Лондон. Прогулки по столице мира - Мортон Генри Воллам Страница 62

Окончание строительства собора в 1065 году собирались приурочить к Святкам. Эдуард был болен. Несколько дней он пролежал в постели, затем наступило временное улучшение, но в конце концов король скончался. Ужас пронесся по всей Англии в связи с известием о его смерти; не было ли в нем первых проблесков того благоговейного страха и почитания, которое впоследствии переросло в настоящий культ Эдуарда Исповедника?

Из Лондона и всех окрестных деревень народ стал толпами стекаться к новому белоснежному зданию собора Святого Петра, чтобы поглядеть на тело короля, лежащее перед высоким алтарем, в сверкании сотен свечей, с короной на груди, в полном парадном облачении, с золотым распятием на шее и кольцом пилигрима на тонкой прозрачной руке. Пока Эдуард лежал на смертном одре в Вестминстере, его преемник, Гарольд, был спешно коронован, неизвестно — в аббатстве или в соборе Святого Павла. Но когда настало Рождество, уже Гарольд лежал в саване мертвеца, а Вильгельм Завоеватель короновал себя в Вестминстере прямо над могилой основателя храма.

С этого момента все короли Англии, кроме Эдуарда V и Эдуарда VIII, проходили коронацию и церемонию помазания в Вестминстерском аббатстве. И хотя собор был построен во славу святого Петра, он увековечил имя Эдуарда Исповедника, и гробница Эдуарда стала сердцем и душой храма с тех давних пор и до наших дней. Только это место во всей Англии и сохранилось до сегодняшнего дня из всех святынь, с которыми в Средневековье случались разные чудеса.

Будучи при жизни чудаковатым, ненадежным, ребячливым и не очень умным человеком, Эдуард Исповедник после смерти стал символом Англии. Возможно, это случилось потому, что саксы поначалу очень страдали под гнетом чужеземной власти, они все чаще вспоминали свою жизнь при святом Эдуарде и называли те дни «старыми добрыми временами», окружая период его царствования ореолом «золотого века». А причина была всего лишь в несчастливой эпохе, которую принес с собой преемник Эдуарда. Норманны же, вместо того чтобы искоренить саму память об Эдуарде, сохранили ее из соображений династической преемственности — победители и побежденные обменялись символическим рукопожатием над могилой Эдуарда.

Все короли Англии так или иначе пытались установить некую связь между собой и святым саксонским предшественником. В самый торжественный момент своей жизни, во время коронации и помазания на власть, по обряду они на несколько мгновений присваивали себе бережно хранимые реликвии — предметы одежды Эдуарда. На плечи нового государя накидывали старинную мантию Исповедника. Плантагенеты, стоя босиком в огромном соборе, надевали, как говорят, античные котурны или штаны Эдуарда, а также его башмаки. Если волосы короля взъерошивались во время помазания, их причесывали гребнем Эдуарда. И в завершение на чело нового государя опускался старинный золотой венец, некогда увенчавший Эдуарда Исповедника.

Облаченные в старинные одеяния саксонских времен, государи каждой новой эпохи после церемонии коронации направлялись в усыпальницу Эдуарда, там с них торжественно снимали все эти одежды, оставляя их на алтаре. Затем, уже в новом современном платье, держа в руках только скипетр (который после коронационных торжеств полагалось возвратить аббату Вестминстера), они направлялись во дворец, все еще под впечатлением удивительной встречи с прошлым.

Культ Эдуарда Исповедника был явлением национального и династического масштаба, и в нем мы видим зачатки нашей будущей истории. Уже одно то, что Эдуард в свое время на равных соперничал по значимости со святым Петром, само по себе достаточно фантастично. Мало того, со временем, в самый расцвет Средневековья, его торжественно канонизировали как национального святого, а останки перенесли и поместили рядом с мощами святого Георгия. Легенда об Эдуарде оказалась настолько могущественной, что даже сегодня, хоть мы и нечасто задумываемся о таких вещах, мы ни за что не согласимся расстаться с образом Эдуарда Исповедника — доброго бородатого английского патриарха. В современном сознании этот образ значительно более притягателен, чем официальный национальный святой, который всего лишь сразил дракона.

