Непал без вранья - Анастачия Мартынова Страница 4

* * *

— Традиция назначать Кумари идет еще с пятнадцатого века, — рассказывает наш новый друг и гид Раджендра Бахадур. — Существует такая легенда. В незапамятные времена один непальский король — а звали его Джайяпракаш Малла — играл в кости с богиней Теледжу. Много лет они оставались друзьями. Но вот однажды пришла королю на ум скверная мысль, и он никак не мог от нее отделаться. Он возжелал богиню. Узнав об этом, Теледжу разгневалась и в ярости ответила: «Хочешь провести со мною ночь? Прекрасно. Я сделаю три шага, и если поймаешь меня, я выполню все, что ты пожелаешь». Теледжу сделала один шаг, король попытался схватить ее за руку, но богиня растворилась. С тех пор она больше не приходила. Король был страшно расстроен и не знал, что делать дальше. Но вот однажды богиня вернулась к нему во сне. «Прости меня, Теледжу, — взмолился Джайяпракаш, — пожалуйста, вернись, и я никогда больше не совершу подобного». — «Так и быть, — смягчилась Теледжу, — но вот что ты должен сделать. Выбери непорочную девочку и почитай ее как богиню. И каждый раз, когда будешь смотреть в ее глаза, ты сможешь увидеть в них меня». С тех пор и выбирают главную Кумари — девочку, которая живет здесь, во дворце, — Раджендра указывает на окна, — и еще несколько Кумари по всему Непалу.

— А сколько их всего? — спрашивает Ася.

— Всего двенадцать, — отвечает Раджендра, — но королевская Кумари почитается больше остальных. Ее выбирают только из семьи сакья — буддистской касты невари[11]. Она должна быть рождена в полнолуние и иметь большие глаза, как у всех животных-вегетарианцев.

— Интересно, — замечаю я, — девочку выбирают из буддистов, чтобы сделать индуистской богиней.

— Все верно, — кивает Раджендра и подзывает к небольшой святыне прямо под окном у Кумари. — Вот посмотрите. Этот храм состоит из двух частей. Основание у него индуистское. А верхушка — буддистская ступа. Спросите любого непальца, буддист он или индуист, он ответит вам both, оба. Потому что индуизм в Непале — это религия, а буддизм — философия, это образ жизни. Так вот и с Кумари то же.

— И что она делает после того, как ее выбирают? — спрашивает Ася.

— Она живет во дворце, обучается, выполняет обряды и показывается людям дважды в день — утром, обычно в десять, и вечером, около четырех. — Раджендра смотрит на часы. — Как раз осталась пара минут.

— Всего лишь два раза в день? — изумляется Ася. — И все остальное время сидит взаперти?

— Ну почему же. Когда проходит фестиваль Индра Джатра, ее целую неделю носят вокруг долины Катманду в чариде, золотом паланкине. Ведь Кумари нельзя касаться земли. В это время люди пытаются увидеть ее, получить благословение или даже коснуться ноги. Считается, что она обладает особой силой исцеления и исполнения желаний. В прошлом даже король просил благословения Кумари, и она была единственной, кто мог поставить тику[12] монарху. Но когда фестиваль заканчивается, Кумари снова возвращается во дворец. С семьей она видится редко, друзей разрешено иметь только из невари, в школу, конечно, ходить запрещено. Она всегда должна одеваться в красное и вести себя, как полагается богине. Но как только у нее начинается менструация или Кумари случайно теряет кровь — например, поранившись, — божественная сила шакти ее покидает, и она сразу же становится простой смертной девочкой. Тогда Кумари выбирают по новой.

— И что с ней случается дальше?

— Она возвращается к обычной жизни, — пожимает плечами Раджендра, — отправляется в школу, находит друзей. Получает небольшую пенсию от государства. Хотя говорят, что поначалу бывшим Кумари приходится тяжело, и почти год они ни с кем не разговаривают, боятся выходить на улицу. В прошлом Кумари так и оставались одни, ведь считалось, что тот, кто женится на бывшей богине, умрет в раннем возрасте. Сейчас в это почти никто не верит. Ну, пора, — говорит Раджендра и поворачивается к публике, собравшейся под окном у Кумари: — Уважаемые зрители, выключите камеры и телефоны, снимать богиню строго запрещено.

Кумари появляется всего на несколько секунд. Она садится у окошка, окидывает пришедших царственным взглядом, и на мгновение мне удается заглянуть в ее глаза — скрывается ли за ними дух Теледжу? В любом случае, на взгляд десятилетней девочки это властное снисхождение похоже меньше всего. Затем Кумари величественно встает и удаляется в свои покои.

— Ну что же, пойдемте дальше? — продолжает Раджендра и увлекает нас за собой мимо вяленой рыбы, разложенной прямо на земле, продавцов листьев дерева сал («для молельной пуджи», как рассказывает наш гид) и голубиного корма.

— Голуби в Непале символ мира, — поясняет Раджендра. — Их почитают и кормят повсюду. Но особенно много голубей на Королевской площади. Вы тоже можете покормить, если хотите. А вот здесь был старинный индуистский храм шестнадцатого века. — Раджендра показывает на обломки фундамента, обнесенные лесами. — Он назывался Кастамандап, деревянный храм. Говорят, он был построен из древесины только одного дерева. Во время землетрясения здесь случилась трагедия. Был выходной, и в храме организовали сбор крови. Внутри было много людей, и когда крыша рухнула, под обломками погибли сразу тридцать девять человек. Да, землетрясение никого не пощадило, — вздыхает наш гид, — ну да ладно, хватит о грустном. Вот здесь был другой храм, звался он Маджу Дега. Теперь от него остались одни ступени. Но и у них есть своя история. Когда-то много лет назад на них любили отдыхать и курить траву хиппи, а сам Маджу Дега так и прозвали — «хиппи-храм». Да, было время. А вот в том дворце обитало королевское семейство, и окно, — Раджендра показывает на золотые ставни, — называли судебным. Когда приводили преступника, сам король принимал оттуда решения. Суд был коротким: вору отрубали руку, а убийце — целую голову…

***

На следующий день мы с Асей едем в Бхактапур, знаменитый город горшечников в четырнадцати километрах к востоку от Катманду. Старинные стены Бхактапура, покрытые глиняной пылью, разложенные на просушку горшки и другая утварь, бездомные курицы, уличные гончары, прядильщики, резчики по дереву, вязальщики и даже крутильщики свечных фитилей — все это сконцентрированное былое настолько гармонично, что даже неправдоподобно. Ощущение такое, словно попал в музей. А люди между тем здесь