Владимир Стерлигов - На самолете в Америку Страница 5

Тогда скорей, скорей в Москву!

Теперь во что бы то ни стало прилетим в Америку.

Жизнь в Сосново-Озерске с места не двигается: каждый час — как три года. А в мыслях мы уже и в поезд сели, и едем, и вот уже в Москве, а на самом деле сидим в этом несчастном Сосново-Озерске.

МОСКВА

На другой день утром из Верхнеудинска прикатил автомобиль.

Приехали за нами начальник и помощник административного отдела Бурятской республики.

С шофером нас семь человек, а мест в автомобиле — четыре: сели друг на друга и поехали.

По дороге много озер и рек. А в озерах и реках — гуси и утки. Дядя Том как увидит утиный хвост — кубарем из автомобиля и к воде.

Хлоп... хлоп... из ружья. Но все мимо. Утки и гуси в разные стороны.

А Шестаков за ним палит и тоже все мимо.

Остановились однажды; шофер наполнял радиатор водой, а дядя Том и Шестаков пропали.

Битый час стоим, ждем их — не идут.

Наконец поехали искать — прямо по траве поехали, вдоль берега.

Едем, едем — нашли.

Уже в воде стоят и целятся. Всё забыли. Выстрелили, промахнулись, побежали дальше. Мы за ними. Насилу поймали, посадили и поехали.

Скоро и ночь подошла, темная: ничего не видно.

Вдоль дороги бегут телеграфные столбы, по ним и путь держим, но только от одного столба другого не видно.

Смотрим: шофер стал то туда, то сюда автомобиль заворачивать — столбы потерялись и дорога тоже. Выскочили мы из автомобиля и принялись столбы искать. Нашли все-таки, поехали и к утру благополучно прикатили в Верхнеудинск.

В Верхнеудинске садимся в скорый поезд.

Ну, теперь прямо в Москву!

На какой-то станции купили газету: может быть уже написано о нас?

Так и есть! Читаем:

«11 августа вследствие тумана «Страна Советов» села в тайгу.

Перелет прерван. Летчики возвращаются в Москву».

Теперь весь свет знает о нашей катастрофе. Эх! Скверно!

А тут еще дождь все время. Унылая Сибирь.

Да с чего это мы взяли, что полетим снова? Никуда не полетим.

Уж лучше бы и в Москву не показываться.

В Иркутске мы простились с Шестаковым — он пересел на самолет и на два дня раньше нас прилетел в Москву.

23 августа, в одиннадцать часов утра, вылезаем мы на Ярославском вокзале.

Не идут ноги в Москву.

И как это в ней все стоит по-старому? Все бегают, суетятся, никому и дела нет, что тут такая история. Мы даже из вагона не вылезаем.

Вдруг за окном — Шестаков. Мы бросились к нему.

У Шестакова рот до ушей, улыбается.

— Ну что? Как?

— Сегодня ночью, — говорит Шестаков, — снова вылетаем. В прежнем составе, на таком же самолете.

Больше нас обрадовать было нельзя.

Мы подхватили свои пожитки, вылетели из вагона и, как бешеные, понеслись в автомобиле на аэродром.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

БОРЬБА

Мы твердо решили: будь что будет, а долетим. И через Сибирь пролетим, и через океан пролетим, и прилетим в Америку.

Когда мы отлетали в первый раз, нас провожала масса народа, а теперь — маленькая кучка.

Идет дождь. Аэродром пустынен.

В час ночи мы вылетели из Москвы. Дождь не перестает. Осень на носу. А в Сибири она наступает раньше.

Дни короче — значит лётных часов меньше.

Дождь льет не переставая. Он мешает лететь: через его мокрую муть плохо видно.

Перелетаем Урал и вдруг — стоп.

Что такое?

Левый мотор испортился. Надо сесть.

Садимся в поле, около Челябинска.

Ох, уж эти моторы! Беда с ними, хоть и заграничные.

Кто знает, в какую калошу они еще посадят нас?

Вот и сиди в открытом поле под дождем. Мокни и жди. А каждый лишний час портит нам все дело. Удлиняет время перелета.

К ночи общими силами починили кое-как мотор и полетели вперед.

Дождь льет во-всю. Налетает шквалистый ветер, он бросает нас в разные стороны. Вдруг, откуда ни возьмись, движется на нас белая стена.

Это что такое?

Крупа.

Через секунду крупа вихрем кружится вокруг нас. Земля скрыта.

Перед глазами только белые точки, — они вертятся, летят вбок, вверх, вниз и кажется, что это надают перепутанные белые нитки.

При этакой чертовской погоде мы пролетаем Омск и во второй раз спускаемся в Красноярске.

КТО ПОБЕДИТ?

Ну, теперь, думаем, держись! Второй раз такая беда не должна быть, как в первый.

Долетим до Читы!

Летим — и все идет благополучно.

Хоть и ветер, и дождь, но мы перестали на них обращать внимание.

Скоро последний хребет — и Байкал.

И вдруг снова начал сдавать левый мотор.

О, чорт возьми! Опять!

Пролетели немного, и мотор стал совсем.

А садиться некуда: кругом горы.

Еле-еле успели спуститься на аэродром в Иркутске.

Фуфаев долго осматривает мотор, а мы стоим и ждем со страхом, что он скажет.

И Фуфаев говорит:

— Мотор надо сменить.

Шестаков, Болотов и я набрасываемся на Фуфаева.

— Врешь! Зачем сменить?

— Да на этом моторе лететь нельзя.

— Как нельзя? Может быть как-нибудь можно? — не верим мы.

— Нет, нельзя! — отвечает Фуфаев.

Что же делать? Ведь невозможно ждать, пока пришлют из Москвы другой мотор! И когда это будет?!

Мы ходим как потерянные, проклиная все.

Я посылаю радиограмму: «Мотор сломался, Что делать?»

А мне отвечают: «Моторы будут завтра. Идут поездом в Иркутск».

Вот это здорово!

Осоавиахим оказался очень заботливым. Он сам, видно, не верил в заграничные моторы и потому послал запасные еще заранее.

Три дня ставили новый мотор. Фуфаев точно приклеился к нему.

Не спит, не ест, только пьет воду бочками.

Готово. Летим. Снова перед нами Байкал.

— Ну, теперь — пролетим!

Но Байкал не хочет пропускать. Дождь и ураган бросаются на нас. Мы как перышко носимся по воздуху. Ветер сильнее нас.

«Неужели, думаем, опять не долететь до Читы?»

Вдруг страшный удар бросает нас вниз и несет на скалу.

Я уперся руками в стенку кабины.

— Конец!

Самолет стремительно проносится над выступом скалы. Внизу — пропасть.

Чуть не чиркнув крылом о камень, мы снова взлетаем вверх.

Пронесло!

Внизу шипит и возится Байкал. Как он не похож на тот Байкал, над которым мы пролетали две недели назад. У берегов, у скал — белая стена пены: там разбиваются волны. Даль закрыта сеткой дождя.

Над водой в просторе ветер гоняет нас, куда хочет. Мы сопротивляемся. Не мало нужно силы и ловкости, чтобы итти вперед.

А идем страшно медленно.

По временам налетают такие порывы ветра, что нас чуть не отбрасывает назад. Как дубиной по лбу.

Мы собираем вое силы, чтобы одолеть бурю.

И мы одолели. Как Байкал ни злился, а пропустил нас.

Но спускаемся мы не в Чите, а в Верхнеудинске. Весь город высыпал встречать нас.