Сергей Марков - Путь к Большой Земле Страница 40

Двадцать третьего августа пришлый алеут сообщил тревожную весть о событиях на Кугалге и Акутане. Там убиты пятнадцать русских, что зимовали на Умнаке, а потом поехали для промысла к Акутану. Все это вскоре подтвердилось.

В тот же день корабли вышли искать заветный «остров» Аляску. Квартирмейстер Гаврила Пушкарев, находившийся на гукоре Левашева, первооткрыватель полуострова Аляски и менее удачливый искатель «Стеллеровой земли», горел нетерпением увидеть места, знакомые ему по плаванию на бичевинском корабле.

Уже 25 августа показался северный берег Унимака. Корабли вошли в Исанотский пролив и последовали вдоль побережья острова — мимо песчаных кос зловещего черного цвета, устьев рек, где воды проносились, гремя, по скалистому ложу, а лава вулканов местами подходила к самому морю. Началась опись Унимака, на что ушло пять дней.

Исанотский пролив был коварен. 30 августа гукор, на котором плыли Левашев и Пушкарев, затрещал по всем швам, очутившись на мели посредине пролива. «Святого Павла» удалось стащить лишь на следующие сутки.

АЛЯСКИНСКИЙ ПУСТОЙ БЕРЕГ

Первого сентября Левашев и Креницын подошли к берегу Аляски. Две байдары устремились к нему. Осматривая аляскинский пустой берег, исследователи на всякий случай выставляли вооруженный караул. Думая зимовать на вновь открытой земле, которую они все еще принимали за остров, мореплаватели искали пристойное для этого место. Они провели вместе еще три дня, идя на северо-восток от Унимака вдоль «острова со стоячим лесом».

Но морская буря вновь разлучила корабли храбрых открывателей. Креницын очутился снова в Исанотском проливе, против самого конца рога полуострова Аляски, который Иван Соловей по старинке мог бы назвать аляскинской Лопаткой.

Посоветовавшись со спутниками, Креницын решил зимовать на восточном краю острова Унимак. «Святая Екатерина» вошла в бухту, расположенную к югу от острого мыса, вдавшегося в пролив. В этих местах до берега Америки было рукой подать, иногда менее версты, как у мыса Исанотского.

Байдарщики отвозили людей на побережье Северной Америки, возвращались оттуда на корабль, с тем чтобы после передышки снова плыть к черным пескам Унимака.

Каменный пояс шел поперек острова. Один за другим к небу вздымались грозные огнедышащие великаны, над которыми царил Шишалдин в своем снежном шлеме.

На Унимаке пели двуручные пилы и стучали топоры. Из аляскинского леса и унимакского плавника люди строили себе зимние убежища.

Вскоре к зимовщикам прибыли на байдарах воины-аляскинцы. Русские пытались дарить «американцам» рукавицы, бисер, шапки. Аляскинцы в ответ пускали стрелы.

Что было делать в таких случаях?

Увидев России корабли,Америка, не ужасайся,Из праотеческой землиВ пустыни бегством не спасайся, —

призывал в те годы Сумароков, воспевая мирные стремления российских мореплавателей.

Залп из двух медных полуфунтовых пушек и фальконетов, произведенный с таким расчетом, чтобы ядра пролетели над головами нападающих и упали в море, — лишь к этому смог, как к крайней мере, прибегнуть Креницын. Но поневоле пришлось усилить караулы, особенно когда люди «Святой Екатерины» отправлялись на американский берег, где проводили недели по две. Они голодали и холодали, но, несмотря на это, никогда не обижали «американцев».

Когда русские находили в пустых юртах связки сушеной рыбы, голодные люди брали ее, но взамен оставляли красное сукно, цветной бисер и иглы.

Бродя по Аляске, исследователи убеждались в правильности сведений, сообщенных об этой стране лет пять назад. Они своими глазами видели ее богатства — морского зверя в водах, а на суше — диких баранов, оленей, лисиц, горностаев, медведей.

Полной истории всех этих исследований нет до нашего времени. Такие люди, как штурман М. Крашенинников, вели дневники. Его «Журнальная записка» значится в описях Московского архива Министерства иностранных дел.

С Креницыным был даже неизвестный художник. Выполненные им аляскинские рисунки хранились в бумагах 1768 года, под № 598, в секции X, в Военно-ученом архиве Главного штаба[88].

«Святая Екатерина», с покрытыми инеем и льдом бортами, стояла на берегу бухты у Исанотского пролива. Жерла корабельных пушек смотрели в сторону моря. А в холодных юртах со щелями шириною в палец лежали цинготные люди.

В ГАВАНИ СВЯТОГО ПАВЛА

Что же делал Михаил Левашев, которого Креницын потерял из виду 5 сентября 1768 года?

Около недели гукор «Святой Павел» бродил в море, отыскивая новые острова на западе от Аляски и Унимака. Потом корабль с круглой кормой побывал в водах Унимака, после чего поспешил к Уналашке. Но из Макушинской гавани Левашев снова повернул к Унимаку и, не найдя Креницына, решил зимовать в одном из больших уналашкинских заливов. В вершине его находилась гавань, названная Левашевым в честь корабля «Святой Павел».

Место зимовки Левашева легко перепутать. В самом деле, попробуйте разобраться, что такое Капитанский залив, Капитанская гавань, Капитанская бухта, залив Левашева и порт Левашева.

Но по картам атласа Г. А. Сарычева можно совершенно точно указать, где стоял гукор «Святой Павел».

Представим себе морскую губу, глубоко врезавшуюся в северный берег Уналашки. Это и есть собственно Капитанский залив. Во времена Левашева туземцы называли его Игуноком. Это отчетливо указано на карте, составленной штурманом прапорщичья ранга Яковом Шебановым[89].

Ближе к восточному берегу залива был расположен остров Амахнак с направленными на восток мысами, один из которых похож на коготь огромного орла. От этого когтя начинался узкий проход, ведущий из собственно Капитанского залива во второй, более южный залив. Второй, широкий проход туда лежал на западную сторону острова Амахнак. Впоследствии Гавриил Сарычев назвал эти проливы «предместьями». За ними был виден внутренний залив, простиравшийся на три с четвертью мили к югу. Это и был залив Левашева.

У самого конца его со скал западного берега низвергалась речка, в устьях которой скапливались гранитные зерна. Неподалеку от нее в заливе высились пять небольших островков. Под их прикрытием и стоял гукор «Святой Павел». Это место было впоследствии названо портом Левашева. Сам же Левашев, как уже сказано, дал ему название «гавань Святого Павла».

Мореплаватели бродили по берегам залива, разыскивая выкидной аляскинский лес. Из него наскоро сколотили юрту на невысоком прибрежном холме. Справа от зимовья протягивался неширокий перешеек; за ним светился самый большой уналашкинский залив — Бобровый, закованный в скалистые берега. Там слышался шум и звон водопадов.