Австралийские этюды Полет бумеранга - Гржимек Бернгард Страница 5

«Паршивыми пингвинами», как писали тогдашние газеты, пришлось питаться и пассажирам «Марса», который в 1885 году, не дойдя до берега, застрял между двумя скалами. Капитан хотел добраться до берега на шлюпке, но его разбило о камни. Наконец одному испанскому моряку все же удалось доплыть до берега. Как только забрезжил рассвет, ему бросили с корабля канат, который он сумел поймать. Тогда, держась за канат, на берег перебрались еще три моряка. Вскоре прибило к берегу и труп капитана, которого здесь же похоронили, а спустя восемь дней все четверо благополучно добрались до домиков на мысе Борда.

Иногда потерпевшим крушение удавалось пробавляться и тюленьим мясом, но только в тех случаях, когда они ухитрялись спасти свои винтовки или раздобыть какие-нибудь тяжелые предметы, а главным образом если у них оставались силы на то, чтобы убить такое животное.

Отсюда, сверху, со скал, я не мог разглядеть, есть ли внизу на песчаном откосе тюлени. Но стоило мне слезть вниз, как я обнаружил сразу несколько штук за полосой дюн. Они мирно спали, хорошо защищенные от ветра зарослями кустарников. Это особые, австралийские тюлени (Gypsophoca dorifera). Впервые они были описаны французским естествоиспытателем Пероном, обнаружившим их на острове в 1802 году. В прежние времена они тысячными колониями заселяли все побережье острова Кенгуру и Южной Австралии. У некоторых старых самцов были гаремы из пятидесяти самок. Животные эти не очень пугливы. Если я двигаюсь медленно, они подпускают меня даже на два метра и только потом начинают нерешительно сползать в сторону моря. Когда я хватаю самца за задний ласт, он приподнимается, поворачивает ко мне голову, скалит зубы и лениво «ругается», но отнюдь не собирается нападать. А вот больших белоголовых тюленей (Neophoca cinerea) с их желтовато-белыми загривками я так нигде и не встретил, хотя долго искал этих огромных животных, самцы которых достигают в длину от трех до четырех метров.

Когда карабкаешься среди прибрежных скал в поисках тюленей или пингвинов, следует быть осторожным; хотя почва под ногами и кажется сухой и твердой, это впечатление обманчиво: время от времени на скалы обрушиваются семиметровые волны, которые смывают с берега все живое. Нельзя забывать, что здесь к тому же еще водятся и акулы.

Однако не все кораблекрушения, происходившие возле этого побережья, кончались трагически. Так, шхуна «Данкау» в полночь 25 мая 1897 года очутилась совсем близко от опасных высоченных скал возле мыса Дюкуэдик. Матросы услышали рев волнорезов, и, когда за каскадом брызг в темноте мелькнули очертания двух скалистых островков, они бросили сразу два якоря. Утром люди обнаружили, что их корабль качается на волнах всего в 100 метрах от отвесных береговых скал, а ветер гонит его в сторону торчащих из воды диких утесов. Весь день ветер старался сорвать шхуну с якорей и тащил ее в сторону опасных скал, а команда сбрасывала за борт тяжелый груз — строительный лес, который лежал штабелями на палубе. К вечеру один якорь оборвался, и ночью «Данкау» медленно стало прибивать к волнорезам. К утру шхуну отделяло от них не больше 15 метров. Когда за борт попробовали спустить шлюпку, она была тотчас же раздавлена, как скорлупка. С огромным трудом команда, состоящая из 26 человек, на последней уцелевшей спасательной шлюпке все же сумела оторваться от борта корабля. На этой перегруженной, трещащей по швам лодке, которую волны швыряли из стороны в сторону, людям удалось добраться до берега, находящегося на расстоянии 90 метров. Подкрепившись в поселении, они отправились пешком до Кингскота, где раздобыли небольшой парусный баркас, и, обогнув северную оконечность острова, поплыли вдоль его западного побережья. Они надеялись подобрать хоть какие-нибудь остатки своего разбитого корабля. И каково же было их удивление, когда, приблизившись к мысу Дюкуэдик, они увидели, что «Данкау» по-прежнему качается на якоре, как и восемь дней назад!

