Станислав Востоков - Праздник поворота рек Страница 4

— Во время посадки есть категорически запрещено, — стюардесса вырвала из его рук коробку. — Однажды в момент приземления таким пирожком покалечило нескольких человек и повредило двигатель!

— Дас ист безобразий! — Немец сердито стряхнул крошки с подбородка. — Почему у вас количество еды не совпадать с количеством полета? Я есть жаловаться!

Впрочем, он быстро забыл о своей угрозе, потому что в следующий миг самолет клюнул носом и понесся вниз. При этом, судя по звукам в динамиках, пилот продолжал доедать завтрак.

— Господи! — еле слышно прошептал Костя. — Почему он ест в такой момент! Мы же разобьемся!

Судя по всему, остальных пассажиров эта ненормальная ситуация тоже тревожила. Особенно привлекал внимание прилипший к иллюминатору канадец, ушанка которого, как мне показалось, даже несколько выцвела от испуга.

Дома за иллюминаторами нарастали так быстро, словно их накачивали мощным насосом. Я уже легко мог различить номера на зданиях, но тут самолет выровнялся и через секунду покатил по земле.

Когда он остановился, в салоне наступила абсолютная тишина. Впрочем, спустя пару минут, ее нарушил знакомый голос.

— Это снова я, Ситтичай Вонгсават. Надеюсь, вам понравился полет! Я и наша авиакомпания, мы вместе благодарим вас и желаем всего хорошего! — на прощание он икнул и отключился.

Повернувшись к другу, я вздрогнул от неожиданности. Этот рейс преобразил его почти до неузнаваемости.

— Никогда я не буду прежним, — пробормотал Костя, вытирая платком изменившееся лицо, — и никогда больше не полечу с этим обжорой!

Однако постепенно жизнь брала свое, а пассажиры брали сумки и неуверенным шагом направлялись к выходу. Мой друг тоже понемногу успокаивался, приобретая свой не самый идеальный, но вполне терпимый облик. Вслед за остальными пассажирами мы потихоньку выбрели на поле.

Некоторое время мы молча шли за канадцем, который нес шапку в подмышке. Его открывшаяся миру лысина сверкала так, что по полю носились крупные солнечные зайцы.

— Интересно, что в Камбодже делают канадцы? — сказал вдруг Костя. — Представляешь, где Канада, а где Камбоджа!

Канадец оглянулся на звук его голоса и внимательно посмотрел на нас.

«Интересно, — подумал, видимо, он, — что в Камбодже делают русские?»

Проволочный папаша

Паспортный контроль не занял много времени. Его, можно сказать, и не было. Изнывающий от жары кхмер прошелся печатями по нашим паспортам и утомленно сказал:

— Можете проходить в Камбоджу!

Удивляясь такому приглашению, мы вышли из аэропорта и. таким образом, вошли в Камбоджу. За порогом здания Костя поставил чемодан на горячую землю и стал обмахиваться паспортом. Я оглядел окрестный пейзаж. Вдруг его небольшая часть зашевелилась и подошла к нам, превратившись в потрепанного дядю.

— Чего тебе, папаша? — спросил недовольно Костя.

— Куда едем, ребята? — ответил тот. — Беру мало, везу быстро! — и он разрезал воздух рукой, сказав при этом: «Вжик!».

Мы внимательно оглядели дядю. Это был странный человек. Из его многочисленных карманов свисали пучки разноцветной проволоки, а в брюки вместо ремня был вдет толстый телефонный кабель. Его хотелось назвать Проволочным папашей.

— Не нравится мне этот тип, — заключил Костя по-русски.

— Само собой, — ответил я и повернулся к Папаше. — Нам бы в какой-нибудь недорогой отель. Есть такие на примете?

Папаша заулыбался, увеличивая и без того большое количество морщин на грязноватом лице.

— О, я знаю один прекрасный и совсем недорогой отель! В самом центре города, рядом с дворцом.

— С дворцом?! — обрадовался Костя. — Ну что же, пожалуй, этот человек не так плох!

— Да, да, — подтвердил Папаша, — это недалеко от Главной помойки.

— Что? — Костя помрачнел. — Я не хочу жить у помойки!

— Но это же не какая-то помойка, а Главная! — Папаша поднял указательный палец. — Большая честь жить возле нее!

— Стойте, — перебил его я, — а у вас нет отелей без помойки?

Папаша в раздумье почесал лысоватую голову.

— Если только где-нибудь на окраине поискать.

— Не понимаю, как может в центре города, да еще у дворца, быть помойка? — продолжал возмущаться Костя.

— Ничего, — попытался успокоить его я, — если не понравится, переселимся.

— Конечно, не понравится! — Мой друг сердито посмотрел на Папашу. — Ну, где твоя машина?

— О! У меня прекрасная машина! — Папаша подхватил Костин чемодан и, накренясь под его тяжестью, побежал к углу здания. — Она почти новая! Я только недавно поменял на ней седло!

Костя на ходу повернулся ко мне.

— Что он поменял? — Мой друг провел рукой по лбу. — Вероятно, я очень устал и уже не понимаю, что говорит этот человек.

— Может, он плохо знает английский и называет машиной лошадь? — предположил я.

Мы завернули за угол и остановились. Нет, это была не лошадь. Перед нами стоял старенький мотоцикл, который не рассыпался на части, только потому, что они были связаны друг с другом кусками проволоки. Это был проволочный мотоцикл.

Я, сам не знаю почему, засмеялся. Очевидно, сказалось накопившееся переутомление.

Папаша тем временем вынул из кармана обрывок провода и стал прикручивать Костин чемодан к седлу.

— Лучшая машина в городе! — Он гордо посмотрел на нас. — Такой нет даже у начальника полиции!

Костя раскрыл, было, рот, но я толкнул его локтем.

— По-другому мы все равно не доберемся!

— Но мы тут все не поместимся! — воскликнул мой друг. — Мотоцикл же очень маленький!

— Нет, нет! Он только кажется маленьким! — Папаша выхватил у меня чемодан и начал суетливо привязывать его с другой стороны седла другим куском провода. — На самом деле он о-очень большой! Я вожу на нем всю свою семью! А у меня, знаете, какая семья?! Девять детей, жена и две матери!

— Как это — две матери? — удивился я.

— Моя мать и мать жены, — объяснил Папаша.

— Так, — сказал Костя. — У вас, надеюсь, есть жалобная книга?

Только человек, который провел сутки в самолетах, автобусах и такси мог потребовать у камбоджийского мотоциклиста жалобную книгу. Только усталостью и некоторой потерей связи с реальностью я объясняю этот печальный факт.

Но мотоциклист неожиданно ответил:

— О! Конечно, у меня есть эта книга! — Он с уверенностью похлопал себя по карману на груди. — В ней очень много предложений и совсем нет жалоб! Там расписываются самые почетные пассажиры! Но вам я ее не дам.

— Почему?! — несколько опешил Костя.

— Потому что вы напишете жалобу и все испортите.