Вадим Храппа - Страна аистов Страница 5

Со временем старуха так обнаглела, что, встретив Смотрителя Замка, потребовала свою долю молока и с него. Тот выслушал ведьму и вежливо предложил ей пройти в хлев. Там она и осталась навсегда. Теперь ей молока достаточно — Смотритель Замка превратил колдунью в корову, и она уже долгие годы бродит по подземельям с распухшим выменем, разыскивая кого-нибудь, кто бы смог ее подоить.

Даже сейчас, если встать у замковой горы и прислушаться, можно услышать из глубины подземелий жалобное мычание Молочной Ведьмы.

Наказание жены горшечника

В Тильзите жил когда-то очень хороший гончар. Изделия его были так искусны, что за ними приезжали даже из Кёнигсберга. Он был гордостью гончарного цеха Тильзита. Но вот беда — как это часто случается с хорошими людьми, попалась ему сварливейшая из жен. Ей всегда казалось, что покупатели только и думают, как обмануть ее при расчетах, муж старается утаить заработки, а слуги мечтают обокрасть. Целыми днями она занималась тем, что раскрывала козни окружающих.

С каким упоением она однажды вцепилась в волосы служанке, когда обнаружила пропажу баночки с синей краской! Бедняга осталась бы лысой, не подоспей вовремя хозяин. Вслед за этим разыгралась, увы, знакомая всем сцена: одна истерично обвиняла другую во всех грехах, а та слезно клялась, что баночки отродясь не видела. Под конец хозяйка торжественно поклялась страшно покарать воровку.

Может быть, в другом доме на этом все бы и закончилось. Баночка краски — не такая уж великая ценность, чтобы из-за нее призывать на голову ближнего все небесные кары. Но жена горшечника решила всем доказать свою правоту и отправилась на поиски Смотрителя Замка. Все знали о его могуществе и справедливости и часто обращались к нему за помощью и поддержкой.

В тот вечер она его не встретила. Упрямая женщина пошла к замковой горе на следующую ночь. И ей повезло. Разглядев в темноте высокую беловолосую фигуру Смотрителя, жена гончара бросилась ему в ноги и стала молить о немедленном наказании воровки. Смотритель подумал, вглядываясь в посетительницу, и сказал:

— Я смогу исполнить твою просьбу, но потом никто не исправит то, что я сделаю.

— Ничего не надо исправлять! — настаивала жена горшечника. — Пусть воровку, взявшую банку с краской, так скрутит, чтобы она потом всю жизнь вспоминала свой поступок.

— Будь по-твоему, — кивнул Смотритель Замка и растворился в темноте.

Очень довольная, жена горшечника переступила порог своего дома и принялась громко звать мужа и служанку: ей хотелось, чтобы наказание прошло при свидетелях.

Едва служанка и муж прибежали на крики, как что-то будто ударило женщину изнутри, и она вспомнила, как сама спрятала банку с краской на платяном шкафу. Но было поздно. Ее голова все ниже пригибалась и выворачивалась набок, ноги заплелись одна за другую, руки немыслимым образом завернулись за спину, и вся она стала похожа на сломанный штопор. Смотритель Замка сдержал слово.

Сага о Неринге

Во времена, когда пруссы были свободны и счастливы в своем язычестве, на тонкой косе, уходящей от Самбии на север, жило маленькое племя куров. С юга их защищали могучие самбы, а с других сторон окружала вода. Так что воевать им было не с кем. Обрабатывать землю они не умели. Это позже плуг разбудил пески, и дюны начали пожирать мирные поселки, а тогда коса была зеленой и цветущей. Залив был полон рыбы, а леса — дичи, и непритязательные куры были бы счастливы, если б не горькая участь их вождя Карвейта, прозванного Великим за высокий рост и силу.

У него было все, что нужно для спокойной жизни, — кроткие подданные, большой и крепкий замок, красивые жены. Вот только детей у Карвейта не было. Куда он только ни ходил со своей печалью, к каким только богам ни обращался, ничего не помогало.

Как-то на охоте Карвейт убил оленя. Он уже собирался разделать тушу, как вдруг увидел под липой неподалеку старика с длинными белыми волосами.

— Здравствуй, Великий Карвейт, вождь куров, — сказал старик.

— Здравствуй, — ответил Карвейт. — Кто ты, старик? Я не знаю тебя.

— Это ничего, — проговорил незнакомец. — Достаточно того, что я тебя знаю. Не дашь ли ты мне часть оленя, вождь? Я иду издалека и уже много дней ничего, кроме лесных ягод, не ел. Силы мои на исходе, а путь предстоит длинный.

Вытащил Карвейт меч, разрубил оленя пополам и указал на заднюю, лучшую часть туши:

— Бери, старик. Я моложе, зубы мои покрепче, мне и жесткое мясо сгодится.

— Спасибо, Карвейт, — улыбнулся старик. — Не нужно мне твоего мяса. Это я испытывал тебя. Теперь вижу — ты действительно добрый вождь. Я помогу твоему горю — будет у тебя ребенок. Твое племя должно отказаться от приношений всем богам, каким вы молитесь, и три года каждое новолуние приносить к этой липе по оленю. Здесь обитает прекрасная богиня Лайма. Жертвы будете отдавать ей. А теперь обернись, вождь. Видишь то место на берегу залива? Ровно через три года, день в день, ты придешь сюда на рассвете с любимой женой, и здесь вас будет ждать счастье. Ребенок будет необычным, но ты достоин его, Карвейт.

Вождь рассматривал место, которое ему указали, а когда обернулся, старика рядом уже не было — он бесследно исчез. Карвейт мечом нарубил дров, сложил ритуальный костер и взгромоздил на него оленя.

Три года куры приносили жертвы богине красоты и кротости Лайме. Впрочем, в последние месяцы, с недоумением поглядывая на тонкие талии всех трех жен Карвейта, они делали это менее охотно. Но Карвейт Великий считал себя человеком слова и до конца оставался верным обещанию. По истечении срока, на рассвете он явился с любимой женой к месту, указанному старцем. У самого берега волна покачивала плетеную корзину, в которой спал крепкий пухлый младенец.

Девочку назвали Неринга. В благодарность Лайме за чудесный подарок куры, собравшись всем племенем, устроили под липой пышный пир, длившийся три дня и три ночи. Явилась даже старая колдунья-отшельница, жившая в черных песках на севере косы. Она подошла к колыбели, отогнула корявым пальцем покрывальце и долго вглядывалась в лицо девочки:

— Еще ждут тебя, Карвейт, неприятности с этим ребенком, но у девочки великое будущее и славное имя ее останется в веках.

Как она предсказала, так и случилось. С первых же недель девочка стала вызывать тревогу родных и беспокойство всего племени. Она требовала все больше еды, молока шести кормилиц не хватало, чтобы ее насытить. Когда ребенку исполнился месяц, няня уже не могла поднять его. В полтора месяца девочка дотянулась до куска жареного мяса, схватила его и съела. С тех пор ей стали давать пищу взрослых. К году она бегала с подростками по лесу и была ростом со своего отца. Вот тогда и явился к Карвейту вайделот.