Анна Мосьпанов - Германия. Свой среди своих Страница 6

Подобное равноправие, временами переходящее в унисекс, прослеживается и в моде. Особенно в молодежной среде. Впрочем, это, наверное, в целом общеевропейская тенденция, которую сложно приписывать исключительно Германии.

Как-то, проходя мимо достаточно дорогого магазина женской одежды, я обратила внимание на странную парочку, достаточно агрессивно переругивающуюся между собой. Эффектная высокая женщина лет сорока в коротком распахнутом пальто, из-под которого выглядывало стильное черное платье, и высоких кожаных сапогах что-то достаточно резко выговаривала подростку-эмо. Дочке, как выяснилось. Лет пятнадцати-шестнадцати, наверное. Девочка была «в образе». Пряди волос выкрашены в самые немыслимые цвета, черные сетчатые колготки, кожаные шорты, куча каких-то побрякушек «мечта туземца» на шее, макияж из серии «синхронное плавание». Много, ярко, с блестками, огромными накладными ресницами и переливающейся помадой. Эмо, одно слово.

— Неужели тебе так трудно хоть один раз мне уступить? — на повышенных тонах вещала женщина. — Я же не так много прошу. Ну давай хотя бы зайдем и померяем?

— Отстань! — девчонка демонстративно прикурила сигарету, выпустила струю дыма в направлении дамы и кокетливым движением поправила волосы. — Не буду я это носить! Ты можешь от меня отвалить?

Мать, позеленев от гнева, схватила ее за руку.

— С удовольствием! Только тогда свои Taschengeld[8] тоже зарабатывай сама. От нас с отцом ты больше не получишь ни копейки. Я тебя не заставляю снимать всю эту мерзость сейчас, — она выпятила подбородок в сторону девочки. — Ходи как хочешь, но если приезжают родственники, будь добра… Они же всего на три дня. Ну неужели так сложно… Разве невозможно хоть иногда выглядеть девочкой?

Девица развернулась и, по всей видимости, собралась уходить. Но мать схватила ее за локоть и буквально втащила внутрь магазина. Я заходила прямо за ними, а перед этим еще минут пять на улице разговаривала по телефону, так что слышала весь диалог.

Теперь представьте себе приличный бутик, где вышколенные продавщицы привыкли к самым капризным клиенткам. Они, конечно, и вида не подают, что это диво дивное здесь не к месту. Клиент всегда прав, даже если он — эмо. Розовый фламинго в фиолетовых разводах тоже имеет право быть красивым.

— Нам нужно платье! — властно заявила женщина с порога. — Что-нибудь спокойное, приглушенное. Вот на… девочку.

Продавщица внимательно осмотрела люминесцирующее создание в подтеках краски, сосредоточенно кивнула головой и исчезла. Девчонка не проявляла к происходящему никакого интереса, просто стояла, облокотившись о стойку с одеждой, посылая кому-то бесконечные смс. Через несколько минут продавщица появилась с двумя очень симпатичными платьицами. Черным и бежевым, кажется. Оба вязаные, оба со стильной отделкой и — это было видно даже издалека — недешевые.

— Попробуйте вот эти!

— Я не буду носить ЭТО! — взвилась эмо. — Я не мышь и не крыса. И я — не ты!

— Ну пожалуйста, — мать сменила тактику, — просто примерь, и все. Не понравится — уйдем. Я тебе слово даю.

Эмо обижено надула щеки, но тем не менее взяла платья и пошла в кабинку. Что там дальше происходило, я не видела, так как занималась своими покупками. Когда я вышла из примерочной, то увидела чудесную картину.

Стройненькая изящная молодая девушка в идеально сидящем на ней трикотажном платье, эффектно подчеркивающем линию талии и хорошей формы ножки, крутилась перед зеркалом. Розово-зеленые патлы портили впечатление, и вообще казалось, что это манекен, на который по ошибке поставили не ту голову. Тело в порядке, а сверху — попугайчик.

Но девочке определенно нравился результат. Она вертелась перед зеркалом как котенок, потерявший свой хвост. То ножку вперед выставит, то с пристрастием начнет разглядывать в профиль собственный бюст. Дама в пальто, боясь, видимо спугнуть капризное чадо, стояла чуть поодаль рядом с продавщицей с таким умиленным видом, какой бывает только у родителей, одержавших нелегкую победу в борьбе с подростком, переживающим пубертатный период.

— Ладно, возьмем оба, — весело заявил эмо-детеныш. — Только перекрашиваться из-за тебя придется полностью! И украшения сюда нужны. За твой счет!

Дама только мелко закивала и ринулась к кассе, пока ребенок не передумал.

