Елена Румановская - Два путешествия в Иерусалим в 1830–1831 и 1861 годах Страница 6

Со второй половины 1830-х гг. в Петербурге стали проявлять заметный интерес к положению Православной церкви на Востоке, российские по сл анники в Константинополе в своих депешах на имя канцлера Нессельроде (докладывавшего их царю), подробно сообщали о положении со Святыми местами и о спорах Греческой и Армянской церквей. В 1835 г. армяне сумели добиться от Порты особого указа, в силу которого у греков были отняты принадлежавшие им в Иерусалиме Святые места. Иерусалимский патриарх Афанасий обратился за помощью к русскому императору и Синоду. Русскому послу в Константинополе было приказано обратить внимание Порты на незаконный захват Святых мест армянами, после чего султан вернул грекам все земли, а вместе с тем и подтвердил все прежде установленные права и преимущества греков.

Направленный российским консулом в Сирию и Палестину К. М. Базили (прослуживший с 1839 по 1853 год), грек по происхождению, прекрасно разбиравшийся во внутренних распрях иерусалимских церквей, предсказывал вмешательство католиков в споры по поводу святынь.

Россия стремилась сохранить status quo на Ближнем Востоке, но это не входило в планы Англии и Франции: Франция поддерживала Египет, Англия стремилась подчинить своим интересам экономику Турции (в 1838 г. был заключен англо-турецкий договор). Две Лондонские конвенции 1840 и 1841 гг. пяти европейских держав о режиме Босфора и Дарданелл ослабили позиции России, отменили ее протекторат над проливами и явились преддверием Крымской войны.

В конце 1830-х – начале 1840-х годов все державы стали проявлять повышенное внимание к Палестине (хотя миссионерской деятельностью разные христианские конфессии занимались и до этого{37}), разрешением на открытие в Палестине консульств и религиозных представительств султан расплатился за помощь европейских держав в борьбе с Мухаммедом-Али. В 1839 г. Британия первой учредила свое вице-консульство в Иерусалиме (британским консулом стал Юнг), в 1841 г. совместно с Пруссией назначила первого протестантского епископа М. С. Александера (свою роль сыграло еврейское происхождение Михаэля Соломона Александера, познанского уроженца, который должен был «привести евреев Святого Города ко Христу»{38}). Епископ ранее был профессором иврита, раввинистической литературы и арабского языка в Королевском колледже в Лондоне. Александер торжественно прибыл в Иерусалим 9 (21) января 1842 г., где за недолгое время своего епископства (около четырех лет) он создал библиотеку и больницу для бедных. Вскоре в Старом городе Иерусалима, около Яффских ворот, напротив башни Давида, была построена первая протестантская церковь Христа Спасителя (1841–1848){39}.

В 1841 г. Франция также учредила свое консульство в Иерусалиме{40}, за ней это сделали Пруссия (1842), Сардиния (1843), Австрия (1847). В 1844 г. было открыто и консульство США, причем американские консулы вели себя в городе чрезвычайно активно. Профессор географии Еврейского университета в Иерусалиме Иошуа Бен-Арье пишет в своей книге “Jerusalem in the 19th Century”, что не было в мире города, в котором было бы так много консульств, как в Иерусалиме, в котором разные государства наперегонки открыли за десять лет около десяти представительств{41}.

Любопытным эпизодом «восточного вопроса» в Европе стало обращение в 1841 г. Пруссии к великим державам (Англия, Франция, Россия, Австрия) с циркуляром, состоящим из пяти пунктов-предложений:

«1) Неподсудность турецким законам христиан, живущих у Святых мест.

2) Подчинение их исключительно христианским резидентам.

3) Владение Святыми местами переходит в руки пяти держав за денежное вознаграждение, уплачиваемое турецкому правительству. Сион будет укреплен и защищаться смешанным гарнизоном из 300 человек, по 60 от каждой державы. Мория остается за турками.

4) Местные христиане образуют четыре общины: католическую, греческую, армянскую и евангелическую.

5) Заведование ими поручается трем резидентам: одному – для католиков, греко– и армяно-католиков, назначаемому попеременно Австрией и Францией, другому – для греков и армян, назначаемому Россией, и третьему – для протестантов, также попеременно назначаемому Англией и Пруссией.

В заключение в циркуляре предполагалось также позаботиться о защите евреев и воспитании их детей»{42}.

Это малореальное предложение, инициированное прусским королем Фридрихом-Вильгельмом IV, не нашло понимания у европейских держав, Россия же ответила очень резко в трех нотах МИДа от 20, 25 февраля и 12 марта 1841 г. Министр иностранных дел граф Нессельроде указывал, что «в Иерусалиме, где на 15 тысяч жителей всего 1 тысяча христиан, созидается status in statu. Военные суда в Яффе, в двух переходах от Иерусалима, не будут в состоянии поддержать в случае надобности сионский гарнизон. Вражда греков и латинян <…> препятствует всякому соглашению <…> русское правительство находило целесообразным принятие лишь следующих мероприятий:

1) Издание нового хаттишерифа, подтверждающего прежние договоры и привилегии.

