Карел Чапек - Рассказы северных ветров, или По пабам и паркам Страница 6

Я обливался потом в теплицах Кью среди пальм, лиан и всего, что буйно произрастает на плодородной земле. Я смотрел на солдата в красном мундире и огромной барашковой шапке, который ходит перед Тауэром[25] и при каждом повороте чудно топает, – так собаки иной раз скребут задними лапами по песку. Не знаю, к какому историческому событию относится этот своеобразный обычай. Был я и у Madame Tussaud.[26]

Madame Tussaud – это музей знаменитых людей, то есть их восковых изображений. Есть там королевская семья (а также король Альфонс,[27] немного попорченный молью), министерство Макдональда,[28] французские президенты, Диккенс и Киплинг,[29] маршалы, мадемуазель Ленглен,[30] выдающиеся убийцы последнего столетия и вещи Наполеона – его носки, пояс и шляпа, далее там выставлены на позор императоры Вильгельм[31] и Франц Иосиф,[32] еще довольно свежий с виду, несмотря на свой преклонный возраст. Я остановился около одной особенно удачной фигуры – человека в цилиндре – и стал искать в каталоге, кто это такой. Вдруг этот самый человек в цилиндре зашевелился и пошел прочь – это было страшно! А через несколько минут две барышни искали в каталоге объяснение, кого изображает моя фигура. У Madame Tussaud я сделал одно открытие, несколько неприятное для меня: или я ни черта не смыслю в человеческих физиономиях, или человеческие лица лгут. Так, например, мне сразу бросился в глаза сидящий господин с козьей бородкой, под номером 12; в каталоге я нашел: «12. Томас Нейл Крим, казнен в 1892 году. Отравил стрихнином Матильду Кловер. Был обвинен также в убийстве еще трех женщин». Да, действительно, лицо у него очень подозрительное. «Номер 13, Франц Мюллер, убил господина Бриггса в поезде», гм! Номер 20, бритый господин, имеющий почти благородный вид: «Артур Девере, казнен в 1905 году, прозван „чемоданным убийцей“ за то, что прятал трупы своих жертв в чемоданы». Ужасно! Номер 21, -нет, этот почтенный священник не может быть «миссис Дейер, ридингская убийца младенцев». И вдруг я заметил, что перепутал страницы каталога, и вынужден исправить свои впечатления: сидящий господин под № 12 – это просто-напросто Бернард Шоу, № 13 – Луи Блерио,[33] а № 20 – Гульельмо Маркони.[34]

Никогда больше не стану судить о людях по их лицам.

Clubs[35]

Как бы поскромнее выразиться? Ну вот как: я незаслуженно удостоился чести попасть в некоторые самые недоступные лондонские клубы, что не с каждым путешественником случается. Попытаюсь описать все, что я там увидел. Название одного клуба я забыл и не помню, на какой улице он находится. Меня вели по какому-то средневековому переулку, потом налево, направо и еще куда-то, пока мы не подошли к дому с наглухо закрытыми окнами; мы вошли в помещение, напоминающее сарай, оттуда вел ход в подвал, где и помещался самый клуб. Там были боксеры, литераторы, красивые девушки, стояли дубовые столы на земляном полу, комнатушка с ладонь – трущоба фантастически жуткая. Я ждал, что меня там прикончат, а мне подали еду на глиняных тарелках и были со мной милы и приветливы. Увез меня оттуда чемпион Южной Африки по бегу и прыжкам, и я до сих пор помню хорошенькую девушку, которая училась там у меня чешскому языку.

Другой клуб – знаменитый, старинный, необычайно почтенный; его посещали Диккенс, Герберт Спенсер[36] и многие другие, которых перечислил мне тамошний метрдотель, мажордом или швейцар (не знаю, кем именно он там был); он их всех, наверное, читал, потому что казался очень благовоспитанным и солидным, как какой-нибудь архивариус. Он водил меня по всему историческому зданию, показал библиотеку, читальню, старинные гравюры, теплые уборные, ванные, какие-то исторические кресла, залы, где джентльмены курят, где джентльмены пишут и курят, а также залы, где джентльмены курят и читают; всюду веет дух славы и старых кожаных кресел. Да, будь у нас такие старые кожаные кресла, то были бы у нас и традиции. Подумайте только, какая возникла бы историческая преемственность, если бы Фр. Гётц[37] мог сидеть в кресле Закрейса,[38] Шрамек[39] – в кресле Шмиловского,[40] а профессор Радл,[41] допустим, – в кресле покойного Гатталы![42] В основе наших традиций нет таких старых, а главное, таких удобных кресел, а поскольку сидеть не на чем, традиции висят в воздухе. Я подумал об этом, когда уселся поглубже в одно из этих исторических кресел; чувствовал я себя отчасти историческим лицом – во всяком случае, очень удобно – и разглядывал выдающихся людей; одни из них висели по стенам, другие сидели в мягких креслах и читали «Punch»[43] или «Who is who».[44] Все молчали, что тоже способствует подлинной респектабельности. И у нас надо бы завести такие места, где все молчат. Вот старик на двух костылях ковыляет через залу, и никто ехидно не скажет ему, что у него превосходный вид; другой зарылся в газеты (лица его я не вижу) и вовсе не ощущает острой потребности говорить с кем-нибудь о политике. Житель континента придает себе вес разговорами; англичанин – тем, что молчит. Мне казалось, что все находившиеся в клубе – члены Королевской академии, знаменитые покойники или бывшие министры, потому что все присутствующие молчали; на меня никто не взглянул, когда я вошел и когда я вышел. Я хотел держать себя так же, как они, но не знал, что делать с глазами: когда я молчу, то глазею по сторонам, а если не гляжу, то думаю о странных или смешных вещах; и я невольно громко рассмеялся. Никто даже не оглянулся; это произвело на меня гнетущее впечатление. Я понял, что здесь совершается некий обряд, состоящий из курения трубки, перелистывания «Who is who» и, главное – безмолвия. Это не молчаливость одинокого человека, не молчаливость философа-пифагорейца,[45] не молчание перед лицом Бога, не молчание смерти, не немая мечтательность – это совершенно особое, изысканное молчание людей высшего общества, молчание джентльмена среди джентльменов.

Побывал я и в других клубах – в Лондоне их сотни, все они разной масти и разных целей, но лучшие из них находятся на Пиккадилли или по соседству; и везде старые кожаные кресла, обряд молчания, безукоризненные кельнеры и параграф устава, запрещающий доступ женщинам. Как видите, все это большие достоинства. Кроме того, все клубы построены в классическом стиле, из камня, черного от копоти и белого там, где его омывает дождь; всюду отличная кухня, огромные залы, тишина, традиции, горячая и холодная вода, какие-то портреты, бильярды и много других достопримечательностей. Существуют также политические клубы, клубы женские и ночные, но там я не бывал.