Исидор Кацнельсон - По неизведанным землям Эфиопии Страница 40

А Булатович не отрываясь смотрел в окуляр. Трудно сейчас представить себе, что он испытывал в эти минуты под градом камней. Вечером того же дня, 22 апреля, он запишет в дневнике «Оторваться от инструмента в самый важный момент наблюдения не приходилось, и я продолжал свои занятия при довольно необычайной для астрономических работ обстановке».

Солдаты выстрелами отогнали туземцев. Те отступили, но не ушли. Всю дорогу они сопровождали отряд на почтительном расстоянии.

В одном из селений, откуда жители разбежались при приближении отряда, Булатович смог войти в хижину горца. То, что он увидел там, поразило его. Дверь, кото рая вела в хижину, была так мала, что через нее в дом вползали, а не входили.

Внутри было темно, а когда глаза после яркого дневного света привыкли немного к темноте, Булатовичу показалось, что он попал в какой-то древний храм. Потолок удерживали толстые колонны из бревен, оплетенных хворостом и обмазанных глиной. По сырой глине выполнен узор, подобный узору на татуировках туземцев. На стене висели два больших барабана такой же формы, как и в эфиопских церквах. Тут же стояла большая деревянная арфа, тоже ничем не отличавшаяся от эфиопской, на которой, по преданию, играл сам царь Давид. Откуда все это здесь, за тридевять земель от Эфиопии? Ведь местные жители ничего не слыхали не только об эфиопах, но даже о своих более близких соседях — каффичо.

В середине хижины находился очаг, а вокруг него стояли три глиняные урны. Во дворе хижины Булатович увидел холмик в виде пирамиды, обложенный камнями. На верхушке лежали угольки, обглоданная баранья косточка, кусочки навоза слона. Что это? Могильные холмики, подобные тем, которые Булатович видел в галласских землях, с нехитрыми жертвоприношениями злым и добрым духам?

Загадка, мучившая Булатовича, не только не разрешилась, а, наоборот, окончательно завела его в тупик. Парадокс не просто вызывал недоумение он дразнил исследователя, заставлял его перебирать в уме факты, слышанные когда-то легенды, кровавую историю гибели и расцвета племен в этой части Африки. А что, если было так… В далекие, незапамятные времена все Абиссинское нагорье — все земли, которые сейчас вознамерился объединить под своей властью император Менелик, — населял один и тот же народ. Но вот с северо-востока двинулись на эти земли семитские племена. Они шли на юг и запад, оседали на богатых изобильных землях, смешивались с аборигенами, и в результате появились племена и народы, живущие ныне на Абиссинском нагорье. Причем путь этих семитских племен прослеживается, как по карте, по внешнему облику теперешних народов тигрейцы — самые северные — кажутся чистыми семитами, они наиболее Светлокожие, затем идут амхарцы — в них семитской крови поменьше, потом сидамо, в том числе каффичо, — здесь был, видимо, предел завоеваний, потому что живущие южнее гимирра не имеют в своем облике ни единой семитской черты. Скорее всего, тут древний эфиопский народ смешался с негроидными племенами. Они вторглись в эти земли и отделили от Эфиопии племя горцев. Земля горцев оказалась неприступной для врагов ее стерегли горы. И народ этот сохранил до сего дня чистоту крови — такими, видимо, были древнейшие обитатели Абиссинского нагорья.

Разведывательные полки продолжали рейд, а Булатович со своими слугами и полсотней солдат отправился к биваку главных сил. В этот день небольшой отряд Булатовича шел без отдыха и еды уже двенадцать часов. Солнце село, но ничто не говорило пока о близости эфиопской армии. По узенькой тропинке Булатович, сопровождаемый оруженосцем и одним из слуг, поднимался в гору, чтобы посмотреть оттуда, не видно ли где эфиопских палаток. Вдруг впереди на тропинке в нескольких шагах появился туземец с копьем на плече. Он остановился, но не побежал, как рассчитывал Булатович ведь перед туземцем были два солдата с ружьями и белый с шашкой. К изумлению Булатовича и его спутников, которые даже и не готовились к обороне, туземец бросился вперед с копьем и остановился шагах в десяти, выбирая момент для удара. Булатович выхватил шашку и крикнул своим людям, шедшим сзади: «Белау! Бей!» Прошло мгновение, другое, но те почему-то не стреляли. Обернуться было нельзя — в этот момент туземец метнул бы свое копье. Наконец, грянул выстрел — промах. Тогда Булатович бросился на туземца с шашкой, но второй выстрел сразил храбреца наповал.

Нередко бывает, что опасность подстерегает человека именно в тот момент, когда множество случайностей, каждая из которых сама по себе еще не грозит ничем, вдруг сходятся и становятся роковыми. Именно в этот день у Булатовича порвался ремень, на котором всегда висел его револьвер, и он оставил его в кобуре седла. Оруженосец Абто Селассие впервые держал в руках трехлинейную винтовку, затвор которой был на предохранителе, а оруженосец не знал, как его перевести на боевой взвод. У второго спутника попался толстый патрон, который застрял в патроннике.

Но в цепи роковых случайностей была еще одна — счастливая. Она-то и спасла Булатовичу жизнь. Один из офицеров видел, как уходил на гору Булатович, взяв с собой лишь двух слуг. Местность была неспокойна, за каждым кустом, за каждым стволом дерева мог скрываться враг. И офицер на всякий случай пошел за Булатовичем. Его пули и сразили туземца.

Булатович постоянно искушал судьбу, и она подвергала его смертельным испытаниям. Сколько раз он выходил невредимым из, казалось бы, безвыходных положений. Поистине, судьба не только испытывала его, но и хранила.

Только на следующий день Булатович увидел вдалеке эфиопское войско. Он поспешил к своей палатке. Навстречу выбежал Васька и незамедлительно продемонстрировал свои достижения в изучении русского языка. «Здравия желаю, ваше высокоблагородие!» — радостно кричал он Булатовичу.

А через несколько дней Булатович с ужасом обнаружил, что неизвестная болезнь, косившая солдат раса, добралась и до него. Жар налил свинцом голову, глаза болели и слезились, на шее опухли железы. Новая болезнь не щадила никого — ни трусов, ни смельчаков. Теперь она наносила эфиопскому войску больший урон, чем копья и стрелы туземцев. Но и на этот раз спасение пришло.

Вальде Георгис прислал к Булатовичу одного из своих солдат — Лидж-Абаба, который жил до похода в северозападных землях около Кассалы и видел, как лечили такую же болезнь арабы. Он осмотрел горло, а потом крепко надавил пальцами на шейные железы. Несмотря на всю примитивность такого врачевания, Булатович сразу почувствовал облегчение.

Кто знает, сколько людей осталось бы в войске раса после похода, если бы не Лидж-Абаба, через руки которого ежедневно проходила масса больных. Многие из них выздоравливали.