В тот раз все же победила женственность, что, согласитесь, совсем немало.

6. Как привыкнуть к улыбкам?

В истории с девочкой-эмо вы наверняка обратили внимание на продавщицу, которая совершенно не удивилась появлению подобной клиентки, хотя ей, казалось бы, совершенно не место в подобном бутике. Когда я только приехала в Германию, меня очень пугали подобные пафосные магазины — казалось, тебя туда и на порог не пустят, а если и пустят, то будут смотреть с таким презрением, что сам поневоле сбежишь. Лишь со временем мне стало понятно, что в немецкой сфере обслуживания лозунг «клиент всегда прав» понимается совершенно буквально. Клиенту действительно можно все. С ним будут разговаривать предельно вежливо, какие бы глупости он ни спрашивал, за него будут драться, так как в противном случае он просто уйдет к конкуренту, и, главное, ему действительно всегда будут улыбаться.

При этом немецким продавцам совершенно все равно, хорошо или нет говорит человек на языке, может он внятно объяснить, что именно ищет, или просто показывает на пальцах — кто бы он ни был, этот клиент, его желание попытаются удовлетворить по максимуму.

Как-то раз моему папе — человеку пожилому и плохо владеющему немецким мама дала серьезное задание — съездить в магазин и приобрести фильтр для кофемашины. Чтобы папа не запутался, мама дала ему с собой старую упаковку и объяснила, где магазин. А рядом с этим магазином находился один банк. И я туда папу как-то отправляла отдать свои рабочие бумаги. Папа уже пенсионер, ему скучно, и мы ему периодически придумываем всякие поручения, которые он с радостью выполняет. Вот бумажки отвезти, например. Или еще что-то.

Приехав по адресу, папа увидел знакомую банковскую вывеску — то есть не знакомую, а виданную однажды, и, видимо, его переклинило. Почему-то он решил, что ему туда. При этом хочу заметить, что папа вполне адекватен, отнюдь не страдает старческим слабоумием просто слегка рассеян и невнимателен. Зато общителен до невозможности.

Зайдя в банк с упаковкой наперевес, папа твердым шагом прошел к стойке и встал в конец очереди. Его совершенно не смутило то, что в помещении нет ни полок с товарами, ни витрин, а только большие плакаты с циферками и огромные красочные картинки домов и машин, которые можно приобрести, если правильно вкладывать деньги в означенном банке.

Дождавшись своей очереди, папа подошел к стойке и, почему-то постеснявшись вытащить упаковку, которую к тому моменту убрал в сумку («Что я, идиот, объясниться не могу, что ли?»), спросил, где тут фильтр для кофемашины. Как умел, так и спросил.

Кофе, говорит, битте, мне нужно. Фильтр кауфен. Кауфен — это значит купить. Но произнес это папа нечетко, скомканно даже, я бы сказала. Он мне потом демонстрировал, как это происходило.

Сотрудник банка услышал только «кофе».

— Что, — говорит, — простите?

— Кофе, кофе, — объясняет папа. И показывает для верности. Руками. Вот чашечка — там у кого-то чашка на рабочем столе стояла, — вот так вот его наливают. Кофе мне нужно. Фильтр кауфен.

Сотрудник банка напрягся. Их же вежливости учат и невозмутимости. И умению решать нестандартные ситуации. А тут стоит пожилой импозантный мужчина — седовласый и в красивой оправе, и с бьющим наотмашь восточноевропейским акцентом требует кофе. Чашечку кофе — вот такую же, как у Катарины за соседним столом.

А клиент — это король, если вы забыли. В немецких банках — определенно король. Даже если он говорит с восточноевропейским акцентом и не понимает того, о чем его спрашивают. Кофе так кофе.

— Вам кофе? — еще раз переспросил сотрудник.

— Да-да-да, — радостно закивал головой папа.

— Сделайте, пожалуйста, этому господину кофе, — бросил сотрудник куда-то за спину и, улыбнувшись самой тренированной из двадцати пяти своих улыбок, обратился к папе. — Так чем я могу вам помочь?

— Спасибо, — галантно улыбнувшись в ответ, промолвил папа, уверенный, что фильтр сейчас принесут. — Аллес[9].

— Сколько я вам должен?

— О, что вы, нисколько. Мне было приятно, — деревенея нижней половиной лица, пробормотал сотрудник. — И все же, какими услугами вы хотели бы воспользоваться? У вас карточка с собой?

Из всего этого папа понял только слово «карточка» и сказал, что ее у него с собой нет. И вообще огромное спасибо. Аллес. Больше ничего не надо.

И протянул сотруднику руку для прощания.