Петр Семенов-Тян-Шанский - Путешествие в Тянь-Шань Страница 4

Как свидетельствует список отечественных публикаций, труды П. П. Семенова-Тян-Шанского популяризировались в советское время, причем Географическое общество СССР много сделало для введения в научный оборот творений великого русского географа и увековечения его памяти. В частности, к 150-летию со дня рождения П. П. Семенова-Тян-Шанского Географическое общество СССР, особенно его Московский филиал, провели целый ряд юбилейных мероприятий, среди которых особое значение имело восстановление дома и парка П. П. Семенова неподалеку от села Урусово Липецкой области. Мне посчастливилось принять активное участие в этих делах в качестве ученого секретаря, а затем заместителя председателя Московского филиала Географического общества СССР, которым в то время руководил прославленный полярник, дважды Герой Советского Союза, доктор географических наук Иван Дмитриевич Папанин. Громадное влияние И. Д. Папанина и двукратные личные поездки в Липецкий обком КПСС обеспечили восстановление музея-усадьбы, включая реставрацию дома и парка, в котором Семенов интродуцировал множество растений из различных стран мира.

Сотрудники и студенты Липецкого педагогического института провели исследования в парке, атрибутировали и обеспечили соответствующими табличками сохранившиеся растения, провели посадку отдельных несохранившихся видов.

Итогом всех работ явилось проведение юбилейных чтений памяти П. П. Семенова-Тян-Шанского с участием ведущих географов-путешественников, некоторые из которых были активными продолжателями исследований Семенова в Центральной Азии. В этой связи следует особо отметить доктора географических наук, профессора Эдуарда Макаровича Мурзаева, большую часть своей жизни посвятившего экспедиционным работам в Монголии и в Синьцзяне, создавшего много трудов по топонимике и истории географических знаний. Чтения стали регулярными, и в одном из них принял участие, несмотря на весьма преклонный возраст, И. Д. Папанин. Руководитель первых чтений памяти П. П. Семенова-Тян-Шанского президент Географического общества СССР, директор института Арктики и Антарктики, академик Алексей Федорович Трешников был известным полярным исследователем, начальником дрейфующей полярной станции СП-3 и нескольких советских антарктических экспедиций.

Трудные годы перестройки и последующих реформ прервали регулярность чтений, проводившихся ранее один раз в два года, но музей-усадьба выжила, а в 1997 г. по инициативе администрации Липецкой области и Чаплыгинского района были возобновлены чтения памяти П. П. Семенова-Тян-Шанского, которые были проведены под руководством вице-президента Русского географического общества (ныне почетного президента РГО), председателя Московского центра Русского географического общества академика В. М. Котлякова.

Глава первая

Заключение Парижского мира. – Моя поездка в деревню и возвращение. – Первые мероприятия Александра II – Поддержка, оказанная моему путешествию Географическим обществом. – Переезд Нижний – Казань – Кунгур – Урал и Екатеринбург. – Западно-Сибирская низменность. – Сибирская езда и некоторые особенности местного населения. – Ишимская степь. – Иртыш и Омск. – Генерал-губернатор Гасфорт. – Потанин и Валиханов. – Барабинская степь и Каинск. – Переправа через Обь в Бердском. – Барнаул. – Путешествие на Алтай. – Колыванское озеро. – Змеиногорск. – Реки Уба и Ульба и окружающие их белки. – Риддерск и Ивановский белок. – Путь в Семипалатинск

Ко времени моего возвращения в Петербург в 1855 году из двухлетнего заграничного путешествия во всех слоях столичного общества происходили оживленные толки о том, следует ли спешить с заключением мира или, наоборот, продолжать войну. Весь промышленный и финансовый мир стоял за скорейшее заключение мира, в военных же и патриотических кругах преобладало мнение о продолжении войны.

Тем не менее в правительственных сферах стремление к миру одержало верх, и князь Орлов был послан на Парижскую конференцию.

В начале осени я приехал к себе в деревню, где имел счастье встретить моего уже трехлетнего сына здоровым и невредимым: с необыкновенной любовью и самоотвержением вырастила его достойная воспитательница моей жены, Екатерина Михайловна Кареева.

С наступлением первых признаков весны 1856 года я поспешил вернуться в Петербург, где у меня было много дела. Мирные переговоры в Париже уже шли к концу, а ни о каких реформах еще не было слуху, хотя передовые люди столичной интеллигенции были глубоко убеждены, что самая неизбежная из реформ – освобождение крестьян – не заставит себя долго ждать. В провинции, наоборот, поместное дворянство было еще очень далеко от мысли даже о возможности освобождения крестьян. Конечно, и в Петербурге никто не решался называть предстоявшую законодательную реформу «освобождением крестьян». И когда первым законодательным актом царствования Александра II явилось высочайшее повеление о каких-то переменах в военных формах, – причем, между прочим, в форме генералов были введены красного цвета брюки, – то это дало повод лицам, склонным к легкому остроумию, говорить: «Ожидали законы, а вышли только панталоны!»

Конечно, в перемене форм выразилась слабость Александра II к формам одежды, не оставлявшая его до конца жизни. Однажды, уже в последние годы своей жизни, когда ему представлялся молодой офицер, впоследствии известный путешественник[3], заказавший себе для этого новый мундир у одного из лучших портных в Петербурге, Александр II, относясь к представлявшемуся очень благосклонно, не удержался от замечания, что какой-то кантик на воротнике мундира был нашит неправильно, и спросил его несколько строгим голосом, у какого портного он заказывал мундир. Услыхав в ответ имя известного портного, государь сказал: «Скажи ему, что он – дурак».