Анна Ковальска-Левицка - Мавритания Страница 4

Хотя климат города смягчает близость океана и реки и даже послеполуденные часы можно считать вполне терпимыми, все же настоящая жизнь начинается только с наступлением сумерек. Движение на улицах становится оживленным, возвращаются рыбаки, небольшие рестораны заполняются посетителями, слышны песни, музыка. Мы впитываем в себя ночь, стоя на высокой террасе. Усталость прожитого дня исчезает с приходом ночной прохлады. Отчетливо доносится пение из «резиденции» какого-то благочестивого братства. Эту ночь оно отдало танцам, которые приводят его членов в состояние религиозного экстаза. На другом берегу реки справляют свадьбу, грохочущие удары барабанов в темноте вызывают волнение. При лунном свете река напоминает жемчуг. На противоположном берегу кто-то открыл двери дома, и яркая полоска света на мгновение прервала ровную водную гладь. Все это: темнота и свет, голоса, запахи, абсолютно незнакомое окружение — создает особое настроение, которое нельзя передать словами.

С рассветом мы покидаем город. День еще не наступил, в узких улочках лежат большие тени. У стены одного из домов стоят несколько десятков деревянных табличек, исписанных арабскими буквами. По всему видно, что уроки еще не начались, и ученики не взяли оставленные со вчерашнего дня «школьные пособия». Когда мы проезжаем последние пригородные кварталы, на улицах появляются первые прохожие.

Мы едем вдоль берега к месту переправы. В самый полдень мы наконец у пристани парома, который перевозит пассажиров на мавританскую сторону, в селение Росо. Небольшое здание на сенегальской стороне — это контрольно-пропускной пункт и таможня. Рядом с нашей машиной ждут своей очереди уже несколько грузовиков, везущих товар из Дакара в сахарские селения. Дакар все еще держит первенство в торговле с Мавританией. Мамаду Бальде исчез с нашими паспортами для выполнения необходимых формальностей. А мы пытаемся в этом голом, пустынном месте найти хотя бы подобие тени, которая защитила бы нас от палящего солнца. Формальности превращаются в бесконечность, в то время как каждую минуту от берега отчаливает пирога, до самых краев нагруженная людьми и товарами, и никто их не контролирует, никто не проверяет документы. Такой здесь закон: только пассажиры парома вызывают интерес властей и на них направлена вся бюрократическая энергия таможенников. Кроме одного этого контрольного пункта, граница между двумя государствами открыта для любых малых и крупных лодок. Наконец пришла и наша очередь, «лендровер» медленно вползает на неустойчивый паром, и мы отчаливаем от берега.

Я наблюдаю за жизнью реки. Вокруг нас много раскрашенных лодок, переполненных стоящими пассажирами в длинных одеждах. Узелки и корзины они сложили на дно. Движутся черные лодки с древесным углем в джутовых мешках. Оказывается, Мавритания, почти полностью лишенная растительности, экспортирует древесный уголь. Его выжигают в редких, сильно вырубленных акациевых лесах. Уголь продают в Сенегал, где его используют как топливо для небольших железных печек, на которых готовят пищу.

Мавританский берег приближается. Уже видны группы черных мужчин, стоящих по колено в воде и стирающих белье. Место швартовки парома — это «прачечная» всего Росо. На высоком берегу, куда не доходят паводковые воды в период дождей, выстроились ряды небольших будок, сооруженных из гнутых шестов и камыша. Это — «отели» для ожидающих перевоза через реку или прибывших на мавританскую землю. Затем идут дома более основательной постройки из глины — без окон, со сводчатыми галереями со стороны улицы. Как правило, рядом с жильем располагаются и ремесленные мастерские, и торговые лавки. Город стоит на самой границе, и здесь идет как легальный, так и нелегальный международный обмен. Одновременно в Росо — самый крупный в этом районе базар, где сельскохозяйственные плоды, выращенные на полях, расположенных в долине реки, обмениваются на продукты, привезенные с севера, субсахарской зоны или из самой Сахары. Торговый центр — это базар, где в лавочках можно приобрести все, что необходимо крестьянину, живущему за рекой, или кочевнику из глубинных районов страны.

Европейца, привыкшего к определенному порядку, поражает полное безразличие к внешнему виду как города, так и домов. Улицы пыльные, в ухабах, полные мусора и отбросов. Вдруг нас обдало тяжелым запахом падали. Через несколько шагов мы увидели лежащий поперек тротуара разлагающийся труп довольно крупного теленка, и никто не уберет его, пока он не сгниет, а остальное не высушит зной. Мертвое животное, если оно не убито для совершения обряда, бесполезно, и самое простое — выбросить его на улицу. Кому может повредить то, что через несколько дней оно будет отравлять воздух ближайшего района? Вокруг сдохшего теленка снуют, поднимая пыль, куры, посреди дороги бредут ослики, нагруженные бурдюками с водой и другими товарами. Под арками в этой пыли и «оргии» запахов сидят группки попивающих чай мавров, занятых разговором или только созерцанием монотонной жизни селения.

Основную часть населения Росо составляют негры из различных племен, живущих по берегам реки. Если увидишь кого-то, занимающегося физической работой, это обязательно будет человек с черным цветом кожи. Торговцы также преимущественно чернокожие, как и торговки на базаре, — среди негритянских перекупщиков большинство составляют женщины. Рядом с ними выделяются надменные, с более светлым оттенком кожи женщины кочевников-фульбе, приехавшие сюда со своих стоянок, которые расположены в радиусе нескольких десятков километров от реки. Они приехали продать кислое молоко и масло. Их ослики, бредущие на рассвете по улицам Росо, увешаны наполненными молоком зебу, овец и коз бурдюками из козьих шкур. На базаре молоко выливают в глубокие миски, выдолбленные из ствола дерева, и продают, отмеривая ковшом. Рядом стоят стеклянные бутылки с топленым маслом. Вечером, когда весь товар продан, торговки наполняют пустые бурдюки речной водой и возвращаются в свои стоянки в глубь страны. Большинство населения Росо составляют мавры. Они владеют великолепными домами, мастерскими, магазинами, в их руках сосредоточена вся крупная торговля.

В Росо, как и на другие базары в долине Сенегала, стекаются многочисленные кочевники. Они отправляются на юг с окончанием сезона дождей. Поиски корма вынуждают устраивать стоянки вблизи реки. В период дождей продают скот, который экспортируется в Сенегал, а также запасаются товарами, которые производит Шеммама. Селение оживает, по улицам бродят приезжие, совершаются крупные и мелкие торговые сделки.