Оказалось, что проходящее здесь вдоль берега течение отогнало корму корабля от смертоносных скал. Так что им удалось снять корабль с якоря целым и невредимым, и все были довольны и счастливы. А вот большое грузовое судно, оборудованное по последнему слову техники, наскочило нынешней весной на риф, невзирая ни на какие радиомаяки и радиопеленгаторы.

В течение следующих дней мне несколько раз встречались ехидны (Tachyglossus), которые здесь не редкость. Если такого «ежа» напугать, он спешит поскорее закопаться головой в песок, пряча свою мягкую уязвимую морду и выставив наружу защищенную мощными иглами спину. Ехидны испокон веков жили на острове Кенгуру. А вот сорных, или большеногих, кур специально завезли в заповедник с материка.

Гоаны, как здесь называют песчаных варанов, держатся возле кемпингов и проявляют исключительное дружелюбие к туристам. Правда, не совсем бескорыстное: они роются в отбросах, заглатывая мясные и рыбные кости и другие объедки, но иногда просто так, от полноты чувств, подбегают к детям и облизывают им голые ножки…

В отличие от прочих ящериц у этих, почти метровой длины, гоан нет регенерирующего хвоста, т. е. они не могут его сбрасывать в случае опасности. Гоаны отпугивают змей, а поскольку здесь водится ядовитая медноголовая змея, жители этих мест бывают очень рады, когда возле их дома поселяется такой варан.

С трудом я привыкаю к тому, что редчайшие попугаи — крупные какаду и волнистые попугайчики — запросто порхают между деревьями, как у нас дома вороны или галки. А ведь в Европе они стоят больших денег — несколько сот марок каждая птичка!

Мелкие виды кенгуру, такие, как кустарниковый валлаби (Wallabia eugenii), или, как их здесь называют, «дама Падемелон», увидеть не так-то просто, разве что мертвых, раздавленных автомашинами на шоссе. А вот живых мне никак не удавалось высмотреть — ни из окна машины, ни во время наших прогулок по лесу. В то же время их здесь много, просто они прячутся. В густых зарослях у них проделаны специальные ходы, в которых они днем скрываются от посторонних глаз. Эти небольшие животные, размером с зайца, почти бесшумно шмыгают по своим лабиринтам, общаясь между собой постукиванием ноги о землю. Такой способ предупреждения «я тут» характерен для всех видов кенгуру, живущих колониями.

Мелкие кенгуру распространены по всей Южной Австралии, так что к зимним похолоданиям они, видимо, вполне приспособлены. Этот вид кенгуру был описан раньше других и из всех сумчатых животных Австралии первым попал в Европу. В европейских зоопарках их часто демонстрируют под названием дерби-кенгуру. На австралийском побережье дерби-кенгуру становится сейчас все меньше и меньше, что говорит о том, насколько необходимо обеспечить им здесь, на острове, последнее прибежище.

Туристам, подолгу живущим в кемпингах, иногда удается настолько приручить маленьких кенгуру, что те разрешают себя гладить по спинке.

Посреди небольшой лужайки сидят большие темно-коричневые кенгуру. Я стараюсь как можно тише вытащить фотоаппарат, потому что опасаюсь, что при малейшем неосторожном движении они бросятся врассыпную.

Но я щелкаю затвором, а они и не думают двигаться с места: сидят как сидели, только косятся в мою сторону. Тогда я подхожу на несколько шагов ближе. На матовом стекле животные отражаются уже совсем крупным планом, но — о чудо! — все еще не убегают! Более того, они разрешают мне зайти прямо в середину их группы, а наиболее смелая самочка даже обнюхивает мою протянутую руку.

Этот вид (Macropus major fuliginosus) относится к гигантским кенгуру: они достигают в высоту 1,2–1,4 метра, и голова у них значительно больших размеров, чем у всех прочих видов. Несмотря на то что за последние полторы сотни лет у них успел накопиться достаточно печальный опыт по общению с нами, людьми, они остаются самыми спокойными и доверчивыми среди всех видов кенгуру. Их доверчивость граничит иногда даже с навязчивостью. Кроме того, они ужасно любопытны: живя здесь, нередко можно проснуться от того, что двое или трое из них проникли в палатку и роются в вашем имуществе.