Бенгт Даниельссон - Счастливый остров Страница 56

Кто-нибудь скажет, что это самая настоящая рыбацкая басня, которую не следует принимать всерьез. Но я готов допустить, что такой случай был, пусть даже его толкование звучит неубедительно.

Рассказ лавочника — ничто по сравнению с настоящими рыбацкими историями, которыми развлекают нас наши раройские друзья!

Однажды вечером Тангихиа вернулся с лова, добыв всего с полдесятка му — такой жалкой и невкусной рыбешки, что островитяне обычно ее не ловят. Вся деревня собралась, разумеется, на берегу и принялась высмеивать незадачливого рыболова. Но Тангихиа не растерялся и, не сморгнув глазом, выложил следующую историю:

— Едва я подплыл к отмели Перева, как увидел на самом дне двух здоровенных рыб тону. Я взял удочку, наживил крючок спрутом и стал ловить. Вдруг, откуда ни возьмись, налетает стая му и бросается на наживку. Пришлось вытащить удочку и наживить снова. Опять набрасываю, но тут собралось еще больше му, и только крючок погрузился в воду, как одна из них уже клюнула. Попытался еще раз — с тем же успехом. Му продолжали прибывать со всех сторон, и в конце концов мне из-за них не стало видно добычу на дне. Тогда я решил привязать грузило потяжелее, чтобы крючок опускался быстрее. Но и это не помогло — му не пропускали крючок на дно. У меня не было больше грузил, но в лодке я нашел камень и привязал его. Бесполезно! Тут я рассердился, взял удочку в одну руку, якорь в другую и прыгнул в воду сам. Я так быстро пошел на дно, что му и моргнуть не успели. Одна из тону сразу же клюнула, и я поспешил вернуться на поверхность. К счастью, леска была привязана к лодке, и теперь мне оставалось лишь вытащить добычу. Только я взялся за леску, вдруг лодка как дернется, я так и полетел на спину. А когда очухался, то обнаружил, что лодка мчится по лагуне так, словно к ней прицепили мотор. Видно, мою добычу проглотила акула или еще какая-нибудь рыбина. Я подумал, что она устанет в конце концов или перекусит леску, и стал ждать. А время шло, и леска лопнула, только когда уже зашло солнце. Тут уже поздно было продолжать лов, потому добыча и оказалась такой плохой.

Никто из слушателей не смог ничего возразить. Да и что можно сказать в ответ на столь убедительную историю? Тем более, что Тангихиа мог предъявить пойманных му в подтверждение истины.

Глава 10

Спасители-увеселители

Если считать частое посещение церкви признаком благочестия, то раройцы самые благочестивые люди, каких нам приходилось встречать. В будни они ходят в церковь два раза, а в воскресенье — не меньше трех. Но дело не только в посещении храма божия; религия накладывает свой отпечаток на все их представления, на всю жизнь. Единственные книги у островитян — библия, псалтырь, катехизис; из них они черпают все свои познания и идеалы. О здравоохранении и гигиене они ничего не слыхали, о земном шаре большинство имеет самое туманное представление, зато священное писание чуть не все знают наизусть и говорят о пророках, царях, апостолах и прочих библейских персонажах с такой непринужденностью, словно лично их знали.

Раройцы внимательно следят за всеми святыми по календарю и не пропускают ни одного церковного праздника. Один из самых чтимых праздников на острове — день Жанны д’Арк, и некоторые островитяне изучили ее житие настолько подробно, что ухитрились даже обнаружить ошибки в посвященном ей фильме, когда его показывали в Папеэте.

Но еще более красноречивое свидетельство увлечения священными книгами наблюдали мы однажды, когда Руита пригласила нас посмотреть танец, который разучила с девочками. Это был сложный танец, с многочисленными фигурами; больше всего он напоминал полонез. Девочки выступали в длинных белых платьях и держали в руках венки. После каждой фигуры они выстраивались в два ряда и грациозно приветствовали друг друга венками. Полинезийским этот танец назвать было нельзя, да и французским вряд ли. Поэтому в перерыве я тихонько обратился с вопросом к Руите. Она страшно удивилась:

— Неужели ты не узнаешь? Это же танец дочери фараона!

— Дочери фараона?

— Да, которая нашла Моисея в камышах!

— О, — произнес я совершенно уничтоженный. — Где же ты научилась этому танцу?

— На Таити. Я знаю и танец о Евстахии.

Я благоразумно воздержался от вопроса, кто такой Евстахий.

Нет ничего удивительного в том, что религия так повлияла на раройцев, — ведь здесь учителями почти всегда были миссионеры. Правда, власти несколько раз присылали учительниц-таитянок, но они не отличались ни глубиной знаний, ни любовью к своему делу и редко оставались на острове больше двух-трех месяцев.

Взять хотя бы учительницу, которую мы застали. Она приступила к исполнению своих обязанностей за полгода до написания этих строк; к тому времени остров уже четырнадцать лет оставался без школы. Как всегда, когда затевается что-то новое, островитяне загорелись энтузиазмом и первые дни буквально осаждали школу. Всех местных жителей в возрасте до двадцати лет немедленно зачислили в дети, и даже многие отцы семейств взгромоздились на парты. Но этим дело не ограничилось: раройцы направили к учительнице делегацию, чтобы выяснить, не устроит ли она еще и вечернюю школу. Когда эта школа открылась, в помещение набилось столько мужчин, женщин, стариков, старух, ребятишек и собак, что не хватило скамеек. На первой же торговой шхуне островитяне скупили все тетради и карандаши, — а их в трюме было немало!

Несколько дней наши друзья прилежно чертили буквы на песке, а таблицу умножения твердили с таким увлечением, будто речь шла о старинном заклинании. Неделю спустя, зайдя в вечернюю школу, мы обнаружили, что нескольких учеников уже недостает. Они отправились на ночь ловить рыбу, сославшись на необходимость заботиться о семье… Постепенно учеников становилось все меньше и меньше, а на четырнадцатый день занятий осталось только трое сонных мужчин, которые откровенно признались, что их выгнало из дому отсутствие света.

Мы не раз видели, как проходили занятия, и потому не очень удивились, что раройцы так скоро утратили интерес к просвещению. Урок начинался с того, что учительница писала на доске французские слова и предлагала ученикам переписать их в тетрадки. Она сама была не очень сильна в языке и все время заглядывала в учебник. Но это, конечно, еще не беда, если бы только учительница выбирала нужные и понятные слова. Увы! Однажды она предложила ученикам заучить длинный список мебели и предметов домашнего обихода, начиная с буфета, шезлонга, люстры и солонки и кончая мясорубкой, пылесосом и метлой. Большинство этих слов, естественно, не поддавалось переводу, а в ряде случаев учительница не могла даже объяснить, как выглядит тот или иной странный и незнакомый предмет. В другой раз она исписала доску названиями животных, которые обитают во Франции и Северной Европе, но совершенно неизвестны в Полинезии.