Федор Конюхов - Мои путешествия. Следующие 10 лет Страница 41

Пустыня – стихия для верблюда и дорога для лошади.

Танец судьбы

23 апреля 2002 года. Хулхута (Калмыкия, Яшкульский район) – Ацан-Худук (Калмыкия, Яшкульский район, кордон заповедника) – 32 км

Раннее утро. Уже выглянуло солнце, но еще прохладно. Без плаща утром не обойтись. Здесь весной как никогда чувствуется резко континентальный климат. Ночью иней, днем жара. И всегда дует ветер: полгода в одном направлении, полгода – в другом. Даже Беркут – собака Сарсынбая, бегущая с нашим караваном, – заметно мерзнет по утрам, а днем ищет водоем, чтобы освежиться.

Я люблю кормить Яшку с рук верблюжьей травой – дикой сурепкой. Эта высокая трава с желтыми соцветиями – после верблюжьей колючки самое любимое лакомство верблюдов.

Верблюд устроен совершенно для того, чтобы переносить зной, жажду и долгое отсутствие еды. Горб верблюда содержит жир и служит источником питания на случай наступления худших времен. Если бы жир у верблюда был распределен более или менее равномерно по всему туловищу, как у других животных, это бы затруднило охлаждение тела при сильной жаре.

Встречали нас в Хулхуте, как и в других селениях, очень приветливо. Калмыки на каждой стоянке устраивали для нас поистине праздничный прием. Ставили большую нарядную кибитку, накрывали щедрый стол с национальными блюдами, устраивали концерт.

Люди, живущие в Калмыкии, говорят, что через караван они для себя по-новому открывают степь.

Перед тем как отправиться на верблюдах от фермы до места старта, нужно было проверить, как двигается караван.

Ранним утром Сарсынбай, его сын Эльдар, а также два других погонщика – Алят и Борис – стали выстраивать караван. Мы с Федором, запрягая своих лошадей, старались не упустить необычное для нас зрелище.

Построение в караван имеет свои законы. Выбирается широкая ровная поверхность. Туда по очереди приводят верблюдов. Животное держат за веревку, протянутую через отверстие между носом и губами. Сначала приводят вожака. Верблюда усаживают со словами «Чок-чок!». Тут же связывают его левую переднюю ногу, чтобы он не встал раньше времени. Затем подводят следующего верблюда. Его также усаживают и связывают, а потом привязывают веревку, протянутую между носом и губами, к карабину, укрепленному сзади на хомуте у впереди сидящего верблюда. Если нужно по какой-то причине поднять верблюда, то кричат: «Чу-чу!»

Не все верблюды охотно покидали свой загон. Некоторые упирались молча, другие сопротивлялись, издавая громкие крики, напоминающие страусиные.

Около часа понадобилось, чтобы собрать верблюдов в единую цепочку. Погонщики выстроили караван так: первый – Атаман, за ним Яшка, потом бурые верблюды – Алмаз, Борис, Баир, Аю, Черныш, и затем белые – Снежок, Алтын, Бельчик, Бэтман и Малыш. Такая композиция объяснялась тем, что бурые верблюды покладистее белых. Видимо, их отец более спокойного и прилежного нрава.

Между Бэтманом и Малышом определили одноглазого бурого Нельсона. Этого верблюда выписали из Казахстана. Он был меньше по росту и длине ног по сравнению с местными бурыми верблюдами, хотя по характеру – один из самых послушных и умных. Во время тренировки Нельсону[109] случайно выбили левый глаз, поэтому он получил такое имя.

Большинству верблюдов в караване было по шесть-семь лет. Самые старшие – десятилетний Атаман и девятилетний Яшка. Самый маленький – Малыш, которому только что исполнилось три года. Верблюды доживают до 35–40 лет, поэтому все наши участники каравана были еще очень молоды.

«Алтын – любимый верблюд моей Иринушки!»

Когда все верблюды были усажены в цепочку, предстояло написать фломастером их имена на широких брезентовых хомутах, опоясавших туловище каждого. Мне захотелось поучаствовать в этом рискованном деле, и я взяла в руки фломастер. Верблюды еще только знакомились с нами. Если бы я не понравилась кому-то из них, ему ничего бы не стоило ударить ногой или придавить меня своим мощным корпусом в тот момент, когда я буду тщательно выписывать на хомуте его имя. Вот почему от верблюда к верблюду за мной неотступно следовали Федор и Эльдар.

На попытку человека написать их имена верблюды реагировали по-разному. Атаман недовольно ворчал, Яшка фыркал, Алтын покрикивал, Снежок и Бельчик мотали головами, но никто не ударил, никто не дернулся резко. Похоже, верблюды хорошо чувствуют намерения человека.

