, что это не менее греховно, чем убивать и поедать себе подобных.

Административное рвение властей и интересы науки, а также некоторые соображения политического характера продиктовали необходимость систематического исследования островов.

Из Рабаула в Вакунаи на острове Бугенвиль мы все время летели над морем. Однако, чтобы удовлетворить наше любопытство, пилот сделал круг над вулканами Вулкан и Матупи. Мы смогли даже заглянуть в их кратеры, и я невольно подумал об извержении 1937 года, когда весь Рабаул превратился в развалины, а в воздухе висела черная туча вулканического пепла.

— В Вакунаи, — заметил мой сосед, — тоже есть вулкан. С недавнего времени он дымится не переставая. Этот вулкан называется Балби.

Когда мой сосед заговорил о Вакунаи, то есть о городе, в котором мне теперь предстояло жить, и упомянул о дымящемся вулкане, я сразу вспомнил о вулкане Маунт-Ламингтон на Новой Гвинее, извержение которого несколько лет назад уничтожило три тысячи человек и разрушило до основания небольшой городок Хигатура, а окружающие деревни затопило потоками раскаленной лавы.

Мне стало немного не по себе, и я подумал, что очутился в одном из самых своеобразных уголков земли. Неожиданности подстерегают здесь на каждом шагу. В Рабауле не было дымящихся вулканов, не было даже кокосовых пальм. И лишь зеленые пирамиды гор упирались в прозрачную голубизну небес.

И правда, сойдя в Вакунаи с трапа самолета, я попал в совершенно необычный мир. Здесь меня окружала самая роскошная тропическая растительность, о какой я мог только мечтать. Здесь у людей была самая черная кожа, какую я только видел на своем веку.

Вакунаи — запах копры и моря

Итак, я живу в Вакунаи. Первое время мне особенно действовали на нервы четыре вещи: жаркий и влажный климат, непрерывный ветер, завывающий в бамбуковых стенах домов и в кронах пальм, запах копры с близлежащих плантаций и, что хуже всего, совершенно нелепая свистопляска с местным временем. Бугенвиль расположен к востоку от Порт-Морсби, и разница во времени между этими двумя пунктами должна была бы составлять около двух часов. Между тем здесь тоже живут по восточноавстралийскому времени, так что солнце всходит в четыре часа утра, а заходит в пять часов вечера, когда на самом деле до вечера еще очень далеко.