Джон Теннер - Тридцать лет среди индейцев: Рассказ о похищении и приключениях Джона Теннера Страница 63

Установив, что в отряде сиу не так уж много воинов, некоторые из нас решили преследовать его, но Эш-ке-бук-ке-ку-ша заявил: «Нет, друзья, Манито-о-гизик, пославший меня к вам, говорит, что мы не должны больше устраивать походов против своих врагов. Разве вам не ясно, что в этом случае нас защитил Великий дух. Ведь если бы сиу появились у наших палаток, когда мы пировали невооруженные, они легко могли бы всех нас перебить. Но их ослепили, и они приняли лошадь француза за оджибвея. Так будет случаться всегда, если мы последуем новым заветам».

Я начал волноваться о семье, оставшейся в моей палатке, опасаясь, как бы сиу на обратном пути не нагрянули к ней в гости. Когда я поделился своими опасениями с вождем, он сказал: «Иди, но не бойся, что сиу причинят зло твоей жене и детям. Я отпускаю тебя с тем, чтобы на обратном пути ты захватил свои священные связки, и покажу, что надо сделать с их содержимым».

Я выполнил указание вождя, и он велел мне выбросить все в огонь, за исключением охотничьих и военных амулетов.

«Вот так мы будем делать впредь, – сказал он. – Когда кто-нибудь заболеет, нужно взять миску из бересты и немного табаку; сам больной, если он в состоянии ходить, или его ближайший родич отправится с этим к проточной воде. Табак нужно принести в жертву реке, а миской следует провести вниз по течению реки и зачерпнутую воду принести домой и дать немного попить больному. Если недуг тяжелый, то миску надо погружать в воду так глубоко, чтобы дно ее дотронулось до ила на дне реки».

С этими словами он дал мне маленький деревянный обруч, который я должен был носить на голове как повязку. На одной его стороне была нацарапана змея, которой, по словам вождя, поручено охранять воду, а на другой – фигура мужчины, изображающая Великого духа. Обручем нельзя было пользоваться ежедневно, его полагалось носить только в тех случаях, когда шли за водой для заболевшего родича или друга. Я был очень недоволен уничтожением содержимого моих «священных связок», так как в них хранились корни и другие снадобья, полезное действие которых я испытал на себе при различных болезнях. Особенно рассердил меня запрет применять эти средства в будущем, так как я хорошо знал их целебные свойства. Но, поскольку все индейцы подвергались таким же запретам, мне не оставалось ничего другого, как подчиниться.

В начале весны я пустился в путь, чтобы, как мы договорились прошлой осенью, встретиться с Ша-гвау-ку-синком. В назначенный срок я прибыл к условленному месту, а вскоре появился и старик, пришедший пешком. В течение двух дней он ждал меня в своей палатке, разбитой примерно в двух милях от этого места. У него был изрядный запас свежего мяса, что пришлось весьма кстати, так как сам я за последнее время добывал мало дичи.

Я провел с ним все лето. Сам Ша-гвау-ку-синк был уже слишком стар и слаб, чтобы охотиться; но его сопровождало несколько юношей, которые снабжали старика всем необходимым, пока можно было найти дичь. Но поздней осенью наши охотничьи угодья истощились. Было очень холодно, земля глубоко промерзла, но снег все не выпадал. Поэтому выследить болотного лося было трудным делом. Шагая по затвердевшей земле и сухим листьям, мы не могли двигаться бесшумно, и лоси получали своевременное предупреждение о нашем приближении. Погода не менялась, и мы все страдали от сильного голода. Это вынудило нас прибегнуть к последнему средству – охотничьей магии.

Первую половину ночи я провел в песнопениях, после чего лег спать. Во сне я увидел прекрасного юношу, спустившегося ко мне через верхнее отверстие палатки. Он остановился рядом со мной.

«Что означают шум и плач, которые доносятся до меня, – спросил он, – разве я не знаю, когда ты голодаешь и бедствуешь? Я всегда смотрю на тебя сверху, и совсем не надо взывать ко мне с такими воплями». Затем он указал прямо туда, куда заходит солнце, и сказал: «Видишь эти следы?» – «Да, – ответил я, – это следы двух болотных лосей». – «Я даю тебе в пищу этих лосей». Потом юноша протянул руку в противоположном направлении, туда, где восходит солнце, и показал на медвежий след: «И этого я даю тебе».

С этими словами гость покинул палатку через вход; когда он приподнял завесу, я увидел, что начал падать снег.

Вскоре я проснулся и, почувствовав, что не смогу больше заснуть от волнения, пригласил старого Ша-гвау-ку-синка покурить со мной, а затем приготовил свой муц-цин-не-нин-сук[91], то есть изображение тех животных, которых видел во сне.

Я вышел из палатки, когда заря еще только начала заниматься; землю уже покрывал глубокий снег. Последовав в указанном мне направлении, я еще задолго до полудня обнаружил следы двух болотных лосей и пристрелил их. Это были самец и самка, притом очень жирные.

Песнопения, к которым прибегают при охотничьей магии, связаны с верованиями индейцев. Они зачастую обращены к духу, по имени На-на-бу-шу, или На-yа-буш[92], которого просят быть посредником и передать мольбу Великому духу[93]. Иногда взывают к Ме-сук-кум-мик О-кви, то есть к Земле, Великой праматери всех живых существ. В песнопениях рассказывается о том, как На-на-буш, выполняя приказание Великого духа, создал Землю, и как все, что необходимо для поддержания жизни теток и дядей На-на-буша, то есть мужчин и женщин, было поручено охране и заботе Великой праматери. На-на-буш, оставаясь неизменно доброжелательным посредником между Высшим существом и людьми, создал на благо индейцам всех животных, мясо которых служит им пищей, а шкура и кожа – для изготовления одежды. Он дал также людям корни и лечебные травы, обладающие сверхъестественной силой, чтобы больные могли исцеляться от болезней, а охотники в голодные времена успешно промышлять зверя.

Все это было вверено попечительству Ме-сук-кум-мик О-кви. А чтобы тетки и дяди На-на-буша никогда понапрасну не взывали к Великой праматери, ей было приказано во веки веков не выходить из своей палатки. Поэтому уважающий себя индеец никогда не выкопает целебных корней, не положив в землю жертвы Ме-сук-кум-мик О-кви.

Индейцы рассказывают в своих песнях и о том, как некогда, в незапамятные времена, Великий дух убил брата На-на-буша и как последний рассердился и восстал против Гич-е-манито. Злоба На-на-буша была так велика, что для его успокоения Великий дух поведал ему таинства религии мидевивин. Это очень обрадовало На-на-буша, и он принес на Землю новую веру своим теткам и дядям.

Многие песни записываются на бересте или на плоских дощечках – способ, видимо, применяемый только индейцами. Для выражения своих мыслей прибегают к символам, вроде фигурок, о которых уже упоминалось. Так же передают и обычные сообщения.