Олег Алякринский - Австралия (Путеводитель) Страница 7

Судьба свела в Австралии ирландских мятежников из подпольных террористических групп и мелких городских воришек, осужденных за кражу буханки хлеба. Для них смерть на виселице была бы большим милосердием. Некоторые беглецы из «британского ГУЛАГА» стали первыми исследователями австралийской земли. Отчаявшиеся узники убегали в буш, полагая, что сразу за отрогами Голубых гор лежит желанный Китай или что в глубине материка расположены колонии вольных белых. На острове Норфолк единственно верным путем спасения от патологически жестоких тюремщиков было совершение убийства — в любом случае убийцу уж точно ожидала виселица.

Словом, в колонии процветали алчность, коррупция, жестокость, публичные порки. Вместе с тем эти эксцессы сдерживались прогрессивными реформами губернатора Лаклана Макуэйри (1810-21), упованием некоторых эмансипистов (освобожденных преступников) на торжество морали и справедливости, а также повышением уровня жизни, что стало возможным благодаря развитию торговли. Макуэйри — аристократ, исповедовавший принципы патернализма — подорвал монополию «Ромового корпуса» на импорт алкоголя, ввел собственную валюту колонии (в 1813 г.), открыл первый банк (1817 г.) и благословил первую экспедицию через Голубые горы (в 1813 г.). Его программа общественных работ и градостроительства (за 11 лет было реализовано 265 проектов) многим обязаны эмансиписту Франсису Гринвею, который был осужден как фальшивомонетчик, доставлен в кандалах в Сидней и впоследствии стал ведущим архитектором колонии.

В 1868 г. в Австралию на поселение прибыла последняя партия преступников. К тому времени на континент было перевезено более 160 тыс. чел., из них лишь 25 тыс. женщин — такая диспропорция на многие десятилетия вперед обусловила природу грубого, «мужецентричного» австралийского общества.

Местные следопыты. Континент площадью 7,7 млн. кв. км, большей частью занимаемый безводными пустынями и густыми зарослями «скрэба», исследовать было очень непросто. На протяжении многих лет освоение пугающе-безбрежных просторов Австралии происходило спорадическими волнами.

До перехода через Голубые горы в 1813 г. основные географические открытия совершали мореходы. Басс и Флиндерс догадались, что Тасмания отделена от материковой суши проливом. Французы Боден (в 1802 г.) и Дюмон д» Юрвилль (в 1826 г.) напугали администрацию колонии, основав поселения на Тасмании и в Западной Австралии. Но когда в 1813 г. был покорен Большой Водораздельный хребет, жажда открытия новых земель и полезных ископаемых, как и мечта о славе первооткрывателей окрыляла многих отчаянных путешественников.

К 1826 г. были вычерчены карты всех рек юго-восточной части континента. Начался геноцид аборигенов. Спустя десять лет большая часть Нового Южного Уэльса, половина Квинсленда, а также южное и северное побережья были основательно изучены. В 1860 г. Берк и Уиллс впервые пересекли континент с юга на север, но проторенные ими дороги долгое время оставались невостребованными. Освоение географических просторов Австралии завершилось лишь в 1930-х гг.

Первые путешественники считали, что текущие на запад реки Нового Южного Уэльса впадают в гигантское внутреннее море. В 1830 г. экспедиция Чарльза Стерта отправилась по руслу р. Маррамбиджи, продолжила свой путь по течению р. Лаклан и р. Муррей и наконец достигла о. Александрин близ Южно-Австралийского побережья. Покрыв расстояние в 1000 км, он увидел море на горизонте, но так и не смог выбраться к берегу. Первопроходцам пришлось плыть против течения к своей отправной точке. После 47-дневного изнурительного перехода и полуголодного рациона Стерт едва не ослеп. Но его героическая экспедиция вошла в национальную историю, развеяв миф о существовании внутреннего моря посреди Австралии.

ТУРИСТ В КОЛОНИИ

М-р Джон Худ, эсквайр, честолюбивый и своенравный старик-шотландец, прибыл в Новый Южный Уэльс в 1841 г. с единственной целью — проведать сына и весело провести время. Худа, который приехал в Сидней сразу же после отмены депортации туда осужденных, видимо, можно считать первым туристом Австралии.

Но немногие из тех, кто читал его записки «Австралия и Восток», изъявили бы желание последовать его примеру, ибо колония оказалась куда более омерзительным местом, нежели её рисовал себе Худ из своего шотландского далека. Помимо суровых условий жизни в буше, утонченный аристократ столкнулся с дикарями-аборигенами, беглыми уголовниками, подлыми конокрадами и форменными психопатами — и пришел в ужас от увиденного.

Едва Худ сошел с корабля в Сиднее, как его чувствительная душа возмутилась. При сорокатысячном населении в городе отсутствовала канализация. По улицам, гремя кандалами стайками разгуливали осужденные. Повсюду теснились уродливые хибары, перемежавшиеся с рюмочными и пивными всего питейных заведений в Сиднее насчитывалось 215! Хуже того, колонисты, похоже, весьма терпимо относились к своим алкоголикам. Это неслыханно, возмущался просвещенный шотландец, они «открыто выражают желание пойти напиться».

Худ имел очень теплую встречу со своим сыном Александром, который 10 лет назад, взяв с собой слугу, отправился за океан искать счастья и богатства. Теперь Александр был преуспевающим скваттером близ г. Конноболас, на западной границе поселения, и он пригласил отца посетить свои владения. Визит обернулся сущим кошмаром. Верховой переход через Голубые горы — в наши дни это незабываемое путешествие — оказался пыткой. Проложенная уголовниками дорога, которая выделывала головокружительные петли по унылым серым скалам, казалась «бесконечной», писал Худ. Вскоре заморосил дождь. Его кобыла потеряла две подковы. Искать здесь кузнеца было бесполезно. «Впервые в жизни я совершенно пал духом». В пути Худ потерял свой багаж. Поселок Батерст оказался крошечным и тоскливым «Я пребывал в отчаянии».

Когда же глазам Худа наконец предстала овечья ферма сына — близ нынешнего Оринджа — он был просто убит. «Халупа», в которой ютились сын с гостем-отцом, «не была выдержана ни в каком известном архитектурном стиле», писал Худ о хижине, коя представляла собой сложенное из древесной коры жилище с дырами в стене, куда проникал свет вместе с комарами. «Вы едите их, вы пьете их, вы дышите ими», писал Худ о вездесущем австралийском комарье. «Воистину имя им легион». Ему предложили баранину — на завтрак, обед и ужин. Самым же тяжким испытанием было чувство полного, кромешного одиночества — вне зависимости от числа снующих вокруг людей.

Записки Худа о его приключениях в буше дают занимательный срез жизни на австралийском «фронтире». Притом, что ближайший полицейский участок, кабинет врача или церковь находились за много миль, обитатели землевладения в Коннобаласе постоянно жили в страхе подвергнуться нападению бушрейнджеров. Эта перспектива настолько ужаснула Худа, что он зарыл свои наиболее ценные вещи в землю.