Жюль Верн - Прорвавшие блокаду Страница 4

III

В МОРЕ

На «Дельфине» был отличный экипаж — не военные, привыкшие ходить на абордаж, а те, кто хорошо управляется с кораблем. Моряки, люди решительные, но еще и торговые, искали богатства, не славы. Их не интересовало, под каким флагом плыть и за кого сражаться — да, впрочем, и артиллерия состояла из двух малых пушечек, годных лишь для подачи сигналов.

Корабль двигался стремительно. Он вполне оправдал надежды хозяина и капитана и очень скоро вышел за границы британских вод. Никого… Путь открыт… Впрочем, ни один американский корабль и не мог бы атаковать судно под английским флагом. Сопровождать — да, или помешать ему пересечь линию блокады. Но уж не более того. Ну, а Джеймс Плейфейр всем пожертвовал ради скорости своего судна, дабы никто не мог их догнать.

Тем не менее на борту внимательно наблюдали за морем. Несмотря на холод, один из матросов стоял на марсе,[23] готовый сразу дать знать о замеченном на горизонте парусе. Когда наступил вечер, капитан Джеймс дал подробнейшие наставления помощнику, мистеру Мэтью.

— Не держите подолгу вахтенных на марсе, — сказал он. — Они замерзнут, и тогда от них будет мало толку. Почаще меняйте людей.

— Есть, капитан!

— Я бы вам посоветовал взять Крокстона. Этот здоровяк утверждает, что у него отличное зрение: надо проверить. Вы поймете, чего он стоит, поставив его утром на вахту. Пусть подежурит при утреннем тумане. Если случится что-нибудь непредвиденное, меня, я надеюсь, предупредят.

И Джеймс Плейфейр спустился в каюту. Помощник вызвал Крокстона, передал ему приказание;

— Завтра в шесть займешь место вахтенного на марсе фок-мачты.

Вместо ответа Крокстон издал какое-то мычание. Мистер Мэтью отвернулся; и тут моряк пробормотал: «Какой еще марс на мачте?»

Подошел племянник, Джон Стиггс.

— Что случилось, дядюшка? — сказал он ему.

— Ничего, все в порядке, — ответил моряк с принужденной улыбкой. — Паршивый корабль трясет, как вымокшую собаку, и меня что-то мутит.

— Бедняга! — сочувственно сказал племянник.

— Надо же: в мои годы — и морская болезнь! Ну какая же я размазня!.. Ничего, пройдет! А тут еще этот марс фок-мачты…

— И все из-за меня, милый Крокстон…

— Из-за вас и из-за него, — проворчал Крокстон, — но больше ни слова, Джон. Положимся на Господа, он нас не оставит.

Джон Стиггс с Крокстоном вернулись в кубрик, и старый моряк не засыпал до тех пор, пока не убедился, что племянник спит крепким сном.

В шесть утра Крокстон встал и вышел на палубу. Второй помощник приказал ему лезть на мачту и внимательно следить за морем. Моряк подумал немного, но потом, как бы решившись, направился на корму.

— Куда это ты собрался? — закричал мистер Мэтью.

— Так вы же велели, — отвечал Крокстон.

— Я сказал, на марс фок-мачты.

— А я туда и иду.

— Ты что, смеешься? — воскликнул помощник капитана. — Идешь искать марс фок-мачты на бизани? Да ты прямо как сухопутная крыса, которая не умеет ни плести плетку, ни нарастить канат! На какой посудине ты ходил до сих пор, приятель? Отправляйся-ка на марс фок-мачты, живо! На марс фок-мачты, тебе говорят.

Матросы с утренней вахты, прибежавшие на голос второго помощника, разразились хохотом, наблюдая, как Крокстон в замешательстве возвращается с кормы.

— Ну что, — сказал он, глядя на мачту, вершина которой терялась в утреннем тумане, — значит, надо лезть туда, наверх?

— Конечно, — отвечал мистер Мэтью, — и поскорее! О, святой Патрик! Корабль федералистов успеет въехать своим бушпритом[24] нам в борт, прежде чем этот бездельник доберется до места. Лезешь ли ты, наконец?

Крокстон, не говоря ни слова, с трудом взобрался на фальшборт,[25] потом стал неловко карабкаться по выбленкам[26] — заметно было, что руки и ноги слушаются ею плохо. Добравшись до марса на фоке, вместо того чтобы выпрямиться и отдохнуть, он застыл без движения, уцепившись за снасти, как человек, у которого кружится голова. Крайне раздосадованный мистер Мэтью стал приходить в ярость и приказал Крокстону спускаться.

— Этот молодец, — сказал он боцману, — никогда в жизни не был матросом. Джонстон, а ну, проверьте, что хранится у него в сумке.

Боцман отправился в матросский кубрик.

Крокстон неловко слезал вниз, но, потеряв опору, ухватился за незакрепленный конец, и тот стал вытягиваться под его тяжестью, пока не вытравился[27] до конца. Матрос грохнулся на палубу.

— Скотина ты этакая! Моряк пресноводный! — вскричал мистер Мэтью. — Какого черта ты нанялся на «Дельфин»? «Бывалый моряк», а сам не умеешь отличить бизань от фок-мачты! Надо с тобой разобраться…

Крокстон покорно молчал. И тут из кубрика вернулся боцман.

— Вот, — сказал он второму помощнику, — все, что было у деревенщины. Только пакет с письмами.

— Дай-ка сюда, — сказал мистер Мэтью. — Да тут послание из Северных Штатов! «Мистер Холлибот, Бостон». Аболиционист![28] Федералист!.. Да он же просто предатель! Пробрался на корабль, чтобы выдать нас! Ну, будь уверен, теперь-то ты отведаешь кошки с девятью хвостами![29] Боцман, доложите капитану. А вы, остальные, присмотрите пока за мошенником.

Крокстон саркастически, ухмылялся, но не раскрывал рта. Его привязали к кабестану;[30] теперь он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Через несколько минут из своей каюты вышел Джеймс Плейфейр и направился на бак. Мистер Мэтью сразу же все ему рассказал.

— Что можешь сказать в оправдание? — спросил Джеймс Плейфейр, с трудом сдерживая возмущение.

— Ничего, — отвечал Крокстон.

— С какой целью нанялся на корабль?

— Ни с какой.

— Что теперь от меня хочешь?

— Ничего.

— Так кто ты такой? Американец, судя по письмам?

Крокстон молчал.

— Боцман, — распорядился Плейфейр, — пятьдесят ударов плеткой, чтобы развязался язык. Этого достаточно, Крокстон?

— Посмотрим, — не дрогнув, отвечал учитель юнги Джона Стиггса.

— Ну-ка, давайте, — велел боцман.

По его приказу два здоровенных матроса стащили с Крокстона шерстяную куртку. Принесли уже и плетку и занесли над спиной несчастного, но тут на палубу выбежал юнга — бледный, расстроенный.

— Капитан! — вскричал он.

— А, вот и племянник! — воскликнул Джеймс Плейфейр.

— Капитан! — повторил юнга. — Я скажу вам все, о чем молчит Крокстон. Ничего не скрою! Да, он американец — так же, как я. Мы оба — враги рабовладельцев, но совсем не предатели. Мы не собираемся выдавать вас федералистам.