Жюль Верн - В стране мехов Страница 5

— Тогда понятно, — заметила миссис Барнет, — почему компания придает такое значение постройке фактории на берегах Ледовитого океана: звери удалились за пределы Полярного круга.

— Именно так, сударыня, — ответил капитан. — Впрочем, компания все равно была бы вынуждена перенести центр своей деятельности на север, ибо два года назад решением английского парламента ее владения были сильно сокращены.

— Чем мотивировал парламент это сокращение? — спросила путешественница.

— Важными экономическими соображениями, которыми были сильно озабочены государственные деятели Великобритании. Надо сказать, что цивилизаторских целей компания действительно никогда не имела. Напротив. В ее интересы прямо входило, чтобы земли в ее громадных владениях оставались невозделанными. Все попытки обрабатывать почву, которые вспугнули бы пушных зверей, пресекались ею самым беспощадным образом. В силу самого характера ее промысла она являлась естественным врагом всякого земледельческого предприятия. Более того, административный совет компании попросту не желал знать ничего, что не имело прямого отношения к ее деятельности. Этот произвол компании, нередко наносивший ущерб стране, и вызвал принятые парламентом меры; в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году комиссия, назначенная министром по делам колоний, постановила присоединить к Канаде все пригодные для обработки земли — например, долины рек Красной и Саскачеван, а компании оставить лишь те ее владения, которые с точки зрения земледелия все равно не имеют никакой будущности. В следующем году компания потеряла западный склон Скалистых гор, перешедший в непосредственное ведение министерства колоний; таким образом, он навсегда был изъят из числа территорий, находившихся ранее в ее ведении. И вот, сударыня, по этим-то причинам, прежде чем вообще отказаться от торговли мехами, компания и решила распространить свою деятельность на почти не исследованные еще области Арктики и через Северо-Западный проход попытаться связать их с Тихим океаном.

Теперь миссис Барнет была посвящена в дальнейшие планы знаменитой Компании Гудзонова залива. Ей предстояло даже присутствовать при основании нового форта на берегах Ледовитого океана. Капитан Крэвенти познакомил ее с положением дел; так как он вообще не прочь был поговорить, то, быть может, пустился бы и в дальнейшие подробности, если б неожиданное обстоятельство не положило конец его красноречию.

Капрал Джолиф во всеуслышание объявил, что с помощью миссис Джолиф он приступает к приготовлению пунша. Это известие, как и следовало ожидать, было принято с восторгом. Послышались даже крики «ура». В чашу (скорее это была целая лохань) была вылита драгоценная влага — не менее десяти пинт бренди. На дне, отмеренные рукой миссис Джолиф, громоздились куски сахару. На поверхности плавали сморщенные от старости ломтики лимона. Оставалось только поджечь это озеро алкоголя, и капрал с фитилем в руке ожидал команды своего капитана, как будто дело шло по меньшей мере о взрыве мины.

— Джолиф, пора! — возгласил капитан Крэвенти.

Огонь охватил ликер, и в одно мгновение пунш запылал при громких аплодисментах присутствовавших.

Десять минут спустя полные стаканы уже обходили круг гостей и к ним, словно к акциям на бирже во время повышения курса, со всех сторон протягивались руки.

— Ура! Ура! Ура миссис Барнет! Ура капитану!

Вдруг в разгар этих радостных приветствий снаружи донеслись какие-то громкие крики. Все разом смолкли.

— Сержант Лонг, — сказал капитан, — посмотрите, что там такое.

По приказу своего командира сержант, не допив стакана, тотчас вышел из залы.

3. ОТТАЯВШИЙ УЧЕНЫЙ

Проходя по узкому коридору к наружным дверям, сержант Лонг услышал, что крики еще больше усилились. Кто-то изо всех сил колотил в ворота, через которые открывался доступ в обнесенный высокой деревянной стеной двор форта. Сержант открыл дверь. Слой снега толщиной в фут покрывал землю. Проваливаясь по колено в эту белую массу, ослепленный метелью, до мозга костей пронизываемый страшным холодом, сержант наискось пересек двор и подошел к воротам.

«Какого это черта принесло в такую погодку! — размышлял он про себя, методически, или, лучше сказать, „дисциплинированно“, снимая тяжелые засовы. — Одни только эскимосы рискнут пуститься в путь в подобную стужу!»

— Да откройте же, откройте, наконец! — нетерпеливо кричали снаружи.

— Вам открывают, — спокойно ответил сержант Лонг, даже и не думая торопиться.

Наконец, обе половинки ворот распахнулись. Во двор, как молния, влетели запряженные тремя парами собак сани и отбросили сержанта в сугроб. Еще секунда, и достойный Лонг был бы раздавлен! Но он поднялся, не проронив ни звука, не спеша запер ворота и своей обычной походкой, то есть делая по семьдесят пять шагов в минуту, направился к дому.

На крыльце уже стояли капитан Крэвенти, лейтенант Джаспер Гобсон и капрал Джолиф и, не обращая ни малейшего внимания на холод, с любопытством разглядывали остановившиеся перед ними белые от снега сани.

Из них тотчас вылез человек, с головой укутанный в меха.

— Форт Релайанс? — спросил он.

— Вы не ошиблись, — ответил капитан.

— Капитан Крэвенти?

— Я. А вы кто?

— Курьер компании.

— Вы один?

— Нет, я привез путешественника!

— Путешественника! Зачем он сюда прибыл?

— Смотреть на луну.

Услыхав такой ответ, капитан Крэвенти подумал, уж не имеет ли он дело с сумасшедшим? При подобных обстоятельствах такое предположение было вполне естественно. Но он не успел еще облечь свою мысль в слова, как курьер уже вытащил из саней какой-то неподвижный предмет — нечто вроде запорошенного снегом мешка — и двинулся было с ним к дому.

Капитан спросил его:

— Что это за мешок?

— Это мой путешественник, — ответил курьер.

— Что за путешественник?

— Астроном Томас Блэк.

— Да ведь он же замерз!

— А мы его сейчас разморозим.

И Томас Блэк, подхваченный сержантом, капралом и курьером, вступил таким образом в помещение форта. Его внесли в комнату первого этажа, где благодаря накаленной докрасна печке была весьма сносная температура. Там его положили на кровать, и капитан пощупал его руку.

Рука была совершенно ледяная. Когда одеяла и меховые плащи, в которые был плотно запакован Томас Блэк, были развернуты, присутствующие увидели человека лет пятидесяти, толстого, низенького, с седоватыми волосами и растрепанной бородой. Глаза его были закрыты, а губы сжаты так плотно, точно их склеили гуммиарабиком. Человек этот не дышал, а если и дышал, то настолько слабо, что зеркало не затуманилось бы от его дыхания. Джолиф принялся его раздевать, проворно переворачивая с боку на бок и все время приговаривая: