Бенгт Даниельссон - Счастливый остров Страница 47

Продолжим перечень и назовем еще одну часть ореха, которую мы не упомянули.

Если дать ореху нгора прорасти, то кокосовый сок превратится в пористую волокнистую массу, совершенно заполняющую внутреннюю полость. Эта масса называется ноуноу и очень ценится по ряду причин.

Во-первых, ее можно есть сырую, на вкус она больше всего напоминает мучнистое сладкое яблоко. В этом смысле ноуноу заменяет раройцам наши сладости. Разница лишь в том, что раройским детям легче раздобыть свое лакомство. Им не нужны ни лавки, ни деньги — достаточно поднять с земли орех.

В последнее время, и взрослые все больше стали интересоваться ноуноу. Они открыли, что из него можно варить отличную брагу, и усердно прибегают к этому заменителю с тех пор, как на острова Туамоту запрещен ввоз, вин и пива. Островитяне привыкли к большим масштабам, они за один раз варят не меньше бочки напитка. Речь идет обычно о двухсотлитровой бочке из-под бензина, которую ставят прямо на огонь и наполняют ноуноу и водой. Через несколько часов ноуноу вылавливают, а в отвар кладут дрожжи, сахар и рис, после чего кипятят еще некоторое время.

У готового напитка приятный фруктовый вкус, однако он настолько крепок, что островитяне, хоть и не щадят сил, не могут управиться с бочкой за один день.

Остается сказать о волокне. Оно служит в первую очередь топливом. На острове мало деревьев, и они нужны для строительства домов и столярных работ, волокно же можно собирать в неограниченном количестве. Таким образом, раройцы, когда раскалывают орех, убивают сразу двух зайцев: ядро и сок идут в пищу, а волокно заменяет дрова.

В старое (возможно, что и доброе) время из кокосового волокна вили веревки и канаты, но с тех пор как шхуны стали доставлять пеньковые канаты и хлопчатобумажные веревки, местный материал, естественно, вышел из употребления, хотя он лучше и прочнее. Правда, многие островитяне открыли, что кокосовое волокно отлично годится для набивки матрацев, и на радостях набивают свои матрацы так плотно, что они напоминают колбасу. Лежать на такой колбасе, разумеется, невозможно, но это никого не смущает — ведь кровати стоят только для вида, чтобы пустить соседям пыль в глаза. Так как пальмы гнутся под тяжестью орехов и повсюду кучами валяется кокосовое волокно, меня долго удивляло, что не все раройцы обзавелись колбасообразными матрацами. Объяснение я получил от Матуануи, когда спросил его однажды, почему он отстал от других.

— Я не прочь раздобыть волокна, — ответил он. — Да только трудно найти новые крабовые норы.

— Крабовые норы? — воскликнул я удивленно. — Причем тут крабы?

— А ты разве не знаешь? — Матуануи удивился не меньше меня. — У нас на островах Туамоту есть крабы, которые едят исключительно кокосовые орехи. У них здоровые клешни, острые как ножи. Чтобы добраться до ядра, они понемногу сдирают волокно и затем оставляют орех сохнуть на солнце, пока он не треснет. Поэтому у входа в крабовую нору всегда можно найти запас волокна. Вот найду новые норы и непременно набью себе матрац.

Я предложил Матуануи самому очистить несколько орехов, но это его явно не устраивало.

В заключение стоит, пожалуй, упомянуть еще об одном применении кокосового волокна, точнее — кожуры некоторых орехов, почему-либо не успевшей стать волокнистой. У раройцев есть слово каипоа, обозначающее орех виавиа или рехи с кожурой, которая своей плотностью напоминает свеклу. Кожуру можно есть, и она хорошо утоляет жажду. Когда нам хочется свежей зелени мы достаем орех каипоа, мелко рубим его, и получается превосходный салат!

Этот обзор (разумеется, далеко не полный) должен дать некоторое представление о важной роли кокосовой пальмы в жизни раройцев, как и всех полинезийцев, населяющих столь скудные по своим ресурсам атоллы. Однако непосредственное потребление островитянами продуктов пальмы в виде пищи и сырья гораздо меньше того значения, которое имеет кокосовая пальма как источник копры. Раньше орехи использовались только в тех целях, какие описаны выше, но с тех пор как началась скупка копры, орехи — те же деньги, растущие на деревьях и позволяющие раройцам удовлетворять все потребности и прихоти.

Наше первое посвящение в таинство приготовления копры состоялось в начале года, когда мы вместе с раройцами отправились на их плантации на островках южной части лагуны. Рождественские дни все, разумеется, провели дома, но как только кончился праздник, многие стали собираться на промысел, так как «цены на копру могут упасть со дня на день». Однако тут пришла шхуна, потом выдался удачный улов рыбы, состоялся пир, мы получили по почте журналы с картинками… Все это задержало островитян, и прошел целый месяц, прежде чем они опять вспомнили, что надо спешить. Мы просили Ронго предупредить нас, когда настанет время собираться; в один из первых дней февраля он вдруг явился под вечер и сообщил, что завтра утром — и путь.

— Что же ты раньше не сказал? — произнес я укоризненно. — Надо же все уложить, собраться — ведь на месяц едем!

— Я бы с удовольствием сказал раньше, — рассмеялся Ронго, — да мы только что решили. Раройцы принимают решения внезапно. Идеи осеняют нас, подобно молнии, и если она не воспламенит людей сразу, то вообще уже не воспламенит. Так что советую вам быть наготове завтра утром.

Совет Ронго оказался правильным, потому что наутро в деревне закипели сборы. Когда мы пришли на берег со своими мешками, почти все были уже там, и на волнах качалось с десяток лодок, весело хлопая парусами, распущенными по ветру. Мы разместились в лодке Ронго, где уже сидели Тутамахине, Руита, Кехеа, Тутерехиа, Ита, Ронго-младший и Титин — иначе говоря, вся усыновившая нас семья. Лодка, понятно, была уже набита битком, на палубе в беспорядке валялись предметы домашнего обихода, одежда, топоры и щенки (провизия на дорогу!). Должно быть, вид у нас был слегка озабоченный, когда мы устраивались на балансире, потому что Ронго поспешил успокоительно произнести:

— Все будет в порядке! Лодка новая, борта ее на целую ладонь выше воды. Скажите спасибо, что вы не о лодке Тангихиа! Она старая и гнилая, да к тому же он всегда берет с собой дом, когда отправляется на заготовку копры.

— Берет с собой дом? — переспросил я изумленно.

— Ну да. Ему лень каждый раз делать себе хижину из пальмовых листьев на новом месте. Поэтому он предпочитает разбирать свой домик и везти с собой железные листы.

Присмотревшись, мы и в самом деле увидели, что лодка Тангихиа до такой степени нагружена ребятишками и рифленым железом, что грозит вот-вот пойти ко дну.