После того как имя каждого верблюда было обозначено, наш караван и мы на лошадях тронулись в путь.

Верблюды во время движения напоминали страусов. Они мягко ступали, вытянув шею. У них такие же, как у страусов, большие темно-карие глаза с длинными ресницами. Только, в отличие от птиц, они плюются зеленой жвачкой, когда думают, что им угрожает опасность.

Вожак Атаман вел караван уверенно. Корпус верблюда покачивался, а шея оставалась неподвижно нацеленной вперед. Он знал, что делает.

– Верблюды идут так, словно всегда ходили караваном! – мне трудно было скрыть восхищение.

– В них говорит зов предков, – улыбаясь, заметил погонщик Борис.

Каштан шел медленно и все время отставал от каравана. Федор, сидевший на послушном и скором на ход Булеваре, посоветовал мне:

– Плеткой его подгони. Лошадь нужно воспитывать кнутом и пряником. Если она почувствует слабость наездника, то сядет ему на шею.

Недолгий обеденный отдых в Хулхуте, и снова в дорогу. Наш путь пролегал по дну древнего моря. Когда-то, тысячелетия назад, в кайнозойскую эру[110], здесь было море. Песок и целые ракушки – тому свидетельство. Даже не верится, что столько времени прошло, а ракушки сохранили свою новизну и нетленность. Словно вчера их достали и разбросали по песчаным языкам. А на самом деле это ветер обнажил ракушки, выдувая верхний слой песка.

Всю дорогу жеребец Ураган, на котором шел проводник Виктор, громко чихал, а Булевар Федора часто спотыкался и хрипел. У Атамана сильно кровоточила рана в месте прокола, и назойливые мошки не давали ему покоя. Вожак тихо стонал и вздыхал, и всем было очень жалко верблюда.

– Нужно проверить животных, как только достигнем стоянки, – заметил Сарсынбай.

Лишь на закате солнца мы принялись лечить верблюдов и лошадей. Положить верблюда очень трудно. Еще труднее слышать его плач. Долго звучал у меня в ушах рев Атамана, которому кровоточащее отверстие промывали раствором марганцовки и присыпали белым порошком – тальком. А жеребцу Урагану и мерину Булевару сделали укол пенициллина.

Нам повезло, что в караване есть врач – Валерий Ханинов. Он присоединился к нам на старте и намерен все время идти с караваном. Валерий – хирург по профессии, но очень любит путешествовать.

Странный заповедник

24 апреля 2002 года. Ацан-Худук (Калмыкия, Яшкульский район) – Тройник (Калмыкия, Яшкульский район) – 31 км

Караван на территории заповедника «Черные земли». Он охватывает три региона России – Республику Калмыкию, Астраханскую область и Республику Дагестан. Речь идет о самом засушливом районе в европейской части России. По степени засушливости он уступает лишь пустыням Средней Азии.

Даже не верится, что это заповедник. Рваная распаханная земля чередуется с песчаными языками. Постепенно караван вошел в зону, где земли почти нет. Одни пески. Ветер несет в глаза песок, и они от этого слезятся. Мужчины обмотались шарфами и платками, а я закрыла глаза своей белой шелковой косынкой, пытаясь оставить маленькую щелочку хотя бы для одного глаза, чтобы видеть дорогу.

Скудность земли этой – плод недальновидности человека. В двадцатых годах прошлого столетия началось освоение «Черных земель» как крупных сельскохозяйственных угодий. Распашка производилась стихийно. В результате многие земли стали бесплодными. С 1930-х годов сюда стали завозить тонкорунных овец, а в послевоенные годы по указанию сверху в Калмыкии почти полностью перешли на тонкорунное овцеводство. Многочисленные отары тонкорунных овец безмятежно паслись в степях и не подозревали, что своими изящными, но острыми, словно лезвие, копытцами убивают степь, которая их кормит. Земли не выдержали, они обесплодились и стали превращаться в голые пески. Наступил момент, когда экологи и географы зафиксировали на юге Калмыкии первую и единственную в Европе антропогенную пустыню.

Сколько еще терпеть природе неразумного человека?

Опасно ссориться с верблюдом

25 апреля 2002 года. Тройник (Калмыкия, Яшкульский район) – пески Маштак (Калмыкия, Черноземельский район) – 35 км.

Мы продолжили переход по территории заповедника «Черные земли». Утро. Взошло солнце. Степь вся в инее. Вышли в направлении фермы «Озерная». Сегодня предстоит преодолеть 30 километров пути.