Мишель Пессель - Путешествия в Мустанг и Бутан Страница 42

Невдалеке громоздились ящики с чаем. Кипы газет погрузили в тележку; после ожидания, растянувшегося, казалось мне, на века, появился и мой багаж. Чемоданы были в сохранности. По лбу у меня стекал пот. Кроме сорняков и редких деревьев, поодаль ничего не было — ни ангара, ни малейшего помещения. Я перешел в иллюзорную тень самолетного крыла.

— Мужчина, куда вы направляетесь? — спросил меня один из хмурых людей. — У вас есть разрешение на переезд внутренней границы?

Сердце застучало. Не успев совершить ни одного преступления, я все равно теряюсь, когда у меня спрашивают документы. Вот оно, разрешение, священный папирус, позволяющий находиться вблизи бутанской границы… Затем мне пришлось повторить наизусть все, что там было написано, стараясь не допустить ни одной ошибки.

— Цель вашего пребывания в Бутане?

— Учеба и туризм.

— Что вы нас путаете! — вскинулся человек. — Вы турист или студент?

— И то, и другое.

— Чему же вы собираетесь научиться за месяц?

— Языку, — преисполнился я надежды.

— Вы родились в Париже?

— Да.

— Одиннадцатого февраля?

— Да.

— Куда направляетесь сейчас?

— В Пунчолинг, — на одном дыхании выговорил я трудное название.

— Это ваш багаж? — так же строго продолжал чиновник. — Сколько стоила эта камера? Очень дорого?

— Да, сэр, — сказал я и тут же торопливо добавил: — Нет, не очень, она уже очень старая.

Солнце пекло невыносимо, мои спутники-бутанцы стали потихоньку отходить, а мне становилось все больше не по себе.

— Что вы, у них еще не было ни одной аварии!

Человек, произнесший эту фразу, был высок ростом, с веснушками на бледных руках, с розовыми волосатыми коленками и чуточку надменным выражением лица, призванным скрыть красноту локтей и коленей. Двое англичан и одна англичанка — их можно было угадать безошибочно — приближались по бетонной полосе. Это были чайные фермеры, удивительная порода, сохранившаяся здесь и поныне. Один из них, по имени Джон, отлетал. Он-то и уверял, что у компании «Джем» не было еще ни одной катастрофы. Вполне могло статься, что я открыл бы счет, мелькнуло у меня.

— Значит, вы француз? — продолжал индийский чиновник, обращаясь к моим чемоданам.

— Подержанный, недорогой француз, — добавил я, полагая, что допрос подходит к концу. Уже было ясно, что я не попаду в Бутан.

— Попросите Джоан написать мне, — сказали розовые коленки.

Мои бутанцы скрылись из виду. Бежевый щегольской костюмчик покрылся затеками пота, волосы слиплись.

С превеликим неудовольствием чиновник возвратил мне документы и дал возможность привести себя немного в порядок. Трое носильщиков в тюрбанах подхватили мои чемоданы и отправились прямиком через сорняки; полумертвый от жары, я побрел за ними. Пятьюдесятью метрами дальше все встало на свои места. Хассимара показалась вдруг довольно приятным местом.

На краю аэродрома была решетка, за ней ангар, а за ангаром четыре оранжевых «джипа» с буквами «БТН». Бутанские машины! Я увидел двух своих спутников, за которых так судорожно цеплялся. Неужели правительство прислало за мной «джип»? Нет. Не могли бы в таком случае мои друзья довезти меня до Пунчолинга? Да. Чемоданы побросали «в джип». На прощание я адресовал чиновнику ироническую улыбку. «Да, я француз, турист, изучающий страну. Да, я знаю, что до меня таких людей в Бутане не было, но у меня есть разрешение пересечь «внутреннюю границу»… Вот так-то!»

«Внутренняя граница»… Дивное слово! Мне казалось, что я попал в рай для избранных. Вот только жара заставляла этот рай смахивать на ад, и я с завистью вспоминал шорты англичанина, полоскавшиеся вокруг его волосатых колен. Может, я немного спятил? Не мудрено после стольких передряг.

Самочувствие в самом деле было странное, глаза вылезали из орбит. Бутанцы теперь легко понимали мой тибетский язык. Все сейчас было исполнено глубокого смысла. Наступил великий день, о котором я столько мечтал и который уже казался безнадежным! Я въезжал в Бутан.

Контрольно-пропускной пункт. Прокатили совсем немного, как все повторилось.

— Ваше имя, мужчина? Бамбуковое заграждение отодвинуто.

Дорога бежала мимо чайных плантаций, которые вполне справедливо называют здесь садами. Ухоженные рощицы напоминали парковые аллеи.

Я вдруг подумал о своей няне. Не знаю, по какой таинственной связи чайные плантации вызвали в памяти воспоминания о няне. Наверное, потому, что она приносила мне чай с молоком в постель, когда я был болен.

Все было чистенькое и ухоженное. Черные столбики поддерживали маленькие красные треугольники — дорожная сигнализация времен моего детства. Повсюду был чай, пахучий чай, а за поворотом дороги аккуратный коттедж под соломенной крышей, в котором мог бы родиться Киплинг.

Любопытное соседство: подметенные тропинки, рощицы, сигнализация вдоль гудронированной дороги… и в нескольких километрах Бутан, «самая закрытая страна в мире», «последняя страна в Азии без точной карты», «край, исследованный меньше, чем Новая Гвинея, или Амазония». Все это — в версте от коттеджа со всеми благами цивилизации.

Еще один контрольный пункт. Новый подскок сердца и вздох облегчения, когда «джип» трогается дальше. Чайные плантации кончились. Передо мной в утреннем солнце лениво перекатывались зеленые холмы. Я вытянул шею. Да, это уже Бутан. Я принялся считать последние метры.

Индийская граница.

— Студент-турист.

Проехали без затруднений. Даже обидно.

— Мы уже в Бутане? — спросил я по-тибетски.

— Нет. Скоро будем.

Друзья указывают на небольшое белое строение, увенчанное красной черепицей, — монастырь королевы-матери. Еще 20 метров. Решетка. Да, самая настоящая решетка, припертая бамбуковым шестом. Это въезд в Бутан. На той стороне виден указатель: «Бутан — Пунчолинг». Вспоминаю, что я произнес вполголоса: «Пятнадцатое августа».

Прямо не верится. Неужели десять лет я был таким идиотом, что не смог совершить этого ранее? Честное слово, даже обидно.

Когда я впервые разговаривал с Рани Чуни в 1959 году, в Бутан вела караванная тропа. Джавахарлалу Неру пришлось целых шесть дней ехать на пони и яках до летней столицы Тхимпху. С тех пор с помощью современных средств была построена новая дорога через Пунчолинг.

— Где дом для приезжих? — спросил я шофера.

Тот довез меня до зеленой ограды, увитой цветами, за которой поднималось небольшое бунгало, похожее на скромное альпийское шале. Крытый вход покоился на резных красных столбах, как это принято в тибетских монастырях.