Рувим Фраерман - Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца Страница 46

— Имею честь сообщить вам, сэр, — сказал лейтенант, — что сюда прибыл королевский флот под командой генерала Гамбера, в сопровождении транспортов, на которых имеется на всякий случай более двадцати тысяч пехоты.

— А для чего сие? — не высказывая тревоги и удивления, спросил Головнин.

Нам стало известно, — отвечал офицер, — что Страль-зунд не в состоянии защитить себя от французской армии, коей командует маршал Брюн, угрожающий притти сюда. Это говорит о том, что Франция может захватить датский военный флот, чтобы использовать его потом против Англии, да хранит ее бог.

— И вы пришли сюда, чтобы опередить французов? Так ли я мыслю? — спросил Головнин.

— Совершенно верно, сэр, — отвечал офицер.

— Что же полагают датчане? Офицер пожал плечами:

— Они не хотят понять наших дружеских действий и даже готовы сражаться. Пушки всех копенгагенских батарей направлены против наших судов.

Головнин любезно отпустил офицера.

— Весьма благодарен, — сказал он, — за сведения, данные генералом Гамбером командованию русского корабля. Мы имеем мирные цели.

Офицер сел в шлюпку и отплыл.

Василий Михайлович задумался, глядя на английские корабли, разбросанные по всему горизонту. Датский лоцман все не приезжал.

Головнин приказал спустить гюйс и поднять флаг Первого адмирала.

Только после этого явился лоцман.

Это был небольшой худощавый старичок с обветренным морскими ветрами лицом, с седыми, коротко подстриженными усами.

— Скажите, что у вас тут делается? — спросил его Головнин.

— Капитан! — с горечью отвечал тот. — Англичане хотят завладеть нашим флотом, чтобы этого не сделали французы. Правда, они обещают потом возвратить наши корабли. Но кто этому верит? О, как плохо быть маленькой страной, когда большие воюют!

— Значит, вы будете сражаться?

— До последнего человека! — решительно воскликнул старичок. — Хотя все наши войска в Голштинни, но наши добрые граждане добровольно стали под ружье. Наши батареи готовы вступить в бой с англичанами. О, вы не знаете, капитан, как вероломно поступили британцы. Они, как друзья, попросили снабдить их свежей провизией, и мы послали им сколько нужно мяса, зелени и воды. Они приняли все это, а потом лишь объявили, для чего пришли.

Головнин постарался узнать, где в данную минуту находятся русский министр при датском дворе, чтобы через него получить сведения о позиции, занятой Россией.

Но оказалось, что датский двор, правительство и весь дипломатический корпус переехали в Ротсхилд. Узнать было не у кого. Что же было делать?

А лоцман, закурив между тем свою фарфоровую трубочку, все жаловался на англичан и французов и, наконец, сделал предположение, что «Диана» только передовой корабль целой русской флотилии, которая спешит на помощь датским патриотам.

Но Головнин сказал и датскому патриоту то же самое, что давеча сказал английскому офицеру: «Диана» служит мирным, целям и направляется не за войной, а за наукой.

— Ах, как жаль, как жаль! — воскликнул старый лоцман. — У нас сильно на вас надеются, и наши ребята на батареях говорят, что у русских хорошие пушки.

Хоть и тревожно было на душе у Василия Михайловича и каждую минуту можно было ожидать начала военных действий и со стороны англичан и со стороны датчан, но он был тверд в своем стремлении выполнить возложенное на него отечеством поручение и продолжать путь к цели, каковы бы ни были преграды, встречающиеся ему.

С первым попутным ветром он решил итти в Англию.

Наступил вечер. Сумерки быстро сгущались над водным простором. Далеко за рейдом, растворяясь в темноте, стояли английские корабли. Датские батареи тоже притаились на погруженных в сумрак фортах. И только одна маленькая гордая «Диана», как знамя мира, стояла под вечерними звездами меж двух враждебных линий.

Вдруг одно из английских судов загорелось. На море запылал гигантский костер, и ветром его несло прямо на «Диану».

Что это было — брандер ли, пущенный англичанами, чтобы зажечь датский флот, как думали наиболее пылкие молодые головы на шлюпе, или обыкновенный пожар на море?

Во всяком случае, Головнин приказал бить тревогу и вызвать всю команду наверх.

Ночью на берегу, у датчан, слышался отдаленный барабанный бой, раздавались отдельные пушечные выстрелы.

Корабль горел всю ночь, освещая море. К рассвету он прошел в полуверсте от «Дианы» и поплыл, догорая, серединой Зунда. Он был в огне уже до самой воды.

Ветер прекратился. К утру в Копенгагене была слышна жестокая пушечная канонада.

— Боюсь, что мы сидим в ловушке, — с тревогой говорил Головнин, стоя с Рикордом на вахтенной скамье. — Чем все это кончится?

Команда продолжала находиться наверху. Все молча стояли на своих местах. И только юные гардемарины Якушкин и Филатов ликовали, ожидая увидеть впервые в жизни настоящую баталию.

И в самом деле, в тот же день, перед вечером, сотни орудий со всех копенгагенских морских батарей вдруг начали палить рикошетными выстрелами по английским кораблям. Но ядра до них не долетали, поднимая тысячи фонтанов воды. Картина была величественна, на нее загляделись не только гардемарины, которые радовались, как дети, но и все находившиеся на шлюпе, в том числе и сам капитан.

Один лишь Тишка, не глядя на море, уныло бродил по палубе. И в фигуре его уже не было того бравого вида, какой он имел еще утром.

— Ты чего? — спросил у него Головнин.

— Уехать бы отсюда, Василий Михайлович... — тоскливо отвечал Тишка. — Ну их совсем! Палят-то как: хоть святых выноси!

— Испугался?

— Никак нет. А все ж таки в Гульёнках оно много спокойней было.

Только на рассвете поднялся попутный ветер. «Диана» снова окрылилась парусами и продолжала свой путь на запад.

Однако новые опасности ждали русских мореплавателей.

Когда проходили мимо мыса Скаген, что находится на северо-восточном выступе Ютландии, в узком проливе поднялся сильный ветер. Ждали шквала, и Головнин, стоя на вахтенной скамье, вглядывался в острые береговые каменные гряды, стерегущие каждое неосторожное движение проходящего мимо корабля.

Вся команда находилась на палубе. Было холодно. Люди, не имевшие теплой одежды, которую предполагалось закупить в Англии, сильно мерзли, но молчали. И вид этих мужественных людей волновал Головнина не менее чем тяжелое положение шлюпа.

Василий Михайлович вел корабль твердой рукой, лавируя весьма искусно и осторожно. К счастью, шквал не разразился, «Диана» шла все дальше, и на брам-стеньге ее беспокойно щелкал и рвался вперед, как бы указуя ей путь, узкий и длинный бело-синий вымпел.