Жерар Нерваль - Конец Великолепного века, или Загадки последних невольниц Востока Страница 40

Одно племя арабов взялось опекать путешественников и сопровождать их во время восхождения на главную пирамиду. Как только эти люди замечают, что в их владения вступил любознательный чужестранец, они галопом мчатся навстречу, изображая настоящую военную игру и стреляя в воздух, чтобы показать, что они целиком в его распоряжении и готовы защищать его от нападений грабителей-бедуинов, которые якобы могут появиться.

Сегодня подобное предположение может вызвать у путешественника лишь улыбку, поскольку он заранее уверен в своей безопасности, но в прошлом столетии оп действительно мог стать жертвой банды лжеразбойников, которые, напугав и ограбив его, сдавались племени, им покровительствовавшему, а племя, в свою очередь, получало значительное вознаграждение за опасности, которым подвергалось, и за ранения, полученные в ходе этой разыгранной битвы.

Мне в сопровождающие выделили четырех человек, которые должны были указывать путь и помогать при восхождении. Сначала я вообще не понимал, как можно подниматься по ступеням, каждая из которых была мне по грудь. Но в мгновение ока двое арабов устремились к этому гигантскому каменному сооружению, и каждый схватил меня за руку. Двое других подталкивали меня за плечи, и все четверо что-то хором пели по-арабски, не забывая повторять при этом древний рефрен: «Элейсон!»

Таким образом я преодолел двести семь ступеней, и мы добрались до верхней площадки всего за четверть часа.

Если вы на минуту остановитесь, чтобы перевести дыхание, к вам сразу же подойдут маленькие девочки в коротких синих полотняных рубахах: став на ступеньку выше, они поднесут к вашим устам фиванский кувшин из пористой глины, и на какое-то время ледяная вода вернет вам бодрость.

Что за фантастическое зрелище эти юные босоногие бедуинки, которые карабкаются вверх с ловкостью обезьян и знают все извилины огромных, положенных одна на другую каменных плит! Добравшись до площадки, им раздают бакшиш и поцелуи, потом снова четверо арабов поднимают вас и с триумфом несут, поддерживая с четырех сторон. Площадка эта насчитывает около ста квадратных метров. Глыбы неправильной формы свидетельствуют о том, что она образовалась в результате разрушения вершины, вероятно, такой же, как у второй уцелевшей пирамиды, которая стоит чуть поодаль, красуясь своей гранитной облицовкой. Все три пирамиды — Хеопса, Хефрена и Микерина — были отделаны этим красноватым гранитом, который еще существовал во времена Геродота. Мало-помалу пирамиды обнажались: в Каире не хватало гранита для постройки дворцов халифов и суданов.

Пирамиды Египта

Нетрудно предположить, что с высоты этой площадки открывается дивный вид. На востоке виден Нил от стрелки Дельты до Саккара и далее еще одиннадцать пирамид меньших размеров, чем пирамиды Гизе. На западе простирается цепь Ливийских гор, отмечая линию затянутого пылью горизонта. Южнее, на месте древнего Мемфиса, словно зеленоватая тень, раскинулась пальмовая роща. Каир, прислонившись к выжженным откосам аль-Мукаттама у границы Сирийской пустыни, устремляет ввысь свои купола и минареты. Все это слишком хорошо известно, и не стоит тратить время на описания. Однако когда хочешь перевести дух от восхищения и обводишь взглядом камни площадки, сразу же замечаешь то, что немедленно избавляет от чрезмерной восторженности. Каждый англичанин, отважившийся на подобное восхождение, не преминул написать на этих камнях свое имя. Коммерсантам пришла в голову мысль оставить здесь для публики свои адреса, а какой-то торговец ваксой с Пикадилли приказал даже высечь на большом камне надпись, прославляющую достоинства своего открытия, запатентованного в Лондоне. Излишне упоминать о том, что здесь можно увидеть и роспись ныне забытого вора Кредевиля, шарж Бужинье и другие следы эксцентричности наших странствующих художников, вносящие определенное оживление в утомительное однообразие великих памятников истории.

ПЛОЩАДКА

Я должен с сожалением признать, что даже сам Наполеон видел пирамиды только с равнины. Разумеется, он не мог настолько унизиться, чтобы позволить четырем арабам поднять себя в воздух, словно какой-то тюк, передаваемый из рук в руки; поэтому ограничился тем, что приветствовал снизу сорок веков, которые, как он полагал, созерцали его во главе нашей доблестной армии.

Осмотрев панораму и внимательно изучив современные надписи — настоящую головоломку для ученых будущего, я собрался уже спускаться, когда какой-то белокурый высокий господин с багровым лицом преодолел последнюю ступеньку, равную четырем обычным, и весьма сдержанно приветствовал меня как первого завоевателя. Он был в перчатках, и я принял его за англичанина. Он же сразу распознал во мне француза.

Вскоре я раскаялся, что судил о нем столь поверхностно. Англичанин ни за что не стал бы со мной раскланиваться, пока на площадке пирамиды Хеопса не появился бы человек, который представил нас друг другу.

— Сударь, — сказал мне незнакомец с легким немецким акцентом, — я счастлив, что встретил здесь представителя цивилизованного мира. Я всего лишь гвардейский офицер его величества короля Пруссии. Я получил отпуск, чтобы присоединиться к экспедиции господина Лепсиуса[47], но, поскольку она уехала отсюда несколько недель назад, я обязан войти в курс дела… посетив то, что они должны были осмотреть.

Закончив свою речь, он вручил мне визитную карточку, приглашая навестить его, если я окажусь в Потсдаме.

— Разве вы не знаете, — заметил он, видя, что я собираюсь спускаться, — что, по обычаю, полагается здесь отужинать? Эти бравые ребята готовы разделить наши скромные припасы… и если вы не возражаете, я предложу вам отведать пирога, который несет один из моих арабов.

В путешествиях знакомства завязываются быстро, ну а в Египте, да еще на вершине Великой пирамиды, любой европеец становится для другого франком, то есть соотечественником: цветовое многообразие географической карты нашей маленькой Европы блекнет на таком расстоянии, сливаясь в одно яркое пятно, я делаю исключение только для англичан, которые живут на острове.

То, что рассказал прусский офицер во время трапезы, показалось мне очень интересным. У него с собой были письма, содержащие самые свежие новости об экспедиции господина Лепсиуса, которая в это время исследовала окрестности озера Мерида и подземные древние лабиринты. Берлинские ученые обнаружили целые города из кирпича, скрытые в песках, подземные Помпеи и Геркуланум, не знавшие света дня и относящиеся, вероятно, еще к эпохе троглодитов. Я не мог не усмотреть проявление достойного честолюбия в стремлении немецких ученых идти по стопам нашего Египетского института, хотя их изыскания смогут лишь немного дополнить замечательные открытия моих соотечественников.