Тело Эдуарда видели еще как минимум трижды после погребения, и дважды его останки были потревожены в течение веков. Впервые это произошло в 1098 году, почти тридцать лет спустя после его смерти, когда Генрих I распорядился вскрыть гробницу, чтобы убедиться в нетленности останков короля. Говорят, Эдуард казался просто спящим. Епископ Гандальв вынул из белой бороды короля один длинный прозрачный волос.

Во второй раз Эдуарда видели после его канонизации в 1161 году, почти сто лет спустя после погребения. На этот раз гробницу вскрыли в присутствии Генриха II и Томаса Бекета. Церемония проходила в темную октябрьскую полночь, и при свете свечей и факелов король и священнослужители с благоговением взирали на спокойное лицо Эдуарда. Он лежал в короне и в том же полном облачении, в котором был похоронен. В тот раз его переодели в новое одеяние и сняли с пальца коронационный перстень.

В последний раз Эдуарда видели спустя еще сто шесть лет, через два века после смерти, причем вокруг его гробницы к тому моменту все изменилось до неузнаваемости. Массивное аббатство в норманнском стиле исчезло с лица земли. Генрих III построил на его месте новое аббатство — то, которое мы видим сегодня. И вновь перед глазами потомков, столь же далеких от него, как мы сейчас далеки от битвы при Куллодене [26], саксонский король увидел свет, и его останки были перенесены на то место, где они покоятся до сего дня.

В период Реформации, во времена правления Генриха VIII, их снова переместили, но когда на престол взошла Мария, она возвратила останки обратно в усыпальницу. В последний раз гробницу короля потревожили при самых экстраординарных обстоятельствах. Эту историю Яков II поведал Джону Ивлину, и ее можно найти в «Дневнике» Ивлина — запись от 16 сентября 1685 года. Король сказал, что, когда разбирали помост после его коронации в аббатстве, один из хористов увидел отверстие в могиле Эдуарда и сунул туда руку. Он нащупал там кости, а среди них что-то твердое и металлическое. Это оказалось усыпанное драгоценными камнями золотое распятие на цепи.

Осознав, что держит в руках драгоценную священную реликвию, хорист испугался и сунул распятие обратно в отверстие. Потом уже, спустя некоторое время, ему пришло в голову, что кто-нибудь другой может прийти и украсть сокровище. Поэтому при первом же удобном случае хорист вернулся в собор, забрал распятие и показал архиепископу Йоркскому. В конце концов реликвия попала к Якову II в Уайтхолл, и король решил оставить ее у себя.

Согласно описанию, изданному в 1688 году, распятие выглядело как украшенный эмалью и драгоценными камнями реликварий в византийском стиле. Длина креста составляла 4 дюйма, на одной стороне — эмаль с изображением Крестных мук, а на другой — бенедиктинец в монашеском одеянии. Цепь с продолговатыми звеньями насчитывала 24 дюйма в длину и крепилась к кресту с помощью круглой золотой головки, по краям которой свисало шесть золотых бусин.

Как известно, Якова ограбили в деревушке Февершем, когда он в первый раз пытался бежать из Англии, и более всего его расстроила потеря драгоценного распятия. Что же сталось с реликвией Эдуарда Исповедника потом? Никто не знает. Может быть, грабители переплавили его или уничтожили, а может, кто-то хранит его у себя по сей день. Неудивительно, что иногда так трудно пройти мимо какой-нибудь антикварной лавки… Но разве возможно, чтобы кто-нибудь сумел отыскать распятие, некогда лежавшее в могиле святого Эдуарда, а затем украденное у короля Англии на постоялом дворе, целых шесть столетий спустя?

Генрих III, который велел снести огромный норманнский монастырь Эдуарда Исповедника, а затем построил на его месте новое здание Вестминстерского аббатства, был одним из самых неумеренных транжир среди английских монархов. Ему умело помогала такая же расточительная, но при этом очаровательная и элегантная королева Элеонора Прованская, еще более искусная в придумывании новых налогов, чем ее муж. Однако Генрих был очень умен и отличался хорошим вкусом в архитектуре. Он также был, возможно, самым большим поклонником искусства из всех государей, когда-либо занимавших английский престол.