Андре Моруа - Голландия Страница 6

— Я выразил протест, — сообщил мне историк, — от лица десяти тысяч горожан, и мы были единодушны.

Мне нравится, что дисциплинированность голландцев не входит в противоречие с их деловитостью и независимостью. «За время, проходящее от одной сигары до другой, голландец прячет свою энергию так глубоко, что зачастую производит впечатление флегматика… Но достаточно затронуть его национальное достоинство, чтобы чувства этого холодного человека забурлили горячей лавой …»[6]

И достаточно покуситься на каналы, чтобы житель Амстердама взорвался, словно вулкан.

Французы в Голландии

— Французу, — сказал мне уже упомянутый историк, — никогда не следует забывать, сколько великих французов обрели в Голландии душевный покой, точно так же как и голландец должен помнить, чем мы обязаны французской культуре. У нас было несколько волн французской иммиграции. В начале XVII века пришли солдаты. В то время слава принца Морица[7] привлекала сюда офицеров со всей Европы и в особенности молодых французских дворян-протестантов. Именно тогда приехали Одэ де ла Ну и Анри де Колиньи — сначала один, потом другой командовали французским полком на службе у гёзов. Следует вспомнить, что из этой школы вышел Тюренн, служивший под началом своих дядьев, Генриха и Морица Нассауских, и что ее прошел молодой Декарт…

Да, тогда мы славились как лучшие в мире солдаты и юристы, как превосходные латинисты. Ваши французские студенты и учителя посещали Лейденский университет… Говорят, когда Вильгельм Молчаливый предложил жителям Лейдена, в награду за героизм его защитников, на выбор, либо навечно освободить их от налогов, либо создать у них в городе университет, горожане предпочли науку. Не так плохо для людей, о которых французский ученый Сомез писал: «Они поклоняются Демону золота, увенчанному короной из табачных листьев и восседающему на троне из сыра». Тот факт, что они призвали к себе Сомеза, Скалигера и множество других, доказывает, что они поклонялись также и Демону знаний.

Чтобы привлечь одного из этих выдающихся людей, Лейден отправил к нему посла, и тот посулил ученому содержание в две тысячи гульденов, не считая дома, отопления и великих почестей. Его даже не просили читать лекции — просто оказать городу честь и пожить в нем, предаваясь свободным размышлениям. Разве это не прекрасно? За учителями последовали студенты: Монтгомери, Ля Тремуй, Полиньяк, Перро д’Абланкур, Бальзак, Теофиль де Вио, уроженец Пуатье Жан Клемансо и Ламбер Дано, чья супруга, Клод Пеги, была родом из Орлеана… Эти имена не могут оставить вас равнодушными.

Хотя все это происходило в протестантской стране, где население было глубоко верующим, нравы студентов не отличались безупречностью. Желавшие сохранить скромность и благонравие жили в семьях. Еще сегодня в Лейдене попадаются на глаза объявления: «Cubicula locanda» (сдаются комнаты). Было принято разговаривать на латыни, университетские профессора переделывали свои фамилии на латинский манер — Хейнсиус, Бертиус, Гроциус. А те молодые люди, которым нравилась игра в кости, нравились женщины и крепкие напитки, селились на постоялых дворах. Частенько, вышагивая нетвердой походкой по улицам, они распевали: «Eo per viam latam ad portam coeli… Иду по широкой дороге к небесным вратам!». Французский филолог Скалигер провел в Лейдене шестнадцать лет. Здесь его провозгласили «кладезем учености, океаном эрудиции». Сомез прожил в Лейдене двадцать лет, несмотря на то, что его жена, настоящая Ксантиппа[8], донимала посетителей язвительными замечаниями, и не внимая призывам французского короля вернуться на родину. Что удерживало его в Лейдене? «Содержание, выплачиваемое в установленный срок, каждые три месяца, в размере четверти годового жалованья». Ведь голландцы уважали договоренности, что было отнюдь не типично для университетов того времени.

И, главное, Декарт: он получил у нас возможность свободно мыслить. Впервые он приехал сюда в тысяча шестьсот восемнадцатом году, он был офицером и служил под началом принца Морица Нассауского, руководившего Международной военной школой, а также общался с учеными, окружавшими этого генерала, большого любителя математики. В тысяча шестьсот двадцать седьмом году он вернулся, чтобы наслаждаться «одиночеством в большом городе». Он провел здесь более двадцати лет, часто переезжал, но всегда был прекрасно устроен, держал слуг и вел образ жизни знатного человека. Я покажу вам его амстердамский дом.

Именно здесь он написал «Рассуждения о методе», «Размышления», «Трактат о страстях души». Он избрал своим девизом «Que bene latuit, bene vixit»[9] и старался быть незаметным. У него была любовница-голландка, дочь трактирщика, Хелена Янц, которая в тысяча шестьсот тридцать пятом году родила ему дочь Франсину. Он отправил девочку на воспитание во Францию. Она умерла в пятилетнем возрасте, и Декарт говорил, что эта смерть стала самым страшным горем в его жизни. В одном анонимном сочинении утверждалось, что на самом деле никакого ребенка не было, что однажды Декарт сконструировал некий автомат, чтобы доказать, что у животных нет души. Ученый якобы отправил его во Францию на корабле. Капитан, услышав, что в ящике что-то шевельнулось, открыл его и, решив, что перед ним сам Дьявол, бросил его в море. Забавная история, но в ней нет ни слова правды. Сохранился акт о крещении Франсины, дочери Рене. Позже Декарт говорил французскому посланнику Шаню, что Господь по милости своей позволил ему в дальнейшем не впадать в подобные заблуждения.

Его гений сиял так ярко, что он не смог укрыться от славы. А она подвергла его многим опасностям: например, когда Утрехтский университет проклял его за атеизм. Но в Голландии здравый смысл почти всегда вовремя приходит на помощь. Декарт был возвращен миру целым и невредимым. Он умер в Швеции, виной тому Кристина и студеная северная зима. Если у вас будет время, поезжайте в замок Эндегейст, это недалеко от Лейдена. Там Декарт долгое время наслаждался покоем. А неподалеку вы сможете увидеть ферму Рейнсбюрг — возле нее сохранилась лачуга, в которой жил Спиноза, изгнанный синагогой из Амстердама. Таким образом, на этих землях, которые уже почти целиком принадлежат истории, нашли приют два величайших мыслителя современного мира. Мы гордимся этими мудрецами и тем, что дали им возможность мыслить свободно.

Пройдитесь вдоль наших расходящихся веером каналов, вдоль Принсенграхт и Хейренграхт. Посмотрите на прекрасные старинные дома, на их мягкие отражения в воде. Дома и их отражения необходимы, чтобы вы могли составить представление о нашей стране. С одной стороны, вы увидите чистоту и аккуратность, роскошь и благородство, а с другой — мечты, тайное отражение мыслей. Именно призрачная Голландия, та, где в разбегающихся волнах дрожат зубчатые щипцы крыш, ступени и карнизы, объяснит вам, почему этот буржуазный народ так любил философов, поэтов и цветы.