2) Назначение в Яффе или Иерусалиме нового мушира для Палестины с поручением поддерживать в оной порядок.

3) Положительное запрещение христианскому духовенству продолжать старые споры.

4) Запрещение мулле и кади вымогать подарки у христиан каждый раз, когда эти последние домогаются освободиться от насилий, которым они подвергаются.

5) Иерусалимский патриарх, удалившийся ради своей безопасности в Константинополь, должен возвратиться в Иерусалим для поддержания там дисциплины.

6) Всякое нововведение заранее отвергается. Для разрешения спорных вопросов учреждается смешанная комиссия из местного губернатора, греческого комиссара и настоятелей латинского и армянского монастырей.

7) Церкви и монастыри будут возобновлены.

8) Запрещение турецким солдатам, стоящим на страже у христианских храмов, входить вовнутрь оных.

9) Русские поклонники пользуются особою защитою.

10) Русское духовенство получает право сооружать в Иерусалиме богоугодные заведения, и ему передается один из старых монастырей»{43}.

Обращает на себя внимание императивность русских предложений, состоящих из приказов: «запрещается», «отвергается», «должен» и тому подобное, но и они, разумеется, не были приняты европейскими державами. Ответом стало, как уже было сказано, большее проникновение европейских держав в Палестину и Иерусалим.

В 1847 году папа Римский Пий IX назначил епископа Joseph Valerga (1847–1872) «Латинским патриархом Иерусалима», восстановив католическую патриархию в Иерусалиме впервые после крестовых походов. Посетивший Иерусалим вскоре после этого (в декабре 1849 – январе 1850 гг.) А. Н. Муравьев пишет о недовольстве таким назначением не только православных, но и католиков-францисканцев:

«Я не застал в Святом Граде новаго патриарха Латинскаго, не более двух лет там поселившагося, к крайнему огорчению православных христиан Востока; не думаю, чтобы очень был доволен и Блюститель Святой Земли сим новым назначением, которое нарушило давние права его, потому что с XIV века одному францисканскому ордену вверено было от пап охранение достояния римскаго в Святой Земле. Хотя доселе патриарх Латинский не может в оное вступаться, ни даже в управление монастырей пропаганды, однако подавляет наружным блеском своего сана более смиренное лицо Францисканскаго блюстителя»{44}.

Валерга был человеком чрезвычайно деятельным, поэтому В. Н. Хитрово констатировал, что «в 1845 г. латинян было до 2000 человек и до 30 латинских учреждений в десяти разных местах Святой Земли. В 1881 г. число латинян возросло до 12000 человек, а число латинских учреждений до 150…»{45}.

Муравьев также отмечает деятельность в Иерусалиме униатской церкви{46}: «Не случилось там в бытность мою и так называемого трехглавого Максима, патриарха Униатского, в лице коего неканонически соединил Папа три отдельные престола, Александрии, Антиохии и Иерусалима, и который уже собирал однажды собор своих епископов во Святом Граде», – после чего констатирует, что «все это нововведения западные, о которых не было слышно прежде, даже за десять лет…»{47}.

Как пишет современный исследователь-историк Т. В. Носенко, «христианские державы, озабоченные дележом ближневосточного пирога, вновь вспомнили о священной истории Иерусалима, которая теперь представлялась удобным предлогом для их проникновения в глубь Османской империи. Как образно выразился один из английских путешественников того времени, «следы Авраама пролегают там, где теперь проходит самая короткая дорога в Индию»{48}.

Особенное значение деятельность иностранных консулов приобрела в связи с так называемыми капитуляциями – договорами между Оттоманской империей и европейскими государствами о том, что иностранные граждане, живущие на территории империи, не подлежали юрисдикции турецких властей. Изменения происходили и в общественной жизни Иерусалима: в 1841 г. в городе появилась первая типография (еврейская, которую Исраэль Бак перевел из Цфата), в 1848 г. – первый банк, тоже еврейский, принадлежавший семье Валеро. В том же году Австро-Венгрия учредила здесь почтовое агентство и наладила современную почтовую связь с Европой, а вскоре за ней это сделали Франция, Пруссия и Италия; в 1847–1853 гг. в городе открылись латинская, армянская и греческая типографии; появились больницы, школы и другие учреждения, основанные на средства филантропов или религиозных и светских миссий разных стран; в 1858–1859 гг. открылись австрийский и немецкий постоялые дворы для паломников.