Жюль Верн - Агентство «Томпсон и К°» Страница 5

На пароходе царила тишина. Только черный дым из трубы говорил о происходящей внизу работе.

Робер сел на скамью в передней части верхней палубы, затем, опираясь на поручни, стал смотреть по сторонам и слушать.

На борт поднялся Томпсон. Он дружески поприветствовал Робера и начал расхаживать по палубе, беспокойно поглядывая на небо.

Туман все сгущался. Домов на набережной теперь вообще не стало видно, о них можно было только догадываться по причудливым теням. Мачты ближайших кораблей казались в тумане нечеткими линиями, а воды Темзы скрылись в желтой мгле. Все было пропитано влагой.

Робер внезапно почувствовал озноб и заметил, что промок. Спустившись в каюту, надел плащ и вернулся на свой наблюдательный пост.

Около шести часов он заметил четыре еле различимые фигуры, столпившиеся перед одной из кают. Это была прислуга, они уселись на скамье и стали дожидаться прибытия своих будущих хозяев.

Первый пассажир появился только в половине седьмого. Робер его не увидел, он просто догадался об этом, проследив, как рванулся к трапу и тут же исчез, поглощенный туманом, Томпсон. Сейчас же забегали слуги, послышались голоса, неясные силуэты заскользили по верхней палубе.

Пассажиры стали прибывать один за другим, и Томпсон непрерывно сновал между салоном и трапом вместе с туристами. Трудно было разобрать, кто это: мужчины, женщины, дети? Они возникали и исчезали, словно призраки.

Наверное, он должен быть сейчас рядом с Томпсоном, помогать ему и выполнять свои обязанности переводчика? Сердце его вдруг защемила тоска. Он не мог, да и не хотел, понять причину этой боли.

Наверное, виной всему был туман. Эта непроницаемая завеса душила его, давила, как стены тюрьмы.

Робер стоял неподвижно, потерянный и одинокий, а на палубе, на набережной, в городе — везде продолжалась жизнь, звуки ее доносились до молодого человека как сквозь сон.

Корабль, однако, понемногу оживал. На палубе становилось все шумнее. Кто-то невидимый спрашивал, где его каюта. Появлялись и исчезали размытые туманом фигуры матросов.

В семь часов в кафе-салоне кто-то закричал, требуя грога. Через некоторое время сухой и высокомерный голос недовольно произнес:

— Мне кажется, я просил вас быть осторожнее.

Робер наклонился, чтобы разглядеть, что происходит.

В этот момент завеса тумана разорвалась на секунду, и Робер отчетливо различил трех женщин и мужчину. Они быстро шли по палубе в сопровождении Томпсона и матросов, несущих багаж.

Робер наклонился еще больше, чтобы разглядеть пассажиров получше. Но опять надвинулась пелена непроницаемого тумана. Незнакомцы исчезли.

Продолжая всматриваться в туман, молодой человек задумался. Кем он будет для этих людей? Для тех, кто живет в роскошных каютах, но ничем не доволен. Кто все время ругает метрдотеля и требует вкусной еды. Сейчас Робер почти жалел о том, что судьба забросила его на этот корабль.

Наступала ночь, усиливая тоску, навеянную туманом. Огней корабля не было видно так же, как и огней Лондона. В этом влажном уплотнившемся воздухе утопал гул огромного города, отходящего ко сну.

Во тьме около мостика раздался голос:

— Абель!…

Другой голос ему ответил. И снова послышалось:

— Абель, Абель, Абель!…

Донеслось неясное бормотанье. Затем четыре голоса соединились, выражая восклицаниями беспокойство и тревогу.

Пробежал какой-то толстяк, едва не задев Робера. Он непрерывно повторял: «Абель!… Абель!…»

Отчаянный вид его был в то же время настолько смешным, что Робер не мог не улыбнуться. Этот толстяк был также одним из его хозяев.

Раздались крик мальчика, всхлипывания и голос толстяка:

— Вот он. Со мной.

Все как будто входило в норму. Приглушенный гул не прекращался. Поток прибывающих пассажиров становился меньше. Вот он совсем прекратился. У освещенного трапа на мгновение возник Томпсон и исчез за дверью салона. Робер продолжал стоять неподвижно. Никто его не окликнул. Никому он не был нужен.

В семь тридцать моряки поднялись на первые выбленки[15] грот-мачты[16] и на бакштагах[17] флеш-мачты[18] укрепили сигнальные огни: зеленый — по правому борту, красный — по левому. Впереди, на штаге, должен быть белый пароходный огонь, но его не видно. Судно давно бы отправилось в путь, если бы не туман.

Но долго так продолжаться не могло. Без десяти восемь налетел короткий порыв ветра. Тучи сгустились. Мелкий холодный дождь смыл туман. Воздух прояснился. Появились огни, пока едва различимые.

На верхней палубе блеснули золотые нашивки. Заскрипели сходни. Капитан поднялся на мостик и крикнул в темноту:

— Все на палубу. Приготовиться к отплытию!

Матросы бросились по местам. Двое, как раз над Робером, готовились по первому сигналу отдать швартовы.

Послышалась команда капитана:

— Машина готова?

Корабль стало покачивать, над трубой взметнулся дым, винт сделал первые обороты, и хриплый невозмутимый голос ответил:

— Готова!

— Отдать швартовы по правому борту!

— Отдать носовые швартовы по правому борту! — повторил голос невидимого помощника капитана.

Веревка громко хлестнула по воде. Капитан скомандовал:

— Подать назад!

— Подать назад! — отозвалось в глубине.

Наступила полная тишина.

— Отдать кормовые швартовы по правому борту. Самый малый вперед!

Корабль закачало. Заработал двигатель.

Но вскоре после того, как были отданы швартовы, судно остановилось, чтобы взять на борт шлюпку. Затем снова все пришло в движение.

— Поднять шлюпку! — раздался голос помощника капитана. Заскрипели лебедки. И матросы в ритм своим усилиям затянули мрачноватую песню.

— Прибавить ходу! — приказал капитан.

— Прибавить ходу! — отозвался механик.

Вот уже остались позади стоящие на рейде корабли. Путь свободен.

— Полный вперед! — скомандовал капитан.

— Полный вперед! — повторил как эхо помощник из глубины машины. Винт завращался быстрее. Вода забурлила. Корабль убыстрил ход.

Дождь не прекращался. Не обращая на него внимания, Робер по-прежнему стоял, погруженный в грустные мысли.

Прошлое вновь ожило в его сердце. Мать, которую он почти не помнил, коллеж, где он, кажется, был счастлив, отец. Увы, все рухнуло, той жизни больше нет. Кто бы мог предположить, что однажды он один, без друзей, без средств, окажется переводчиком на борту судна, отправляющегося в путешествие, и его невеселое начало, кажется, не предвещает ничего хорошего?…