Рувим Фраерман - Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца Страница 41

Но тут благодаря своей прочности и мористому виду ей посчастливилось обратить на себя внимание корабельного мастера Мелехова, которому поручено было Адмиралтейств-коллегией и капитаном Головниным найти судно, годное для продолжительного и трудного кругосветного плавания.

И вот стараниями этого старого помора простая лесовозная баржа была превращена в шлюп «Диану», мореходные качества которого должны были быть столь хороши, чтобы выдержать ветры всех румбов во всех странах света.

Кончался последний осмотр судна.

Начальник экспедиции капитан-лейтенант Василий Михайлович Головнин вместе со своим помощником Петром Рикордом внимательно и придирчиво осматривал корабль.

Возбужденные лица их были потны, лосины и ботфорты — в смоле, пакле и паутине.

Они проверили все скрепления, облазили все трюмные помещения и теперь, довольные осмотром, поднялись на верхнюю палубу. Стоял яркий, хотя и довольно свежий весенний день. Синее небо и причудливые облака четко отражались в водах Невы.

Василий Михайлович облегченно вздохнул, как бы окончив тяжелый труд или миновав неведомую опасность.

Мечта, владевшая им еще в детстве и позже, когда он учился в корпусе, плавал гардемарином, стоял вахту на чужестранных кораблях, — мечта эта теперь осуществлялась.

Перед ним был свой, русский корабль, готовый к далекому плаванию.

Мимо бежали воды Невы, спешившие к морю, и, глядя на них, он на секунду задумался, отдавшись переполнявшим его чувствам, затем сказал корабельному мастеру Мелехову:

— Работа твоя, Милий Терентьевич, весьма мне по душе. Но мореходность нашего судна еще вселяет в меня сомнение. Ход его, остойчивость, послушание рулю — все сие скажется лишь в походе. Что ты думаешь, Петр? — и Головнин обернулся к Рикорду.

— Теперь и я ничего не скажу, — ответил тот. — По осени казалось, почитай, неимоверным, чтобы можно было за зиму приготовить из лесовоза мореходный шлюп. А вот готов красавец-корабль.

— Весьма радостно слышать столь благоприятственные речи,— отвечал Мелехов, поклонившись офицерам.

Волосы старика были схвачены ремешком, борода растрепана, и одет он был, как простой плотник, хотя то был хорошо известный всему Адмиралтейству корабельщик.

— Да, весьма радостно, — повторил он. — Но прошу выслушать и мое слово... Мы не строили здесь морского шлюпа от самого киля. А потому я еще с осени обращал внимание Василия Михайловича, что лучше было бы купить готовое судно в Англии, хотя в работу своих рук и верю.

— Так, — подтвердил Головнин. — Но я того не хотел. Для нас, российских людей, пристало плавать на своих собственных судах. И это плавание мы вменяем себе в обязанность совершить на русском судне, слаженном нашими русскими мастерами, из наших русских материалов — леса да железа. Довольно нам смотреть из рук иностранцев. На чужих судах мы немало плавали и показали, что мореходцы и у нас имеются весьма искушенные и в своем деле смелые. Взять хотя бы «Неву» и «Надежду», которые только что возвратились из плавания в наши американские владения. Добро плавали. Но то русские суда лишь по флагу, ибо оба куплены в Англии. И не то меня сейчас заботит, Милий Терентьевич. Я знаю, судно у нас теперь есть. Думаю лишь о том, как провести его в Кронштадт. Ведь не пройдет оно через бар в устье Невы?

— Боюсь, Василий Михайлович, что не пройдет, — подтвердил Мелехов. — Осадка у нас, без груза, десять футов, а на баре такая глубина бывает только в самые сильные осенние норд-весты.

— А посему вот что, — сказал Головнин: — снимай мачты и камбуз, разгружай судно до последнего.

— Сие даст облегчение в посадке лишь на один фут.

— И то добро. Я еще поразмыслю и завтра скажу тебе, что делать. Мне надлежит еще явиться в Адмиралтейств-коллегию. Петр Иванович даст тебе остаточные наставления по кораблю. А сейчас будь здоров, дай я тебя поцелую, Милий Терентьевич. Я в твою работу верю.

Он обнял старого корабельного мастера, который, скрывая свое волнение, спокойно, с достоинством троекратно облобызался с молодым капитаном.

— В добрый час! — сказал старик.

— В час добрый!

Головнин отправился в Адмиралтейств-коллегию.

Сегодня был день удач. Сегодня он мог с уверенностью сказать, что корабль его уже стоит у причала. Сегодня же в Адмиралтейств-коллегий ему должны вручить подробную инструкцию о плавании.

Он уже знает содержание этой инструкции. Этой инструкцией ему предоставляются все средства и возможности для наилучшего снаряжения и снабжения экспедиции всем необходимым, начиная с провианта и кончая приобретением необходимых астрономических инструментов, карт и книг на всех европейских языках.

Он взбежал по лестнице Адмиралтейства, едва сдерживая радостно бьющееся сердце.

Не за богатством спешил он по этим мраморным ступеням, покрытым ковром, не за чинами, не за славой, но единственно за великим трудом мореходца, о котором мечтал с ранних лет. И мечты его и старания не пропали даром. Из всех офицеров флота огромной империи ему отечество доверяло нести свои флаг в этой длительной и многотрудной экспедиции.

В Адмиралтейств-коллегий уже ждали его.

Один из членов коллегии, маленький старичок с бриллиантовой орденской звездой на мундире, принял его и ввел в конференц-зал.

Представляя Головнина членам коллегии, он сказал: — Сему офицеру, молодому летами, но весьма зрелому опытом, государь император повелел совершить плавание для обследования наших владений в Восточной Азии и северо-западной Америке и сопредельных с оными странами земель, для открытия новых, еще не видавших европейского флага, и описания уже открытых. Путешествие сие, — продолжал старичок при мертвой тишине зала, — путешествие сие необыкновенное в истории российского плавания как по предмету своему, так и по чрезвычайной дальности своей. Оно первое в императорском военном флоте и первое с самого начала русского мореплавания, ибо в построении шлюпа «Диана», на коем совершается сие плавание, рука иностранца не участвовала. «Диана» — первое подлинно русское судно, совершающее столь многотрудное и дальнее плавание. Вояж сей заслуживает внимания высокой коллегии. Посему я и решил представить вам молодого офицера, коему государь доверяет честь нести российский императорский флаг вокруг всего земного шара.

То был счастливый момент, необыкновенный и торжественным.

В свою большую, неуютную комнату, снимаемую в деревянном доме с мезонином на Галерной улице, принадлежавшем вдове секунд-майора Куркина, Головнин попал только к вечеру.