Луи Буссенар - Приключения знаменитых первопроходцев. Африка Страница 5

Чертог этого удивительного африканского монарха — искреннего друга европейцев — заслуживает описания, которое я позаимствую у другого путешественника по Африке — господина Адольфа Бюрдо[30], родом бельгийца, но ставшего сыном Франции; недавно он скончался в расцвете физических и духовных сил.

Зала приемов в длину имеет метров двенадцать, а в ширину — четыре или пять. Наклонный к двери потолок покоится на двух рядах деревянных столбов, разделяющих залу на три части: в средней стоит трон, справа и слева — места для сановников и главных чиновников. У каждого столба — часовой с ружьем, в красном плаще, черной рубахе, подпоясанной красным поясом, и белых штанах; на голове у часовых — тюрбан, обтянутый обезьяньей кожей.

В глубине центрального нефа стоял трон — деревянное кресло, похожее на конторское. Матеса воссел на него, а Стенли усадил на железный табурет по правую руку от себя; придворные расселись на циновках или прямо на земле. Ноги угандийского государя покоятся на подушечке, под троном разостлан смирненский ковер[31], а поверх ковра — леопардовая шкура. Перед царем лежит гладко полированный слоновый клык и стоят два ларца с идолами; у трона два стража: справа с медным копьем, слева с железным — это державные знаки Уганды. У ног императора, повергшись ниц, лежат визирь и два секретаря.

«Матеса, — сообщает далее Адольф Бюрдо, — весьма величав и благороден с виду. Ему можно дать лет тридцать — тридцать пять; кожа у него совершенно гладкая, без единой морщинки. Бритую голову императора украшает феска;[32] на троне он сидит босиком, а когда встает, надевает малиновые турецкие туфли из сафьяна.

Правой рукой царь крепко сжимает золотой эфес арабской сабли, левую держит на колене, подобно статуе Рамсеса[33] в Фивах[34]. Он вечно шарит вокруг беспокойным взором, словно пытаясь увидеть все одновременно. Лицо государя отличается от лиц его подданных только необычайною живостью взгляда. Настроение у него постоянно переходит от одной крайности к другой. Когда Матеса спокоен, выражение лица у него умное и достойное; когда чем-то недоволен или разгневан, губы сразу сжимаются, глаза, расширяясь, вылезают из орбит, руки нервно дергаются; весь двор тогда с трепетом ожидает вспышки царственного гнева. Когда государь удовлетворен — глаза входят обратно в орбиты, разжимаются губы и залу сотрясает звучный смех».

Окончив беседу со Стенли, государь приказал впустить послов, дожидавшихся у входа в залу. Одни принесли Матесе дары от того самого негодяя Мирамбо, с которым Стенли пришлось столкнуться в первом путешествии, и смиренно молили о милости. Другие пришли с ходатайством, чтобы царь утвердил вождем на место одного недавно скончавшегося вассала его юного сына; кто-то просил разрешить их споры. Наконец Матеса поднялся; раздалась продолжительная барабанная дробь. Все в зале — вожди, придворные, пажи, публика — также встали, и государь, ни слова не говоря, прошел в боковую дверь.

Прием окончился.

Вот краткий — конечно, слишком краткий для полного представления — портрет замечательного монарха, правившего тогда Угандой, обширной и богатой державой площадью более 180 тысяч квадратных километров и с населением около трех миллионов жителей.

Кто знает, не суждено ли этой державе сыграть важную роль в начавшемся продвижении европейцев и египтян в Центральную Африку через Судан? Похоже, по географическому положению, по богатствам и воинской доблести жителей Уганда вполне подходит для такой роли. Пятнадцать лет тому назад об этом уже догадывались два выдающихся человека — судьба обоих, заметам, сложилась трагически. Ведь как раз примерно в то время, когда Стенли гостил у Матесы, туда прибыло для переговоров с могущественным властителем Уганды большое посольство от Гордон-паши[35]. Во главе посольства стоял служивший у Гордона француз — отважный и несчастный Линан де Бельфон.

Ни Гордона, ни Матесы уже давно нет на свете… Между тем именно от Уганды зависела судьба помощника Гордона, которого Стенли в третьем путешествии по Центральной Африке избавил от бедствий нескончаемой блокады, — судьба Эмина-паши[36]. Но к Линану де Бельфону рок — увы! — оказался не более благосклонен, чем к его командиру. На обратном пути от Матесы французу пришлось выдержать в стране Униоро[37] ожесточенный четырнадцатичасовой бой против того самого племени, которое столько времени не выпускало Эмина. Благодаря чудесам храбрости и хитроумия Линану удалось спастись, но вскоре, когда он отправился с новой миссией, на него напали свирепые дикари из племени бери и перебили весь отряд — тридцать солдат во главе с начальником. Не забудем: земля, что стала могилой Гордону, земля, где хладнокровному Эмину удалось взрастить первые побеги цивилизации, полита кровью и французского героя: Линана де Бельфона!

Стенли купался в пирах, дарах и почестях, но не забыл товарищей, оставшихся в Кагехьи. Он решил вернуться к ним и попросил у Матесы достаточное количество больших лодок, чтобы вся экспедиция могла пересечь Виктория-Ньянзу.

Государь отдал повеление собрать лодки по окрестным деревням; для этой цели вместе со Стенли он отправил одного из своих флотских начальников по имени Магасса. Стенли, полагаясь на княжеское обещание, отправился впереди на «Леди Алисе». К несчастью, вдали от государевых очей Магасса сильно переменился. Он не дал Стенли не только лодок, но даже и провианта, так что по дороге в Кагехьи путешественники испытывали чувство голода. В поисках пищи путникам приходилось высаживаться на недружелюбные берега; несколько раз их всех чуть не перебили. В Бамбирехе, например, туземцы вытащили «Леди Алису» на берег и приготовились напасть на непрошеных гостей, но хладнокровие Стенли воодушевило спутников. По его сигналу все враз налегли на судно и столкнули в воду. Потрясенные туземцы могли послать вдогонку лишь несколько стрел и проклятье:

— Ступайте и умрите на нашем озере!

Проклятье чуть было не исполнилось: Стенли с командой буквально умирали от голода и насилу нашли остров (Стенли назвал его островом Убежища), где бананы и дичь спасли им жизнь. Два дня спустя, 5 мая, через три недели после прощания с Матесой, «Леди Алиса» пришла в Кагехьи.

Несчастные люди, не видевшие начальника уже два месяца и отчаявшиеся увидеть вновь, встретили его с восторгом и со слезами на глазах.

— А где же Баркер? — спросил Стенли у Френсиса Пококка. — Почему он меня не встречает?

— Он умер, мистер Стенли, — печально ответил молодой человек.