Андрей Троицкий - По Америке с русской красавицей Страница 48

– Ничего, – пожала плечами Рита. – Одни люди жили бы за счет других. Вот и все. И это, как я заметила, никого не возмущает.

– Да, с этим можно смириться, – покачал головой Лео. – Но что это значит для экономики, для общества? Если бы не Линкольн, Америка еще долго, может быть всегда оставалась второразрядной ресурсодобывающей страной. Мы по сей день качали бы нефть для экономически развитой и просвещенной Европы, выращивали табак, хлопок и другие колониальные товары. И жили за счет этого. Собственно, это и не жизнь для страны, которая хочет стать великой державой. Это жалкое прозябание больного общества. Посмотрите на сегодняшние южные города, с Гражданской войны прошло полтора века, а послевоенная разруха, кажется, царит здесь до сих пор. Теперь сравните эти города с индустриальными гигантами севера, которые никогда не знали рабства. Контраст потрясающий.

– Ты не сгущаешь краски?

– Ничуть. Рабство, останься оно в Америке, потянуло бы за собой и другие общественные недуги: коррупцию, воровство на государственном уровне, растление народа, привыкшего не созидать, а жить иждивенцем за чужой счет. Общество должно надеяться на собственные силы, на своих граждан, а не ждать, когда из-за океана приплывут корабли с невольниками. Против этого и восстал Линкольн. Кроме того, в рабском обществе невозможен рассвет культуры тот рассвет, который пережила Америка. Вспомните великих американских художников и писателей. Разве их творчество могло появиться в рабском обществе. А ведь до Гражданской войны в Америке читали в основном английских авторов. Своих почти не было.

– А как же те ученые мужи, которые утверждают сегодня, будто экономика нуждается в мексиканских эмигрантах, мол, пусть приезжают, работаю за гроши и живут, как скот. Это полезно экономике.

– Эти экономисты ни черта не понимают в жизни. И в своей экономике тоже. Привести эмигрантов, тех же мексиканских полурабов, можно сколько угодно. И благодаря этим людям ситуация в экономике якобы оживает. Но вы посчитайте, какую цену приходится платить за небольшой экономический рост, связанный с притоком нелегалов. Преступность, расходы на социальную адаптацию полурабов, образование и лечение их детей… Убытков больше, чем прибыли. Кроме того, эти люди отбирают работу у коренных жителей. В стране полно своих безработных, они согласны трудиться за небольшие деньги, лишь бы им нашли занятие. То, что мексиканцы выполняют работу, которую не будут делать белые – это миф, удобная сказка. Вы никогда не бывали в городах Среднего Запада, где безработица составляет 80 даже 90 %? Вот заверните туда и спросите людей: они будут работать за маленькую зарплату? Вам ответят: мы только об этом мечтаем.

– Мы немного отвелклись, – говорит Рита. – Говорят, что черные ничего не дали Америке. Они только берут. И ничего взамен.

– Ерунда. Вспомните, сколько черных людей в американской культуре, в спорте, кино. Вся здешняя музыка – это музыка черных. Я не говорю про рэп или хип-хоп. Но возьмите блюз, джаз, рок… Это черная музыка, обогатившая мировую музыкальную культуру. Кстати, песни черных появились знаете как? Их привезли из Африки. Рабовладельцы настаивали, чтобы невольники, трудившиеся на кухне и подававшие еду на стол, обязаны были петь, все время, без остановки. Тогда хозяин точно знал: его продукты, не съедают, не воруют. Вот так… А Элвис вырос на черной музыке, без нее он не состоялся бы как музыкант, не стал Королем. Все более или менее заметные музыканты уходят корнями в черную музыку. Если бы ее не было, белые остались со своим скучным стилем кантри, то есть белой народной музыкой. Довольно-таки посредственной, примитивной.

Встреча с Лео запомнилась мне надолго. Иногда я вспоминал его слова и еще раз убеждался в правоте этого парня.

Чему учат в церкви и в школе?

Мы въехали в этот небольшой город поздним вечером, я помог выгрузить чемодан Риты, получил у дежурного два магнитных ключа от заказанных накануне номеров. Мы поднялись на второй этаж, Рита сунула магнитный ключ в дверь своего номера, щелкнул замок. Я повернулся, чтобы уйти к себе.

– Подожди. Там кто-то есть.

Рита стояла перед полураскрытой дверью, не решаясь переступить порог. Я взял из ее руки магнитный ключ: ошибки нет, номер правильный. Я толкнул дверь, шагнул вперед. На полу раскрытый чемодан, на кровати разложен мерный мужской костюм старомодного фасона. Прямой пиджак с накладными карманами, сшитый из грубого сукна и прямые брюки, тоже старомодные. Рядом белая рубашка и черная широкополая шляпа, какие носят ортодоксальные евреи.

Дверь в ванную распахнута, слышны звуки льющейся воды. Хозяин номера принимает душ. Я спустился к администратору, которая принесла извинения за доставленные неудобства и объяснила: только что съехали два десятка постояльцев, их места заняли несколько семей религиозной секты амишей, поэтому такая неразбериха.

Навстречу попались несколько женщин амишей. На них платья, в которых щеголяли зажиточные домохозяйки в девятнадцатом веке: расклешенные юбки до пят, сверху фартуки с оборками, жилетки, целомудренно скрывающие женскую стать, на головах матерчатые чепчики с рюшками. Как правило, вещи домашнего изготовления: в магазинах таких не найдешь. Мужчины в черных костюмах и широкополых шляпах бреют усы, но носят бороды.

Амиши работают на земле, с нее кормятся, проще говоря, они фермеры, живут своей закрытой общиной. Они не применяют химических удобрений, поэтому сельскохозяйственная продукция амишей сегодня пользуется повышенным спросом у любителей здоровой пищи. Еще относительно недавно по религиозным убеждениям они не пользовались автомобилями, современными комбайнами и тракторами. Теперь отношение к прогрессу меняется, без современной техники крестьянское хозяйство не выживет. Но остались эти старомодные атрибуты прошлых веков: костюмы, шляпы, платья, чепчики.

Я поднялся в свой номер, сидел, смотрел в окно и думал о том, что наша экскурсия по Америке будет неполной, если мы не заглянем в какую-нибудь церковь, коих здесь несметное множество, не познакомимся, хотя бы поверхностно, с бытом прихожан. Я открыл телефонный справочник, сделал несколько звонков, представился, объяснив, что я русский писатель, путешествующий по стране вместе со знакомой женщиной, тоже литератором. И хотел бы осмотреть одну из крупнейших городских церквей, так сказать, заглянуть за занавес. Я легко договорился с менеджером Объединенной Методистской церкви Джилл Мозерс о встрече.

На следующий день с утра мы оставляем машину возле церкви, здания красного кирпича с двускатной крышей, крытой медью, и островерхим зеленым шпилем, построенным в семидесятых годах прошлого века. У порога нас ждет миссис Джилл, администратор, женщина лет сорока с живыми глазами и приятной улыбкой. Одежда довольно яркая для церковного служащего: зелено-черный клетчатый костюм, цветная блузка и туфли на шпильке.